Одиночество

Конечно, я погорячился, сказав, что был почти здоров. На восстановление ушло больше четырёх месяцев. В ноябре я попытался искать работу. Что я умел делать, кроме того, как продвигать науку? Тяжёлые работы мне были противопоказаны. Никаких физических нагрузок (моя хромота никуда не ушла), никаких поездок и перелётов (после тяжелого сотрясения мне нельзя было летать самолетами), и ничего того, что было бы связано с вождением автомобиля (правый глаз выдавал всего четыре строчки и меня часто мучили головокружения). Когда я отбывал последние дни в местной больнице, мне дали инвалидность третьей группы. По ней выплачивали небольшие деньги, это были крохи. Моя группа позволяла работать. И тут случилось чудо. Мне позвонили с моего бывшего места работы. - Алексей Павлович! – проворковала в трубку секретарша нашего директора. – Владимир Михайлович желает Вас видеть завтра у себя в кабинете в десять часов утра. Хотелось ли мне этой встречи? Нет. Меня уволили без моего ведома и согласия только потому, что я – гей. С другой стороны мне нужна была работа, и я ухватился за это предложение, как за спасительную соломинку. - Хорошо, я буду. Я аккуратно положил трубку. Подошёл к зеркалу, вгляделся в своё отражение и подумал, что запустил себя капитально. Из зазеркалья на меня смотрел небритый, не стриженный, лохматый мужик лет сорока. - Лёша, кто звонил? – мама вышла в коридор. - Из института. Директор приглашает на беседу. Мама, я возьму денег на стрижку? - Конечно, сынок. Приводи себя в порядок. Пора возвращаться к полноценной жизни. Я сходил в парикмахерскую, побрился с утра, нашёл в своих вещах приличные джинсы и свитер, и, одевшись, отправился на «свидание» с директором. По институту я шёл под шепотки за своей спиной. Профсоюзная активистка сделала вид, что меня не узнала. Ко мне подошёл только Сергей из соседнего отдела, поздоровался и пожал руку. - Алексей, в кабинете директора сидит французская делегация, - шёпотом предупредил он меня. - Зачем? – так же тихо спросил я человека, единственного, который поддерживал сейчас меня. - Это связано с твоей работой и конкурсом РФФИ. Иди. И не упускай своего шанса. Сергей похлопал меня по плечу. И я пошёл навстречу своей судьбе. Секретарша, увидев меня, подскочила. - Проходите, Алексей Павлович. Сейчас я доложу о Вас директору. Дамочка скрылась за дверью. Через пару минут дверь отворилась, и раздался голос Михалыча, так звали нашего директора за глаза. - Заходи. Я глубоко вдохнул и робко шагнул в директорский кабинет. Там сидели люди в строгих пиджаках и при галстуках. - Здравствуйте. - Проходи, садись. – Михалыч указал мне на стул. Я присел и оглядел французскую делегацию. Четверо презентабельных и ухоженных мужчин. Сразу видно, что иностранцы. - Приступим, - произнёс директор и откинулся на спинку стула. – Алексей, это французская делегация. Интересуется твоей работой. Они видели твою заявку в РФФИ. Кстати, в РФФИ поддерживают твои начинания и выделяют деньги для дальнейших исследований. Я затаил дыхание. Такого, наверное, не бывает. Это просто мой сон. - Алексей, - один из мужчин говорил по-русски с мягким акцентом. – У нас есть встречное предложение. Мы Вам создаем все условия и приглашаем работать в Марсель, в исследовательский центр Кадараш. Я открыл рот. Наверное, я был похож на каменное изваяние. Директор в это время наклонился к переводчику, и что-то зашептал ему на ухо. - Я не понимаю, каким образом это имеет отношение к делу? – голос мужчины вдруг стал жёстким. Француз с неприязнью посмотрел на Михалыча. Директор поперхнулся и перевёл взгляд на меня. - Алексей, можно мне с Вами поговорить тет-а-тет? – спросил меня переводчик. - Да. Мы встали и вышли из кабинета в коридор. - Алексей, - начал мужчина. – Я понимаю, что здесь Вам покоя не будет. Ваш начальник только что поставил меня в известность о Ваших сексуальных предпочтениях. У меня всё ухнуло внутри. Вот гад! - Для нас же это не проблема. Личная жизнь французского гражданина касается только его самого. Вы сможете получить наше гражданство, если проживёте во Франции пять лет, - предупредил мой вопрос переводчик. – А если Вы продемонстрируете своими способностями и талантом быть полезным нашей стране, то этот срок сократится до двух лет. Подумайте над этим. Нам нужны молодые талантливые учёные. Я задумался. - Какой язык Вы изучали в учебных заведениях? - Французский. Я втихую обрадовался, что у меня есть начальная база. - Отлично! – воскликнул француз. – Ваш ответ? - Да, - резко выдохнул я. - Давайте договоримся так. Вы сейчас в кабинете директора не будете говорить своё окончательное решение. И очень Вас прошу, заберите все свои наработки со своего рабочего стола. Только Вы в них можете разобраться. Боюсь, что если Вы этого не сделаете сейчас, то они будут уничтожены. Я кивнул головой. Наши охламоны так и не прибрались на моем бывшем рабочем месте. Черта русских всё оставлять на потом сыграла мне на руку. - Возвращаемся. Я направился за французом. Было такое впечатление, что всё, что сейчас происходит, это не со мной. В голове гудело. Дико ломило виски. Я старался не обращать внимания на головную боль. Она пройдет. Лишь бы решилась моя судьба. Мне даётся такой шанс в жизни, который нельзя упустить. Это бывает только один раз. В кабинете директора я сказал, что подумаю, что я российский гражданин, патриот, любящий Россию, бла-бла-бла и все дела. Переводчик кивал головой и с улыбкой переводил мою горячую речь своим соотечественникам. Михалыч смотрел на меня с удивлением, а после моего выступления встал и пожал мне руку, чуть ли не прослезившись. С делегацией я вышел из кабинета. Мужчина-переводчик хитро мне подмигнул и быстро заговорил по-французски с высоким седовласым французом. Тот разулыбался, посмотрел на меня с уважением и протянул мне руку. - Soyez les bienvenus à la France.* - Merci.** - ответил я и пожал широкую ладонь. Вообще, из французской речи я многое понимал. Для меня было сложным составить вразумительный ответ. Как говорится, всё понимаю, только не говорю. - Оставьте нам Ваши контакты, - попросил переводчик. – Паспорт с собой? Я записал на карточке свой телефон и домашний адрес. Затем вынул свой паспорт. Я всегда его ношу с собой. Это меня спасло, когда меня нашли случайные прохожие избитым и лежащим в переходе многоэтажки первого января. - Всё делаем быстро и чётко. И тут я вспомнил, что мне нельзя летать самолётами. - Придётся потерпеть. У нас нет времени на поезда. И я решил, что ради такой возможности можно и пережить полёт на таблетках. Не помру. - Мы с Вами свяжемся. Делегация покинула наш институт. Я быстро пошёл в кабинет разбирать бумаги и чертежи. - Лёша, говорят, ты возвращаешься к нам? Сотрудники нашего отдела собрались вокруг меня. Я вдруг почувствовал ощутимый дискомфорт. Не могу, когда меня окружают люди. Сразу вспоминаю, как сжималось кольцо из мужиков, желающих уничтожить пидора. - Да, возвращаюсь. Услышав моё подтверждение, все тут же разошлись. Я, стараясь не привлекать внимание, собрал нужные бумаги, сложил аккуратно чертежи, положил всё в папку. Снял с кульмана большой чертёж с моделью, скатал ватман в рулон. Задумался. Если папку я мог положить в сумку, то рулон в руках привлекал внимание. Плюнув, я раскатал бумагу и согнул её несколько раз. Перечертим, если что. Главное, вот он, готовый чертёж. Оглянулся. Никто на меня не обращал внимания. Я потихоньку всё сложил в сумку, застегнул неслышно молнию. Только я вышел в коридор, как сразу наткнулся на начальника отдела кадров. - Алексей Павлович, можете завтра прийти устраиваться на работу. - Конечно. Я быстро пошёл к выходу. - До завтра! В этот же день к нам домой приехали французы. Я подписал контракт, который давал мне право на оформление временного вида на жительство. Документы я уже должен был получить в Марселе. Визу мне поставили в российский паспорт. Со мной был поручитель – тот самый француз-переводчик. Я не помню уже все тонкости оформления. Им занималась французская сторона. Когда французы уехали, давая мне возможность собраться с мыслями и вещами, мои женщины вдруг заголосили. - Сыночек, а вдруг тебя обманут? – мама вытирала слёзы. - Лёша, как ты там без нас будешь? – Танюха капала маме валерьянку. - Всё будет нормально, - я обнял своих чувствительных дам. – Я позвоню, как только устроюсь. Не ревите. Всё. Мне нужно сделать одну вещь. Я прошёл в свою комнату, взял чистый лист бумаги и сел писать письмо. Я писал его Володе. Я не могу сейчас точно воспроизвести текст. Он был о том, что я благодарен ему за всё – за счастливые совместные ночи, за его заботу и помощь, за любовь и понимание. Я написал, что буду помнить его всегда, как и обещал когда-то. Затем свернул лист и вложил его в конверт. Написал на нём мамин адрес. Я побежал к Валерке. Кстати, он тоже всегда был рядом со мной. Ходил в больницу, когда я там лежал, рассказывал новости и таскал мне яблоки. Разговор вышел сумбурным. Валерка всё таращился на меня и не мог поверить, что я завтра улетаю во Францию. Я попросил его передать письмо Володе. - Я передам, - Валера взял конверт из моих рук. – Не хочешь узнать, что с ним произошло? - Что? – затревожился я. - Его фирма разорилась. Он продал её и свою двухкомнатную квартиру. Купил однёшку. Сейчас работает в нашем Универе хозяйственником. - Завхоз что ли? – у меня всё сжалось в груди. - Да. - Передай ему… - я осёкся вдруг. – Впрочем, ничего не передавай. Я всё ему написал. Валерка обнял меня. - Держись. Ты у нас далеко пойдёшь. Во Францию вот едешь. - Валер, - я прижался к другу, - скажи, что я дурак? - Ты не дурак, ты идиот. И это, похоже, не лечится. - Но ведь у него уже кто-то другой? - Другой. Но чисто для снятия напряжения. - Я у него тоже был для этого. - Я же говорю, что ты идиот. Только о близком человеке заботятся так, как заботился о тебе Володя. Мне захотелось заплакать. - Держись. Ты теперь мужик, - Валерка отодвинулся и похлопал меня по плечу. – Может, когда-нибудь ты всё поймёшь. ***** Первое, что я положил в сумку, собираясь в дорогу, был одеколон. Я забирал с собой запах своей любви. Вещей у меня было немного. Уезжал я из России с небольшой спортивной сумкой в руках. Самолёт мой был в пять часов вечера. Утром меня разбудил звонок с работы. - Алексей, подходи в отдел кадров с документами. - Что-то я заболел, - я покашлял в трубку. – Наверное, бронхит. Вот ведь не везёт, - я загрустил и попробовал вздохнуть как можно печальнее. Нет, мне точно надо было идти в актёры. - Даём тебе три дня на выздоровление. - Спасибо! Я уже усиленно лечусь, - для верности я ещё раз покашлял, вдруг поперхнулся и закашлялся по-настоящему. - О-о-о, лечись. Я кинул трубку. Фух, можно выдохнуть. В дверь позвонили. - Ма, я открою! На пороге стоял незнакомый мне молодой человек, очень модный, весь из себя. - Вы – Алексей? – протянул парень и манерно поправил чёлку. - Да, - я с интересом уставился на неожиданное явление. - И что Володя в Вас нашёл? Так. Похоже, что это новый Володин любовник. Я вышел на площадку, прикрыв за собой дверь. - Что тебе надо? - Отстаньте от Владимира. Не преследуйте его, и не пишите ему никаких писем. Вот те раз! Припёрся ко мне качать свои права. Сучонок. - Я буду за него бороться, - парень вызывающе на меня смотрел. - Ещё бы за него не бороться, - я презрительно сузил глаза. – Такой любовник. Встречи через день и обалденный трах по два-три раза за ночь. Чего меня вдруг понесло? Надо было просто спустить этого придурка с лестницы. - Как два-три раза? – изумился любовничек. Но я не слушал его. - Может, я тебе и программу всю его расскажу? – издевательским тоном предложил я. – Разобранный диван, бутылочка вина и трах. Ах, - вдруг спохватился я. – Ну, машину учит водить. - Нет, - растерялся парень. – У него нет машины. А встречаемся мы два раза в неделю. - Значит, не повезло, - констатировал я печальный факт. – Всё. Убирайся. И вообще, я сегодня уезжаю. Пользуйся на здоровье. Я зашёл в квартиру. Обернулся. - Тебе сколько лет? - Двадцать пять. - Хм, всё моложе и моложе, - сказал я и захлопнул перед самым носом парнишки дверь. Затем выругался. Вот ничтожество! И Володя ещё с ним встречается. Пошли они все в жопу! Сегодня я уезжаю. Меня душила злость. Сейчас вы скажете валеркины слова, что я «полный идиот». Да, я сам это знаю. Мне бы тогда обратить внимание на слова этого парня – два раза в неделю и только раз за вечер. Никакой езды на машине. Значит, и машины у Володи уже не было. Получается, что он продал всё. Неужели он так разорился, что нужно было продавать фирму, квартиру, машину и переезжать в однёшку? При его-то хватке. Эх, раз я идиотом родился, значит идиотом и умру. С тяжёлыми мыслями я сел в самолёт. Еле выдержал три часа, потом пересадку в Москве и ещё два часа в полёте. Я выжрал весь анальгин из аптечки стюардессы, скрипел зубами при взлёте и посадке, был бледный, как смерть. Кажется, французы уже пожалели, что потащили меня с собой. Но мы всё-таки приехали в Марсель. Меня временно поселили в отель. Я добрался до кровати, миновав душ, рухнул на неё и уснул мёртвым сном. Утром меня встречала Франция. Чужая страна, абсолютно чужой народ с другим менталитетом. Рассказать вам, как я там живу? Хорошо живу. Первый год тосковал по дому, по маме и сестре, учил язык (его я освоил быстро) и работал. Через два года получил французское гражданство. Доказал, что я ценен для Франции. Хожу в гей-клуб постоянно. Бой-френда до сих пор у меня нет. Простой трах с понравившимся парнем, если подцеплю в клубе. А так весь в работе. Звоню домой, маму и Таню не забываю. Перевожу им деньги, чтобы поддержать. Пенсия у мамы маленькая, а зарплата воспитателя смешная. Вечерами, когда одиноко и тоскливо, я достаю мужской одеколон, брызгаю капельку на пальцы и растираю её подушечками, вдыхая родной запах. А потом дрочу, глядя на звёзды. Они здесь очень яркие. У меня в квартире огромные окна. И пустота. Одинокая пустота. 2007 год. * Добро пожаловать во Францию. ** Спасибо.