Одиночество

Быстро пролетела неделя. Мой курсовик получил пятёрку, детинушку перевели на третий курс, и мне отдали оставшуюся половину денег. И даже сверху этой половины. Я в первый раз за всё это время держал в руках полтора миллиона. Инфляция дала почувствовать себя миллионером. Володя обещал провезти меня по магазинам. Жду его сегодня вечером. С утра, в воскресенье, едем меня наряжать. Мать снова припахала меня в огород – делать отсек под навозную кучу. Я пилил доски, сколачивал деревянную коробку и думал о том, что дача мне уже поперёк глотки стоит. Вместо того, что валяться на песочке у воды с друзьями, я вкалываю тут, вытаскивая занозы из ладоней. Лучше уж работать в своём офисе, зарабатывать деньги и покупать все эти овощи, зелень и ягоду на базаре или в магазине. - Ма-а, - зову я. – Ты, сколько за огород платишь? - А что? - Посчитай, сколько всего ты можешь купить за эти деньги тех же овощей. - Лёша, а как же свежий воздух, солнышко и домашние заготовки? Мда… Железная логика у моей маман. Солнышко и свежий воздух я бы сейчас получал на пляже, а заготовки можно сделать и из покупного. Но мать помешана на своём – свои огурчики, помидорчики, кабачки и тому подобное. А ещё она любит свои цветы. Конечно, когда они цветут, очень красиво, я не спорю. Так посей на участке красивую травку, ухаживай за своими цветами и отдыхай. Я люблю дачу только в одном случае, когда мы с друзьями делаем шашлыки, сидим у костра с гитарой, поём и пьём пиво. Дача, по моему разумению, должна существовать для отдыха. Я заколачиваю последний гвоздь и критически смотрю на свою работу. Сойдёт. - Ма, готово. Мать обнимает меня мокрыми руками. - Что бы я без тебя делала? Сыночка, Лёшенька мой любимый. Блин, хорошо. Ради этих мгновений я готов сколотить ещё какую-нибудь хрень. Вы спросите, где сейчас моя сестрица со своим кабаном? На пляже. - Как ты загорел, - мамины руки гладят меня по облезшей загорелой спине. Интересный у меня загар. С золотистым отливом. Мама называет его южным. Он такой у меня от того, что кожа моя с небольшим желтоватым оттенком. Бывает кожа белая, розовая, а вот у меня чуть жёлтая. Видимо, сказывается далёкая азиатская кровь. - Сынулька, ты у меня красивый, - мягкие ладони проводят мне по вискам, трогают косо подстриженную чёлку. Я ведь сходил в парикмахерскую. Мне такую модную стрижку сделали – закачаешься. - Парень – на загляденье. Я уже жду подвоха. Сейчас начнётся лекция. - Какие бы детки у тебя были красивыми, а у меня внуки. Упорно молчу. - Может, одумаешься? Женился бы. Деток бы нарожали. Маму свою счастливой бы сделал. - Ма, ну хватит уже! – я нарушаю свою молчаливую политику. - Тебе Танька нарожает. Мама вздыхает. Мне вдруг становится стыдно, что не могу оправдать её надежд. - Мамуля, - обнимаю её крепко. – Ну, такой я уродился. - Ладно, уж, - чувствую, как пара слезинок падает мне на плечо. – Когда твой-то приедет? - Скоро. Хочешь, попрошу, чтобы и тебя подбросил? - Хочу. Мать вдруг улыбается сквозь слёзы, вытирает влажные глаза. Перспектива прокатиться на «Мазде» привлекает. Стоим некоторое время, обнявшись. Всё-таки у меня мама – мягкий человек. Никогда не устраивает скандалов. Я рос в тихой спокойной обстановке. Тот ад, который теперь творится у нас дома, устраивает Витёк. Угораздило же Таньку выйти за него замуж. - Иди под душик, - меня отпускают мамины руки. – И трусы чистые надень. - Мама! – это уже говорю с возмущением. Быстро скачу под дачное чудо техники. Через пять минут переодеваюсь в домике. Мама собирает сумки. - Лёша, я тебе тут зелени положила, редисочки нарвала. - Спасибо, мамуль! - Добрый вечер, - я с радостью слышу Володин голос. – Как дачные дела движутся? - Хорошо, - отзывается моя маман. Кажется, они с Володей разговаривают в первый раз. – Мне Лёша такой короб сколотил. Красота, да и только, - хвастается вдруг она. - Показывайте Лёшкин трудовой подвиг. Мать проводит Володю в огород. Я быстро натягиваю штаны. - Ай, да Лёшка. Молодец! Кажется, что мои уши краснеют. Я выглядываю из домика. - Привет! - Да ты у нас мастер на все руки, - Володя улыбается. – Привет. - У меня Лёша всё умеет, - мать, не удержавшись, вставляет свои пять копеек. - Да, ну, вас, - закрываю домик. – Володь, подбросишь мою маман до дома? - Без проблем. - Володя подходит к машине и открывает багажник. – Складывайте свои сумки. Через пару минут мы уже едем домой. Мать сидит на заднем сидении и ловит кайф. Она же пешком ходит на дачу и обратно. Витёк на машину не заработал. Пропивает всю свою зарплату. Вот скажите мне, что лучше? Иметь послушного любящего сына, пусть и гея, или пьющего зятя, от которого не понятно какие дети родятся? Наверное, всё же моя мама задумывается над этим. Окунувшись в свои мысли, я даже не слышу, о чём разговаривают Володя и мама. Кажется, она ему показывает, как проехать к нашему дому. Вот и родной двор, подъезд. Володя выгружает сумки из багажника. Я хватаю мамины баулы и тащу в квартиру. - Может, зайдёте ненадолго? – мама смотрит просительно. - Разве что ненадолго, - Володя захлопывает крышку багажника и берёт в руки последнюю сумку. Мы поднимаемся к маме. - Давайте, я чай заварю? - С травами? – интересуется Володя. – Мне очень чай понравился, которым меня Лёша угощал. - С травами, - мама уже ставит чайник. На середину стола водружает тарелку со своей выпечкой. Мы садимся за стол. Я сижу, жую булку, и думаю, что надо бы смыться до того, как заявится Танька со своим муженьком. - Хороший чай, - хвалит Володя. – И булочки вкусные. Спасибо. Маман расцветает от похвалы. - Ну, мы пошли, - я поднимаюсь. - Заходите ещё, - мама идёт за нами, открывает дверь. Мы спускаемся по лестнице и наталкиваемся на Витьку. Витёк от неожиданности краснеет. Мы не здороваемся. Через минуту слышим крик Танькиного кабана: - Тёща, жрать давай! И видим Танюху. Она поднимается по лестнице с тяжёлыми пакетами, усталая и тусклая, с бесцветным взглядом, как будто и не на пляже отдыхала. - Привет, дай помогу, - я забираю у неё пакеты из рук. – Как ты? - Лёшка, - она быстро шепчет, отводя глаза. – Не могу больше. - Разведись. - Ты что? Кому я нужна? Мужиков-то вокруг уже не осталось. - А твой – мужик? Таня молчит. - Танюш, нельзя так относиться к себе. Он же о тебя ноги вытирает. - Ладно, Лёш. Пока, - она берет пакеты и шагает за порог. Дверь захлопывается. Мне горько за сестру. Она же симпатичная. Ей всего двадцать шесть лет. А этот кабан из неё уже все соки выпил. Что у неё впереди? - Лёша, пошли, - Володина рука успокаивающе опускается мне на плечо. – Пока она сама не захочет изменить свою жизнь, никто это за неё не сделает. - Да. На сердце тяжело. И я знаю точно, что свою жизнь изменю. Буду успешным, буду ездить на своей машине, и буду любить того, кого выбрал. Последний пункт я уже выполнил.