***
— Что-то размахались тут все кулаками в эти выходные. Эрен задумчиво разглядывал Жана, протягивая ему свежий пакет со льдом. Жан фыркнул. — Это точно. А если серьезно, что это вообще такое? Эрен бросил взгляд на доску, на которой Карла прикрепила распечатанную копию его итоговых оценок с обведенными баллами по математике — «О, я так горжусь тобой!» — в семьдесят пять процентов, провел ладонью по лицу, сминая нос. — Моя мама была безумно счастлива, что я сдал математику и набрал больше баллов, после того как провалил последний экзамен. — Кстати, мм, что это за парень у вас работает? — непринужденно, как ему казалось, спросил Жан — вот только получилось весьма хреново, особенно если учесть, как быстро он сменил тему — и Эрен спрятал ухмылку, прежде чем повернуться лицом, чтобы вытереть прилавок. — М? О ком ты? — Ты знаешь. О том, что только что ушел. — И все-таки уточни, кто именно это был. — Ты знаешь. Тот, с веснушками, — напряжение в его голосе было слишком явным. — О! Ты имеешь в виду Марко? Жан чуть было не хлопнул по столу ладонью, радуясь, что наконец-то получил имя. — Да! Эрен повернулся к нему, слегка наклонив голову. — А что с Марко? — Ничего с Мар... — Жан сделал большой глоток орехового слаша — полученный в благодарность от Марко. В голове был ступор. — Марко. Ничего. Я просто... было любопытно, как его зовут, и все. — Конечно, — пропел Эрен. — Если ты хочешь что-то сказать, просто скажи. — Ладно, помнишь, я как-то говорил тебе о своем коллеге, который искал соседа по комнате? Это был Марко. Я сказал тебе, что он симпатичный, и я знал, что ты согласишься с этим. — Я не говорил, что он симпатичный, — возмутился Жан, краснея. — И кроме того, я не собираюсь снимать квартиру с кем-то, кто даже не знает, как меня зовут. — Вот почему вы, ребята, должны получше узнать друг друга. — Если ты пытаешься свести нас... — Я пытаюсь помочь тебе найти соседа, чтобы ты перестал приставать ко мне с этим. У меня будет меньше забот, если вы двое сойдетесь, пока будете жить вместе. В этом был весь Эрен Йегер: никогда не мог говорить помягче. В груди слабо кольнуло, но Жан проигнорировал это, потому что да, он еще не до конца остыл к этому бесчувственному мудаку, но и не зациклился на нем. В конце концов, он все же бесчувственный мудак. Это была странная ситуация. Все еще хотеть быть с кем-то, но не чувствовать необходимости делать все ради этого, гнаться за ним; оттягивать с тем, чтобы отпустить окончательно. — А, Эрен. — Хм? — последние дни он убирался более тщательно и лишь мельком взглянул на него, вернувшись к мытью пола. — Если бы я попросил, ты бы поцеловал меня? Эрен замер. — С чего бы мне делать это? — Ну, последний раз на прощание, может быть? Эрен нахмурился, пристально изучая лицо Жана, словно пытаясь понять хоть что-нибудь по его выражению. В его взгляде таилась скрытая надежда, отчего Эрен был готов уступить и дать Жану то, чего он хотел, но Эрен вспомнил предупреждение Леви, что он не должен прикасаться к кому-то или позволять прикасаться к себе. И уж поцелуи сюда точно входили. И по какой-то причине это было более важным, чем поддаться Жану, даже если отказ и ранит его. — Прости. Жан пожал плечами. — Попытаться стоило. Я больше не буду просить тебя снимать со мной квартиру. Вот теперь Эрен начинал чувствовать себя плохо. Они могли доставлять друг другу проблем, но это не значило, что они получали удовольствие, причиняя друг другу боль. — Жан... — Не волнуйся обо мне, Эрен, — положив локоть на стол, Жан подпер рукой щеку, преувеличенно тяжело вздыхая. — Можно хоть полежать тут перед уходом? Эрен рассмеялся, все напряжение, скопившееся во время их разговора, развеялось. — Даже не знаю, это звучит не так плохо. Жан проглотил реплику о надеждах и шансе, делая глоток своего слаша. Он не хотел развивать тему, не хотел делать все еще более странным, вороша прошлое, но они почти никогда не говорили об этом, и если он собирался перешагнуть через это... — Ты помнишь, как мы расстались? Улыбка на лице Эрена превратилась в такую знакомую усмешку. В ней было что-то мальчишеское, и каким-то образом это до сих пор делало его привлекательным. Наверное, потому что он хмурился 23/7. За исключением времени, когда тот невысокий мужчина был рядом. — Да. Мы тогда сильно подрались. — Ты был в бешенстве, потому что я вечно флиртовал со всеми. Это было правдой. Когда они начали встречаться, Эрен думал, что смирился с этой привычкой Жана заигрывать — пусть даже некрасиво и глупо — с каждым встречным. Они сами начали встречаться в первую очередь из-за этого глупого флирта — тогда это казалось привлекательным. Но после поступления в колледж он уже не мог этого выносить. Хотя нельзя сказать, что вина была только на Жане. — А ты злился, что я был не очень... заботливым. Пояснение: Эрен не мог уделять Жану все свое внимание, не мог дать ту беззаветную любовь, что тот желал. — Тогда мы были совсем другими. — Да, — согласно кивнул он. Сейчас уже Эрен не замечал, чтобы Жан флиртовал с другими. Если быть честным, Жан сильно повзрослел, так сильно, что от этого было почти больно. В то время как Эрен не был уверен, что способен быть заботливым и любящим с кем-нибудь; не был уверен, что ему когда-нибудь выпадет шанс найти человека, по которому он будет по-настоящему сходить с ума; с которым сможет разделить будущее; но в последнее время он начинал думать иначе. — Ты тоже изменился, ты знаешь? — сказал Жан, потому что безошибочно распознал этот взгляд на лице Эрена, эту кратковременную неуверенность, когда он сомневался в себе. Он помнил его с их первой ночи вместе, когда они не смогли дойти до конца и Эрен винил себя. — Ты не такой злой, как раньше. Он закатил глаза. — Что ж, спасибо. Как и ты. Они оба были буйными, взбалмошными подростками, бросавшими вызов всему миру, кидавшимися в драку с каждым, кто стоял у них на пути. Может быть, если бы они подождали, если бы не начали тут же встречаться, если бы... — Ты когда-нибудь думал, что было бы, если бы начали встречаться сейчас, а не тогда? — Может, мы и поладили бы, — сказал Эрен, облокотившись на метлу, — но нет никакого смысла думать об этом. Это было давно. — Да, но мы никогда об этом не говорили. — О чем тут говорить? Мы оба были глупые. Наделали ошибок. Я смирился с этим и пошел дальше. И ты тоже должен. — Это не так просто. Если уж на то пошло, я не хотел на самом деле расставаться. Я просто согласился, потому что ты этого хотел. — Ты мог сказать что-нибудь. — Что, например? Что я перестану флиртовать со всеми? Я не мог давать пустых обещаний. Эрен окинул глазами кофейню. Слава богу, она была почти пуста и большинство людей слушали свои iPodы и ноутбуки. Вести личные разговоры в кофейне никогда ему не нравилось. Он облокотил метлу на стойку. — У тебя это получалось ужасно, ты был просто пикап-мастер. И я рад, что ты ничего не сказал. И ты тоже должен быть рад. Жан вздернул бровь. — Почему это? — Потому что мы оба повзрослели. И если быть честным, я не думаю, что это произошло бы, останься мы вместе. Не в этой жизни, во всяком случае... — Думаю, иногда ты бываешь прав. — Эй, я всегда прав. Жан отложил соломинку и допил свой слаш. — Можем мы сделать вид, что этого разговора никогда не было? Ненавижу все это дерьмо. — Как и я. Можешь считать, уже забыли. — Я был правда настолько ужасен?.. — Что в слове «забыли» ты не понял? Прозвенел колокольчик над дверью, и по радостному лицу Эрена было понятно, что это был за посетитель. Жан все равно обернулся, ловя обжигающий, ледяной холод серых глаз, когда Леви вошел в кофейню. Его пробрала дрожь. — Что ж, кажется, мне пора уходить. Эрен коротко извиняюще улыбнулся, а Жан отложил пакет со льдом, натянул пальто, схватил со стойки телефон и вышел из кофейни, продемонстрировав жест мира. Он засунул руки в карманы пальто и тяжело выдохнул, ненавидя то, как дыхание тут же превращается в облачко пара, как холод пробирается через слои и слои одежды. Но несмотря на это, он чувствовал себя немного легче. Поскорей бы уже закончилась зима.***
Леви не был уверен, чего ожидать от Эрена, когда дело дошло до дизайна обложки. То, что он получил, было лучше, чем все, что он мог себе представить: Эрен постарался не рисовать лицо, главный протагонист стоял в нижнем правом углу, и была видна только верхняя половина его профиля, в то время как большая часть лица была обрезана краем. Ветер трепал волосы, спутанные и непокорные, плащ развевался от его порывов, Леви узнал «Крылья Свободы» на спине. Особенно восхищало то, как плащ обрывался на концах разлетающимися перьями. Леви узнал Колоссального титана, который занимал верхнюю часть рисунка, чудовищным контрастом с остальным захватывающим дух фоном. Он чувствовал, как Эрен в нетерпении прожигал его глазами. Леви отложил рисунок и поймал его взгляд, оценивая новое выражение лица — словно щенок, ожидающий похвалы. — Это потрясающе. Говорил ли он о дизайне или о том, как Эрен задержал дыхание и как его глаза загорелись, Леви уже не знал. — Так ты думаешь, что Риваю понравится это? Уголок губ Леви дернулся — как показалось Эрену, неодобрительно — и он перевел взгляд на свой чай. — Да. Риваю понравится. Становилось немного проще определять, что выводит Леви из себя. Просто упомянуть Жана или Ривая, и Эрен явно угадывал на хмуром лице раздражение. — Ну если вдруг нет, мне не сложно придумать что-нибудь еще. — Нет, это подойдет, — сказал Леви своим фирменным тоном, пресекающим всякие попытки возражения. — На ферме сегодня был тяжелый день? — непринужденно спросил Эрен. — Так значит, сегодня я работаю на ферме? — Да, ну или лесорубом. У тебя такие... — Эрен прикусил язык, чуть было не сказав «бицепсы». — Ой. — Такие что? — Э, ничего. В начале, только взяв напиток, Леви всегда держал чашку, как делает большинство нормальных людей — за ручку, потому что чашка была горячая. Но как только она остывала, он возвращался к своей странной манере. — Я вижу, ты сдал итоговые экзамены. Он кивнул в сторону доски. Черт, Эрену действительно стоило снять эту бумагу, после того как его мать ушла. Он покраснел от смущения. — А, да. Мог бы и лучше. — Твой результат лучше, чем когда-либо был у меня в старшей школе. Брови Эрена взлетели. — Правда? — Почему ты так удивлен? Я не пошел в колледж, помнишь? — Да, но... Это ты просто выглядишь таким умным? — Это не значит, что у меня есть книжные знания. Ханджи всегда приходится исправлять его грамматические и орфографические ошибки. То, что он говорит правильно — большую часть времени, когда из него получается вытянуть больше двух слов — не значит, что он может писать так же правильно. — То же самое можно сказать и о Ривае. Он тоже не учился в колледже. Это не значит, что ты не должен заканчивать колледж, — добавил Леви, увидев растущий интерес в глаза бариста. Эрен печально вздохнул. — Я знаю. У меня договор с родителями, что я могу заниматься рисованием до тех пор, пока хожу в колледж. Мой отец хотел, чтобы я стал врачом, а моя мама — чтобы я больше помогал с кофейней. Леви понимающе кивнул. — Мои родители хотят, чтобы я занялся семейным бизнесом. — Так, значит, есть семейный бизнес, — Эрен навалился на прилавок, горя желанием узнать больше о жизни Леви. — Что это за бизнес? — Мне придется убить тебя, если ты узнаешь. Он сказал это так серьезно, что у Эрена на миг перехватило дыхание, но он расслабился, когда уловил веселые искорки во взгляде Леви. — О. Так ты работаешь в этом бизнесе? — Часть дня. — И остальное время у тебя другая работа? — Да. Эрен переваривал полученную информацию. — Ты расскажешь мне когда-нибудь? — Когда-нибудь. — Хорошо, — он кивнул, успокоившись, — тогда я буду терпелив. Но только если ты расскажешь мне о себе что-нибудь еще. — Я скучный старикан. — Ты не старый. Леви вздохнул, делая глоток чая и отмечая, что Эрен не опровергнул «скучный». — Ничего слишком личного. — Хорошо, — Эрен не ожидал, что он согласится, и сейчас все вопросы, которые возникали у него раньше, вылетели из головы. — Эм. Какой твой любимый цвет? — Черный. — Вау, ты действительно скучный старикан. — Если ты просто решил повеселиться... — Шучу, шучу. Был огромный плюс в том, чтобы работать в кофейне и быть ее менеджером — он мог делать для себя любые напитки когда угодно. Сейчас ему невыносимо захотелось чего-нибудь сладкого, и Эрен решил приготовить и себе ореховый слаш. — Ты любишь сладкое? — Да, — Эрен попытался не думать о том, как вспыхнули глаза Леви — словно напоминая о той ночи, когда он откусил палочку Эрена. — Какая, мм, твоя любимая книга? — «Если никто не говорит о замечательных вещах». — Никогда не слышал о такой. — Ты собираешься сам отвечать на свои вопросы? Эрен недоуменно моргнул. — Зачем? — Просто ответь. — Окей. Мой любимый цвет синий, а мои любимые книги — все книги Ривая. Эрен демонстративно проигнорировал насмешливый комментарий Леви о том, что он прямо удивлен этим фактом. Так прошел остаток вечера. Эрен спрашивал о чем-то незначительном: какой твой любимый напиток? Какую музыку ты слушаешь? Любимый капкейк? Тебе вообще нравятся капкейки? В детстве ты играл во что-то или был таким же скучным, как сейчас? На которые Леви отвечал, что да, он играл в игры в детстве — «О, это должно быть было так давно. У вас, наверное только «Сапер» тогда был?» — что да, ему нравятся капкейки — «красный бархат», если быть точным — «О, это и мой любимый» — нет, он не слушает классическую музыку, как был уверен Эрен, а предпочитает классический рок — «А, хороший выбор, хотя я предпочитаю что-нибудь более современное» — и его любимый напиток, из тех что делал Эрен, имбирный латте (интересно почему?). — Вот что я скажу, — начал Эрен, когда пересчитал кассу. — Ты не настолько скучный, как я думал. — Спасибо, — протянул Леви, думая о том, куда подевалась застенчивость Эрена. От нее почти не осталось и следа. — А я начинаю понимать, что ты гораздо более язвительный засранец, чем мне казалось. Эрен одарил его усмешкой. — Мне это не раз говорили. Ничего удивительного. Но было приятно видеть, как Эрен светится, и при этом не пунцовым; что он чувствует себя комфортно и расслабленно, совсем не так, как когда они встретились впервые. Они считали, что поняли друг друга, что каждый из них как открытая книга, но так казалось только на первый взгляд. Они все еще очень многого не знали друг о друге. Что Леви хотел знать. Он хотел знать больше об отношениях Эрена с Жаном. О том, что злит Эрена, что делает его счастливым, грустным, чего он боится. Он хотел знать все до последней мелочи, начиная от его любимого цвета и заканчивая тем, что ему снилось. «Терпение», — напомнил себе Леви. Удивительно, как совсем незначительные детали о Леви могли сделать его таким счастливым — думал Эрен, заходя в подсобку, чтобы забрать свои вещи. Ему только казалось, или Леви открывался все больше и больше? Может, он просто не осознавал этого, а может, делал это с какой-то целью? Иногда с ним было трудно говорить, но Эрен был уверен, что он бы не стал делиться ненужной информацией без причины. Значит, он хотел, чтобы Эрен узнал о нем больше? Он замер, когда осознал такую возможность, в груди потеплело. Эрен схватил пальто и кинул свой бейдж в ящик, захлопнув дверь. Он был слегка удивлен, когда Леви взял его за руку и вышел из кофейни. Не то чтобы он жаловался. Эрен надеялся, что держаться за руки войдет у них в привычку. Хотя на самом деле он не понимал, что происходит. И был уверен, что Леви тоже. Просто это казалось... правильным. Естественным. — Какое твое любимое время года, Леви? — Нет какого-то конкретного. Я просто люблю, чтобы было не слишком тепло, не слишком холодно. — Выходит, весна? — И весной может быть холодно, но скорее да. — А я люблю лето. Мне нравится, когда тепло, — сказал Эрен, глядя на небо. Он не знал, всегда ли так бывает в безоблачные зимние ночи, но сегодня все звезды были особенно яркими. — Но и зима не так уж плохо. — Не так уж, — согласился Леви. Щеки Эрена порозовели, но у него было подозрение, что дело тут совсем не в морозе, а в физическом контакте. И когда Леви пожелал спокойной ночи и ушел, пожав на прощание руку, Эрена внезапно накрыло осознание; так стремительно и так сильно, это чувство, что небо сияет безумно ярко, что мир не так уж плох, что и зима прекрасна. Он всегда ассоциировал Леви с зимой, потому что тогда они познакомились (пусть даже это и был конец осени, если быть точным). Он всегда ассоциировал Леви с теплом, которое бывает от мороза, с теплом, которое Эрен всегда чувствовал, когда его все ближе и ближе притягивало к мужчине. Всегда, всегда, всегда. Потому что он был без сомнений влюблен в Леви.