Бал Мора

Глава 4 (Альтернативная Глава 2). Чародей. Неистово выл ветер, отчаянно пытаясь добраться до полога моей юрты, оторвать его и унести прочь, в непроглядную даль. Пепельная буря свирепствовала уже вторые сутки подряд и, казалось, даже не думала утихать. Напротив, завывания ветра от часа к часу становились все яростнее, а скрип веревочных креплений полога — жалобнее. Снаружи тянуло холодом, но даже буйство неуемной стихии не могло нарушить царившей внутри гармонии. Медленно тлели разложенные по углам юрты благовония, наполняя пространство дурманящими ароматами. Мелодично постукивали друг об друга свисающие с потолка амулеты из костей, зубов, камней и дерева — мои трофеи и подарки местных. В стороне лежали мои вещи: чашки, ножи, бутылки и прочий скарб. Я подкрутил огонек в масляной лампе, сделал пару глотков горячего травяного отвара из небольшой глиняной кружки и поправил грубый коричневый шарф. Да, это утро выдалось куда прохладнее обычного. Но для Эшленда плохая погода не редкость. Кочевники, в отличие от меня, давно привыкли к суровым условиям северных пустошей Морровинда и даже находят в них некоторую пользу: пепельные бури, опасные дикие твари и отсутствие инфраструктуры отбивает у чужеземцев и оседлых данмеров всякое желание здесь появляться. И я, как истинный данмер, прекрасно понимаю местных. Вдали от цивилизации, среди пепельных холмов и оголенных клыков угрюмых скал, я могу спокойной заниматься своими делами, придаваться размышлениям, вдыхая ароматный дымок курительных смесей, и при этом не опасаться, что кто-нибудь вдруг меня потревожит. Пустоши жестоки, они не прощают ошибок. Равно как и здешний народ. За годы, проведенные среди эшлендеров, я узнал много интересного об их культуре, традициях и обычаях. И каждый раз жители пепельных земель не перестают удивлять меня. О, как же все-таки недооценивается среди цивилизованных данмеров потенциал этого народа! Не смотря на отсутствие письменности, у кочевников существует великое множество любопытных устных преданий, передающихся шаманками из поколения в поколение. Одно из них, между тем, и послужило причиной моего повышенного интереса к местным, но об этом позже. Шаманки — настоящий кладезь знаний, хранители богатой, многовековой истории эшлендеров. Остается только дивиться их феноменальной памяти. Снобы из Храма и Великих Домов считают кочевые племена Эшленда дикарями. Невежды и глупцы. В душах этого простого люда до сих пор живет забытая многими красота и честь. Впрочем, не всем это понятно и нужно. Эшлендеры сохранили веру своих предков — веру народа Велоти — и презирают упадочную веру слабых оседлых собратьев из Великих Домов, которые попрали свою честь ради власти и денег. Я поморщился и еще раз отхлебнул из кружки. Внезапный порыв ветра ощутимо тряхнул купол юрты, прервав мои размышления, неспешно тонувшие в вязком, мягком тумане благовоний. Я медленно встал и, приоткрыв полог, выглянул наружу. Бешеный ветер разъяренно швырял облака песка и пепла, но, совершенно очевидно, буря двигалась к своему апофеозу. Судя по рассеивающимся сумеркам, рассвет не за горами. Мое жилище довольно удачно располагалось в природной каменной арке некого подобия естественного дольмена. Углубление в скале частично защищало юрту от разрушительных воздействий сурового климата северного побережья Морровинда. Бескрайние пустоши, обточенные ветрами каньоны, серые валуны — вот все, что составляло унылый, мрачный пейзаж Эшленда. Я задернул полог и сел обратно. Пожалуй, это самое малопригодное для жизни место, что мне доводилось видеть. К слову, почти все эшлендеры давно покинули здешние мертвые земли. Все, кроме народа Уршилаку. Это племя обитает тут уже многие века, кочуя по пепельным пустошам от Красной Горы до Моря Призраков. Они — единственные, кто до сих пор не оставил недружелюбные равнины Эшленда и не переселился куда-нибудь на зеленые пастбища Грейзленда. Однако порой, к концу лета, если весной дуют южные ветры, а над северным Эшлендом не выпадают осадки, Уршилаку откочёвывают через фояду Бан-Дад на плодородные земли Западного Нагорья, где и проводят осень и зиму, а по весне вновь возвращаются в Эшленд. Чаще всего их лагерь можно обнаружить в удобной ложбине близ святилища Ассурнабиташпи, в пол лиги к северу от моей юрты. Народ Уршилаку заинтересовал меня сильнее остальных эшлендерских племен своей безукоризненной верностью к древним традициям и почитанием культа предков. Я много времени проводил среди Уршилаку: общался с их глубокоуважаемым вождем, Ашханом Сул-Матуулом, сильнейшим воином и прирожденным лидером, чей непререкаемый авторитет признается даже другими племенами; часто гостил у шаманки Нибани Месы, часами слушая ее рассказы о прошлом и будущем. Это давало мне новые, недоступные многим другим, знания, а знания, как известно, — это сила и власть. Именно жажда знаний привела меня в Морровинд и заставила остановиться в этом жестоком, но таинственно притягательном краю на долгие годы. Здесь меня называют Чародей. За свою невообразимо долгую жизнь я побывал в бесчисленном множестве мест и везде был известен под разными именами. Колдун, Бродяга, Странник… Я носил так много имен, что уже давно позабыл настоящее. А было ли оно вообще? Многие века скитаний по свету за моей спиной развевались длинным плащом, пыльным и выцветшим от бесчисленного множества странствий, искромсанным мечами и прожженным колдовским огнем; красным от крови. Я пробирался через гиблые топи Аргонии, — о, это настоящие непролазные трясниы, не в пример морровиндскому Горькому Берегу! — и в самом сердце Чернотопья видел шаманов, внемлющих голосам священного древа Хист. Я бродил под палящим зноем бескрайней пустыни Аликр, что в Хаммерфелле, и там путешествовал вместе с непревзойденными воинами-редгардами, дивясь мастерству их владения длинными клинками. Я спускался в мрачные ледяные глубины пещер Скайрима, в проклятые гробницы, где стены испещрены загадочными, древними, как мир, рунами; холодные ветры дули мне в лицо, когда я взбирался по тысяче ступеней к высокому Хротгару, дабы спросить Седобородых о легендарном Тууме. Бесконечные пески Эльсвейра жгли мои ступни, влажные лабиринты тропических лесов тщились сбить с пути, опутывая лианами, а мудрые и хитрые кошколюди хаджиты угощали меня лунным сахаром и обучали потрясающему и смертоносному искусству рукопашного боя. Я восторгался неописуемой красотой великолепных лесов Валенвуда: необъятные стволы деревьев устремлялись ввысь, точно копья пронзая небесную гладь своими верхушками, широкие ветви, покрытые густой листвой, заслоняли солнечный свет. Здесь, в сказочном краю серебристых рек и зеленых холмов, удивительные деревья Фалинести высотой в милю носили на себе целые города босмеров по зеленому морю растительности, сквозь облака из листьев. Бывал я и в Хай Роке, где гордо и одиноко стояли крепости бретонцев, обнесенные непреступными каменными стенами. Там, среди скал, черной стрелой взмывала к звездам Адамантиновая Башня — древнейшее из сооружений Тамриэля, обитель ЭтʼАда и суд Лорхана, возведенная на заре Меретической Эры. На островах Саммерсет я беседовал с могущественными и древними магами альтмеров о высших силах и эфирной материи, о Нирне и Этериусе, о предвечных сущностях, богах и о сотворении мира. Рядом, на острове Артеум, где располагался мистический Орден Псиджиков, я проводил месяцы в огромных библиотеках наедине с фолиантами, такими древними, что сам Вехк казался юнцом на их фоне. Там же, изучая Старые Пути, я впервые услышал о Дивайте Фире, с которым впоследствии не раз пересекался здесь, в Морровинде, куда подобно пророку Велоту я и отправился, но в отличие от Велота, в одиночку. Путь мой лежал из Эльсвейра через Сиродиил, столицу Империи Тамриэль, прекрасную, яркую страну — с лесами, полями, озерами и реками, — о пыльные тракты которой я сбил больше всего сапог, но так ни разу и не остался в ней на сколько-нибудь значительно продолжительное время. Я не могу внятно объяснить, чем же притягивала меня эта мрачная родина моих серых собратьев. Во сне я чисто видел Морровинд, пепельные пустоши, Красную Гору. И я знал, что мне нужно туда. Просто знал. Чей-то голос, быть может, мой собственный, пульсировал где-то в голове, повелительно указывая отправиться на Вварденфелл. Нет, я не слышал речи, не разбирал слов, я просто чувствовал приказ, который поднимался из глубины подсознания, словно раскаленная, бурлящая магма по жерлу пышущего жаром вулкана. И вот она излилась наружу, и только сейчас я начинаю медленно догадываться о цели моего пребывания здесь. Нереварин. Это имя периодически мелькало предо мной, где бы я ни странствовал. В Морровинде я, наконец, понял, что оказался как никогда близок к цели. Следующие годы я провел в скитаниях по пепельным землям, спускаясь в недра двемерских руин, кишащих ожившими механизмами и поднимаясь на самые верхние этажи покинутых башен могучих волшебников и некромантов, шерстя библиотеки Имперских святилищ и Храмов Данмеров. Но все — лишь смутные упоминания, обрывки старых легенд, да суеверия. Ничего стоящего. К тому же, милостью Трибунала любые упоминания о Нереварине были объявлены вне закона, а безжалостные Ординаторы жестоко карали ослушников. И лишь отыскав Уршилаку на севере Морровинда, среди пепла и скал, я сумел кое-чего прояснить. Нибани Меса не раз рассказывала мне о загадочном культе Нереварина. Я отмечал трепет и воодушевление, с которым шаманка вспоминала древние истории. Надо сказать, что все племена эшлендеров чтят культ Нереварина на равных с культом своих предков, но лишь Уршилаку ревностно верят в праведность древней легенды. Кочевники убеждены, что однажды величайший данмерский полководец и святой Неревар Индорил, героически погибший под Красной Горой, возродится в новом теле, чтобы восстановить справедливость на земле данмеров, изгнать чужеземных захватчиков и свергнуть величайшего врага народа Данмер — Дагота Ура. Однако рассказы шаманки, зачастую противоречивые, оставляли после себя куда больше вопросов, нежели давали ответов. Тогда я решил искать ответы самостоятельно. Ветер утихал, и я осмелился еще раз выглянуть наружу. На востоке занималась заря, но солнце все еще скрывалось за скалами вдали. Этой ночью мне было видение. Вода и дерево. Шум волны, разбивающейся о дощатое брюхо корабля. Дальше — ночное небо, усыпанное звездами и венчанное серпом серебристой Секунды. Вдруг, все померкло и — исполинская пламенеющая гора на фоне непроглядных облаков золы, на самой вершине которой — огромное существо, отдаленно напоминающее темного эльфа, устремив лицо вверх, изрыгало потоки пепла. И когда пепел застлал небосвод и начал падать вниз черными, густыми потоками вперемешку с вязкой кровью, существо вдруг устремило свой взор ко мне, длинными изогнутыми когтями вынуло свои глаза и с жутким воем бросило их в мою сторону. Затем страшный морок исчез, рассыпавшись мириадами искр и оставив внутри тяжелый груз тревоги, но, к сожалению, так ничего и не прояснив. Понял я только одно — грядет время великих и ужасных перемен, а значит нужно быть готовым ко всему и опережать события минимум на два шага. Мой немногочисленный скарб был увязан в один единственный тюк и давно ждал своего часа. И этот час пробил. Я потушил лампу, закинул тюк за плечо, снял с крючков несколько амулетов, приторочил кинжал на поясе и, взяв в руки сучковатый посох, покинул юрту. Буря огрызалась остатками былой злобы, кидая мне в лицо комья песка, но я размеренными шагами, неуклонно двигался вперед, опираясь на посох. Путь предстоял отнюдь не близкий и лежал на юг, через Альд'Рун, в Балмору — город торговцев и ремесленников, лжецов и интриганов, столицу резиденции Дома Хлаалу, одного из трех Великих Домов Данмеров. Предстояло навестить моего давнего друга, имперца Хасфата Антаболиса, рассказать обо всем, задать несколько вопросов. Хасфат работает на Гильдию Бойцов и серьезно увлекается историей. Раньше мы частенько переписывались, ныне я давно не получал от него писем, как и он от меня. Я не знаю никого, чьи познания в истории оказались бы более впечатляющими. Он наверняка сможет поведать мне что-нибудь интересное, а я как раз готов выслушать любой совет. Итак, Балмора… грязный серый город. Готовься, я иду.