Run Boy Run

Мы выпили жизнь, но не стали мудрей. Мы прожили смерть, но не стали моложе. Агата Кристи -- Дворник

      Предложение выпить вместе вырвалось так легко, что Гарри как-то и не подумал, что им будет не о чем разговаривать. Он нервно крутил в руках бокал с огневиски и боялся поднять глаза на Малфоя. Он досконально изучил стены «Дырявого котла», всех его ночных посетителей, даже пятна сомнительного происхождения на столе, но на Драко смотреть боялся. Чёрт знает почему. Неожиданная встреча разрушила и так слабое душевное равновесие.       - Пригласил выпить, Поттер, но говорить, видно, не собираешься? – с насмешкой протянул Малфой.       Гарри, внутренне собравшись, поднял глаза на мужчину и с неудовольствием отметил, что того забавляет неожиданное смущение гриффиндорца.       - Как семья? – жалко выдал Гарри, не зная, что ещё сказать.       Малфой как-то грустно усмехнулся и вежливо ответил:       - В добром здравии.       Гарри опять опустил глаза, не зная, как вести себя дальше. Наконец, Малфой смилостивился над ним и предложил тему для разговора:       - Не знаешь, как там наши устроились? Слышал про некоторых, но далеко не про всех, - спросил он, залпом допив огневиски, даже не поморщившись при этом.       Гарри недоверчиво поднял глаза на Малфоя. «Наши?..» - недоумённо пронеслось в его голове. Увидев ступор Поттера, Драко вздохнул и продолжил развивать тему, мысленно коря себя, что так необдуманно согласился провести вечер со школьным врагом.       - Слышал, Лонгботтом вернулся в школу? Никогда не думал, что он станет учителем. Разве не все гриффиндорцы мечтают спасать мир и идут в Аврорат? – иронично поинтересовался он, и неожиданно Гарри понял, что не испытывает к Малфою ни капли раздражения. Все ненависть, обида, которые не давали ему покоя школьные годы, как-то перегорели и сошли на нет.       - Знаешь, Малфой, твой выбор профессии тоже немало меня удивил, - ответил Гарри, наконец-то почувствовав легкость. То ли сказывался почти пустой стакан огневиски, то ли осознание того, что от былой вражды с Малфоем ничего не осталось.       Услышав слова Гарри, Драко заметно смутился. По тонко вычерченным скулам пробежал еле заметный румянец. Однако Драко быстро взял себя в руки – Малфои не смущаются.       Когда Война закончилась – он почувствовал себя опустошённым. Война, казалось, забрала все чувства, какие только могли быть. Он не чувствовал ни злости, как его отец, ни раскаяния, как его мать, ни радости освобождения от Тёмного лорда, как некоторые выжившие из пожирателей. Он чувствовал только бесконечные усталость и апатию, которые грызли его изнутри. Сначала он выходил из Менора раз в неделю, прогуливался по магическому Лондону, встречался с кем-то и натягивал на лицо привычную высокомерную маску. Потом он начал выходить из имения уже раз в месяц, потому что видеть людей чаще стало нестерпимым. Потом он вообще перестал выходить куда-то, кроме парка, прилегающего к имению, и стал выбрасывать письма, не распечатывая их. В каком-то смысле ему очень хотелось, чтобы его родители заметили, что что-то не так, что что-то в нём сломалось. Ему хотелось прижаться к матери, как в далеком детстве, чтобы она нежно провела тонкими изящными пальцами по его голове, и тянущая боль внутри сразу бы испарилась. Но Война задела всех, его родные были слишком заняты борьбой со своими внутренними демонами. Спустя время он уже перестал выходить и в парк. Он лежал на кровати, скрывающейся под бархатным тёмно-зелёным пологом, и старался не думать – мысли стали вязкими, горькими, душили изнутри.       Наверное, тогда он дошёл до крайней точки. Он потянулся к старинному комоду, стоящему в углу, чтобы достать пергамент и написать на нём что-то вроде пафосного: «Простите меня и не вините себя за мой поступок. С любовью, Драко Ригелус Малфой»*. Но тут наткнулся в глубине комода деревянную шкатулку с изящно выведенными на ней инициалами: «Р. А. Б.» и гербом Блэков. Драко вспомнил, что Поттер вернул Нарциссе часть вещей, принадлежащей Блэкам, считая их её хозяйкой. Когда Нарцисса услышала, что Поттер просит от встречи, то резко побледнела, а после встречи, когда самый молодой сотрудник Аврората перенёс в гостиную большой чемодан и ушёл, даже не подняв глаз на Драко, она прорыдала в своей спальне весь вечер. Люциус и Драко деликатно сделали вид, что ничего не заметили. Несмотря на то, что Война кончилась, страх, мучивший Нарциссу Малфой столько лет, не исчез бесследно. Она по-прежнему просыпалась каждое утро с мыслью, что этот день может быть последним. Впрочем, как и все в Меноре.       Когда Драко увидел шкатулку, то впервые за долгое время почувствовал эмоции, свойственные человеку – интерес, любопытство, трепет перед чем-то незнакомым и увлекательным. Он попытался открыть шкатулку, но она упрямо сопротивлялась. Тогда он мысленно выругал себя за глупость и сделал аккуратный разрез на пальце. Капля крови капнула на шкатулку, растеклась причудливым красным узором и тут же исчезла. Шкатулка дружелюбно щёлкнула, признав кровь Блэков, и открылась. В ней лежала стопка обычных тетрадей, но как на подбор все зелёного цвета. На каждой – родовой герб и герб Слизерина. Было видно, что владелец тетрадей в высшей степени гордился своим происхождением и стремился показать его даже в мелочах. Малфой уже забыл о мыслях, побудивших его открыть комод, дрожащими пальцами он взял верхнюю тетрадь и открыл её. Изящным, несколько убористым почерком там значилось: «Личная собственность Регулуса Арктуруса Блэка».       В ту ночь он впервые спал спокойно. Он уснул сидя на полу, положив голову на кровать, сжимая в руках личный дневник, прочитанный за ночь наполовину. И именно стопка этих тетрадей смогла вернуть его к жизни.       Окунувшись в воспоминания, Драко и забыл о Поттере, который всё ещё ждал ответа.       - Ну, Война отбила у меня желание идти в Аврорат, отец отбил желание пойти в Министерство, учитель из меня был бы похуже, чем Снейп, - вспоминать о крёстном с таким спокойствием он научился не так уж давно, - поэтому я решил взять пример с другого своего родственника. Он бредил драконами, жил ими и… в каком-то смысле поделился со мной этой страстью, - закончил Драко, стараясь особо не вдаваться в подробности. Он никому не говорил о дневниках Регулуса, хотя, знал, что мать о них догадывалась.       - Всегда представлял тебя в черной мантии, варящего жуткие зелья в подземельях, - рассмеялся Гарри. Сейчас он начал замечать, что Малфой всё-таки изменился за последние десять лет. Лицо стало ещё более худым, но глаза, которые всегда на памяти Гарри отливали холодным стальным блеском, как-то потеплели, хотя и были очень печальными. Волосы были уложены не так идеально, как всегда, а были слегка взлохмачены, что, похоже, не особо смущало слизеринца. На руках были шрамы от ожогов, говорящие о том, что он много работает с драконами. Вообще, весь облик Малфоя стал более человеческим. Гарри невольно подумал, что теперь у него язык не повернётся сравнить его с хладнокровной гадюкой.       - Ну, Поттер, не всегда же твои надеждам оправдываться, - ответил Драко, но в его словах не чувствовалось едкого сарказма, каким раньше он старался задеть Гарри.       Дальше разговор прошел проще. Вспомнили школьные времена, даже посмеялись над детскими ссорами, обсудили однокурсников. Малфой рассказал про Паркинсон, которая теперь работала в министерстве с Перси Уизли, и каждую неделю писала Драко возмущённые письма про то, что «негодный Персиваль совершенно невозможен, отвратительный гриффиндорец и зануда похлеще Грейнджер». Гарри в ответ поделился, как Перси периодически взрывается и говорит, что с Пэнси общаться сложнее, чем с дементорами, и он с большим удовольствием работал бы с ними. Посмеявшись над ними, Гарри и Драко решили, что такими темпами до свадьбы Перси и Пэнси не так уж и долго.       Пожав Малфою руку на прощание, Гарри аппарировал к министерству, чтобы пойти на работу, не заходя домой. На удивление, после времени, проведенного с Драко, Гарри чувствовал себя умиротворенно и радостно. Тяжесть, не отпускавшая его вот уже несколько месяцев, неожиданно отступила, и ему оставалось только подивиться, как же судьба бывает непредсказуема. Выпив пузырёк с антипохмельным зельем, Гарри провел рукой по волосам, тщетно пытаясь придать им приличный вид и, улыбнувшись, зашел в министерство.