Градиент цели

Тор влетает в помещение, откуда только что доносился грохот, теперь - только ругань. Но ничего хорошего не предвещающая. Влетает и резко тормозит, так, что Джеймс едва не врезается в его спину, но успевает остановиться и застывает. За плечом Тора. На всякий случай. Потому что Старк почти рычит на Роджерса: - Ты совсем не в себе! Ты защищаешь неизвестно что! - Я защищаю сержанта Джеймса Бьюкенена Барнса! - чеканит в ответ тот. Сжимая в руке щит. А Старк держит поднятыми обе ладони. И это - совсем не знак мира. - Барнс мертв! - шипит Старк. - Открой глаза, придурок! - Я бы на твоем месте прислушалась… - встревает Романова, и Роджерс неожиданно громко кричит, круто разворачиваясь к ней: - Ты не на моем месте! - и даже делает шаг вперед. - Эй! - тут же выпрыгивает вперед Бартон, чертик из табакерки, оказывается между ними и выставляет перед собой ладонь, останавливая Капитана. - Попустись, щитоносец! Джеймс отстраненно думает о том, что куда лучше получилось бы, если б Бартон ругался со Старком. Тогда бы он сказал “броненосец”. Странные мысли, но сейчас все странно. И странно ощущает себя Джеймс. Все идет по плану. И остро щемит в груди от того, как его выгораживает Стив Роджерс. Он и должен. Он обязан. Но почему обязанным чувствует себя Джеймс? Кто ты такой, Роджерс? Чего не рассказал о тебе Локи? - А ну успокоились! - рявкает Тор, только это не помогает. Его никто не слышит. И даже Беннер, невесть откуда взявшийся и дефилирующий мимо, сходу бросается в толпу и начинает пытаться унять Старка. - Я не говорю “ликвидировать”, я говорю “изолировать”! - кричит Старк. - Успокойся, - мягко просит Беннер, но в голосе звенят нехорошие стальные нотки. - Сам успокойся! - тут же разворачивается к нему Старк и воздевает указательный палец. - Я серьезно. Не вздумай у меня тут нервничать. Мне одного нервного Кэпа хватает - Башню теперь неделю восстанавливать. - Я не нервничаю, - цедит Беннер, и видно - врет. - Он же пытался тебя убить! - напоминает в это время Наташа, обращаясь к Роджерсу. - Он убийца! - Кто бы говорил! - хмыкает Стив. - Почему тебе можно доверять, а ему - нет? Давай и тебя изолируем, а? - А давай тебя! - вновь встревает Бартон. - Кто знает, что у тебя там в мозгу повредилось за семьдесят лет… И никто не слышит, как Тор, отступив назад, тихо спрашивает: - Вам это ничего не напоминает? Никто, кроме Джеймса. А потом Тор разворачивается и решительно шагает прочь. Гулкие шаги эхом отдаются в коридорах башни. И из соседней комнаты слышится раскатистое требовательное: “Хеймдалль!”. И что-то в этом зове кажется Джеймсу не менее странным, нежели вся эта ситуация. А потом все ломается окончательно. Потому что Стив Роджерс как бы невзначай перемещается так, чтобы прикрывать Джеймса от остальных. Чтобы Джеймс снова был за плечом - не за плечом Тора, так за его собственным. И этот жест ломает все. Либо Стив следил за позицией постоянно, либо это у него в рефлексах, в привычке - прикрыть своего Баки. Джеймс совершенно не помнит, каким был Баки. Но что-то подсказывает, что такое отношение Капитана Америки заслужить не так-то просто. А может, оно и не было заслуженным. Простая симпатия, которой тот погибший после падения с поезда мальчик, совершенно не стоил. Ему вдруг непреодолимо хочется вспомнить: стоил или не стоил. Ему вдруг непреодолимо хочется вспомнить того погибшего мальчика. И понять: кто ему Стивен Роджерс. И кто он Стивену. И кто он Локи. И почему Локи так рьяно оберегает его от его же воспоминаний. Локи говорит: он станет слабым. Локи говорит: там много боли, слишком много невыносимой боли. Локи говорит: без этой боли Джеймс - идеальное оружие. Но Локи врет. Джеймс сломан. Как насчет Баки Барнса? Они кричат уже все вместе. Хором. Друг на друга. Джеймс тяжело вздыхает, сжимая в кармане камушек. Если Локи прав, то ему лучше вспомнить, как и кто именно его предал: Роджерс слишком симпатичен ему, чтобы мстить за забытые обиды. Если Локи не прав, ему тем более лучше вспомнить. Вспомнить. Локи чувствует его. Не видит - чувствует. Как его оружие разваливается. Чего-то он не учел, не предвидел. Он всматривается в темную сферу на столе и мысленно умоляет Джеймса: “Нет, нет, нет, не делай этого, не слушай их, не перекидывайся к ним! Ты же их даже не помнишь! Ты же мой! Ты мой!”. Локи резко распрямляется и меряет шагами помещение. Шагает широко, размашисто, нервно сжимает кулаки. Что пошло не так? Что могло пойти не так?! Он ведь не помнит! Он ничего не может вспомнить! Он привязан к Локи! Не к ним! К Локи! Привязан же? Или Локи так часто стирал его память, что сам стал полустертой, полузабытой, полупрозрачной эмоцией, не способной ни на что? Он даже хмыкает себе под нос, сгоняя горькую ухмылку: а был ли он когда-либо чем-то иным? Он слышит, как ругаются Мстители. И хочется взвыть от того, насколько четко все идет по плану. По его плану. Все, абсолютно все глупые насекомые ведут себя, как по сценарию. Все, кроме его человека. Который и не человек уже давно. И уж тем более не насекомое. Который настолько прекрасен, настолько идеален, самодостаточен, что его реакцию предугадать не получилось. Странно, думает Локи, когда слышит, как голоса отдаляются, думает безразлично уже, отчаянно безразлично. Странно: он не волнуется за то, что все летит в бездну, он даже почти не волнуется за то, что Джеймс в корне изменит свое отношение к нему, если вновь привяжется к Роджерсу. Скорее всего, уже изменил, раз ослушался. Локи думает только об одном: человеческие технологии слишком неразвиты. А возвращать память куда сложнее, чем стирать. Потому ясно, определенно ясно одно: ему будет больно. И только это волнует. И только это страшит. И только потому хочется схватить за руку, не дать сесть в то кресло, мир перевернуть, убить всех, разнести башню, сжечь дотла город и обрушить на дымящиеся руины небеса, только бы не пустить его в то чертово кресло. Локи так удивляет эта мысль, что он не сразу, далеко не сразу, осознает: голоса Тора не слышно уже очень давно. Слишком давно. Он вскидывается как раз вовремя, чтоб услышать шаги за дверью. - За мной, - коротко бросает Тор Хеймдаллю и решительно направляется вперед. Хеймдалль ничего не спрашивает. Тор мрачен, собран, его поступь тяжела, но куда тяжелее взгляд, очень взрослый, очень темный и очень холодный взгляд, присущий обычно Одину, но никак не его любимому сыну. Единственному сыну, поправляет себя Хеймдалль. Они идут быстро. И молча. Хеймдалль понимает, что впереди обоих ждет нечто не очень хорошее. Совсем нехорошее. Но Тор взял с собой только его. И от этого делается муторно на душе. Он даже начинает догадываться, что им предстоит. Кого им предстоит встретить. И все прошлые смутные подозрения начинают обретать вполне материальные формы. Но Хеймдаллю все еще не хочется верить в то, что он, в общем-то, уже знает. Во дворце Тор неуловимым образом меняется. Будто все тот же Тор. И так же быстр и решителен шаг. Но движется тихо, плавно, смотрит хищно - вышел на охоту. Скользит тенью по одному коридору, заворачивает в другой, принюхивается зачем-то и внезапно замирает у стены. Ничего нет - просто стена. Но Тор точно помнит: здесь он в прошлый раз почувствовал присутствие… Даже имени его, даже мысленно произносить не хочется. И сердце бьется очень быстро: то ли жаждет увидеть его, то ли ошибиться во всем, во всех своих ощущениях и предчувствиях. Тор глубоко вдыхает. И на выдохе бьет ногой в стену. Стена, оказавшись дверью, с хрустом проламывается. Тор успевает увидеть зеленоватую вспышку у стола. Джеймс решительно идет по коридору к кабинету с креслом. Голоса отдаляются. Стив продолжает спорить со Старком. Что-то пытается доказать Наташа. То ли Брюсу, то ли Клинту. На него никто не смотрит. Может, разве что Локи. Но Локи - не видит. Обидно немного: единственное существо, которое смотрит на него, не видит. Хочется, чтобы Стив увидел. Чтобы понял. Чтобы поддержал. Ведь это важно. Это не просто важно - это необходимо. И это больно. Даже идти туда больно. Даже на кресло это чертово смотреть - больно. Но он идет. Идет быстро, потому что знает, чувствует, его попытаются остановить. И совсем не Стив, потому что добрый. И даже не Старк, потому что решит, что его надо останавливать в любом случае, ибо Джеймс Барнс - зло по определению. Локи. Его попытается остановить Локи. И скажет, что это во благо. Но он больше не верит Локи. Он знает, что Локи нужно оберегать, но хочет делать это по-своему. Точно зная, кто он такой и чего от себя можно ожидать. Потому что такую силу нужно уметь контролировать. А сейчас этого не может никто. Ни мнящее себя богом, а на самом деле слабое и нежное существо, ни сам Джеймс Барнс. Все просто. Чтобы контролировать Барнса, нужно как минимум быть Барнсом. Это - его последняя внятная мысль. Потом он падает в кресло и подключается. Он умен. Он может подключить что угодно к чему угодно. Даже себя к чертовому креслу. Подключается и жмет на красную кнопку. “Почему всегда красная кнопка?” - думает он. Последнее, что видит Джеймс, - как в помещение влетает Стив. За ним - остальные, но Стив - первый. Резко тормозит и выдыхает то ли с жалостью, то ли с нежностью, то ли с ужасом: - Баки! И Джеймс улыбается ему. Боль разрывает на части. Перед глазами темнеет, проносятся тени, кто-то кричит. Возможно, это кричит он сам. Дышать невозможно. Чьи-то руки сжимают плечи. И невозможно открыть глаза, но он чувствует: надо. И заставляет себя распахнуть их. Когда включается кресло, Стив бросается было вперед, но его перехватывают. И если отшвырнуть Тони довольно просто, то Клинт с Наташей оказываются необычайно цепкими. А потом между ним и креслом возникает Брюс. И говорит, много и быстро говорит о том, что уже поздно, что процесс прерывать нельзя, а то будет хуже, но Стив не слышит его. Потому что Баки кричит, и это невозможно вынести. А потом перед креслом вспыхивает зеленое свечение, из него шагает Локи, опуская ладони на плечи Баки, и никто не успевает добежать. Даже дернуться никто не успевает. Стив - и вовсе каменеет, застывает. Зато распахивает глаза Джеймс. И взгляд его - совершенно неземной от боли. Светлый и прозрачный и пронзительный. И безумный, совершенно безумный. Локи задыхается от этого взгляда и, вероятно, потому пропускает короткий и мощный удар ножом в грудь. Всегда держать оружие под рукой. Сам научил. Локи отшатывается, вырывая нож. Отбрасывает в сторону. Джеймс безвольно откидывается назад и как будто теряет сознание. Только кресло продолжает жужжать. С грохотом приземляется Тор, перенесенный обратно Хеймдаллем. Замахивается было молотом, но опускает. Локи медленно оседает на пол, зажав рукой рану и не сводя взгляда с Джеймса. Кровь сочится сквозь тонкие пальцы. - Локи, - заставляет произнести себя Тор. Выталкивает из себя имя. - Баки… - чуть слышно шепчет Стив.