***
- Эф, тебе незачем туда ехать, - Хеймитч в который раз повторяет одно и то же, разводит руками и потирает глаза. - Я не понимаю, Хеймитч. Всё давным-давно закончено, почему ты до сих пор так относишься к Капитолию и ко всему, что с ним связано? - Потому что… - мужчина осекается и замолкает на полуслове, пододвигая стул к себе. Стоило ли говорить ей? Он вовсе не был уверен. - Что? – Эффи садится рядом, опускает ладонь ему на щеку и мягко поворачивает его к себе. - Во-первых, - Эбернети смотрит на нее и не сдерживает усмешки, - я не отношусь плохо ко всему, что с ним связано. Женщина отводит взгляд в сторону, прекрасно понимая, о чем идет речь. - Во-вторых, они не просто так нас собирают. За все это время мы не были нужны им, а тут понадобились разом и все вместе. Посмотри вокруг, Эф. Всё спокойно и тихо, как никогда в Панеме. Думаешь, им нравится это? - К чему ты ведешь? – Эффи замирает, ожидая ответа. - Скоро всё изменится, - он мог бы ей соврать. Солгать еще в самом начале, когда она спустилась к нему по лестнице и спросила про телефонный разговор. Мог бы укрыть ее от собственных подозрений, которые, возможно, были и вовсе беспочвенны. Но он не имел на это права. Сейчас не имел. Однажды Эбернети уже совершил ошибку. И эта ошибка стоила ему того, что, в ночь после завершения революции, он обнимал ее – всю в синяках и ссадинах, до того худую, что кожа просто обтягивала кости. Она не задавала вопросов, не спрашивала, почему он не забрал ее. Даже не обвиняла, хотя могла бы запросто его ненавидеть. В день, когда планолет должен был улетать, он искал ее по всему Тренировочному центру. Ее не было, ее, черт подери, нигде не было. Он даже метнулся к ней в квартиру, но и там было заперто. Миротворцы странно смотрели на него, а он понимал, что у них остается всего лишь пару часов. До того, как Арена повернется вновь. До того, как Бити проведет свою сеть. До того, как начнется война. До того, как Эффи Бряк останется по ту сторону баррикад. Когда он вернулся в Тренировочный, Плутарх поймал его на этажах. Но Эбернети твердил ему, что им нужно задержаться, хотя бы на несколько минут, чтобы закончить с кое-чем очень важным. В итоге, когда планолет все-таки отбыл, они не забрали Бряк. И Пита с Джоанной, потому что бесценное время просто утекло. Как оказалось, Эффи стояла тогда у президента, выгораживая их и в который раз повторяя, что ничего не знает про заговор. В этом она не врала – Хеймитч ей правда не рассказал. И не потому, что защищал ее от Капитолия, как сказали бы другие. Нет, он не сказал ей по одной простой причине. Она – капитолийка. И он твердил сам себе, что она могла бы их выдать. Убеждал себя, что ей нельзя доверять. Что он не мальчишка, чтобы, поддаваясь собственным желаниям, ставить под угрозу других. Она не винила его. Эффи оказалась куда сильнее, чем он мог бы представить. Она выжила, играла на публику и притворялась разукрашенной дурочкой, которую в пламени революции волнует отсутствие новых шмоток. Но президент был вовсе не дураком. Казнить Бряк, как он казнил всю подготовительную команду Пита, Сноу не стал. Эффи могла бы пригодиться. Ее проще закинуть в камеру, оставить мучиться. Выживет – хорошо, найдем применение. Умрет – ничего страшного. Всему есть замена. Они вытащили ее тогда, когда последние бомбы упали на главную площадь. А она просто обняла его, ослабленными руками обхватывая за шею. И Эбернети гладил ее по волосам, на что она, посиневшими, переполненными трещинами губами, шепнула что-то про свою прическу. И ей хватило сил на то, чтобы прийти в себя. Позже, когда он застегивал ей яркое платье, мужчина пальцами проводил по рубцам на спине. Но современная медицина творит чудеса, и Бряк избавилась от них. Даже не для себя, для него. Чтобы он не вспоминал и не винил себя каждый раз. Когда он все-таки спросил ее, почему она простила его, Эффи просто ответила, что новый мир был дорог ей не меньше, чем многим другим. И она готова была пойти на жертвы, даже если эта жертва – она сама. - Хеймитч, - ее голос вырывает Эбернети из размышлений, и он видит, как Эффи встает и направляется к лестнице, - пока это скоро не наступило, я хочу навестить мать. Поэтому мы с Далией поедем с тобой, а дальше ты отправишься туда, куда тебе нужно. Мужчина только кивает. В этом, пожалуй, не будет ничего плохого.***
Они встречаются у вокзала ближе к полудню. Из всех собравшихся только Далия рада поездке, она светится от предвкушения и беззаботно рассказывает о чем-то, в конечном итоге замечая, что отец почти ее не слушает. - Папа! – обиженно восклицает девочка, дергая отца за рукав, на что мужчина лишь целует ее в макушку. - Иди в поезд. Далия хмурится, но не спорит, сразу направляясь в вагон. Ей нравились поезда, как и сменяющиеся вокруг пейзажи. Под мерный стук колес о рельсы девочка любила читать, представляя себе что-то хорошее. Но выбирались они редко, хотя в первые лет девять своей жизни она вообще из Дистрикта никуда не уезжала. Тогда мама познакомила ее с бабушкой, а та настолько понравилась ей, что Далия как можно чаще старалась вытаскивать родителей к ней. В этот раз, правда, вышло как-то внезапно. Этим утром она поняла, что ночной разговор по телефону и волнение матери вовсе не сон. Только спрашивать ничего не стала, знала – ей не расскажут. Поэтому старалась узнать что-то сама, но ее попытки не увенчались успехом. Отец с матерью как всегда были осмотрительны при ней. Девочка встает у окна и смотрит на улицу. Вот и Китнисс с Питом, так редко оставляющие своих детей с кем-то другим. Даже если они уезжали вдвоем, за малышами обычно приглядывала Эффи, а Далия крутилась вокруг мамы, только раззадоривая, а не помогая. Помощница из нее была совсем никакая. Поэтому Далия частенько уходила с Китнисс в лес и училась у нее всему, чему только могла. Отец, однажды, пошел с ними, и девочка с удивлением обнаружила, что он тоже в чем-то разбирался. Что говорить, и Эвердин сама того не ожидала. И все-таки, вот так вот все вместе они никогда не выезжали. И это наталкивало на определенные мысли. Поезд трогается через десять минут, когда все садятся по своим местам. Далия остается стоять у окна, рассматривая природу вокруг. И через некоторое время, когда слух успевает привыкнуть к стуку колес, а соседний шум замолкает, она слышит: - Что они могут нам предъявить? – Пит. Это точно был Пит. Этот голос Далия ни с кем не спутает. - Вопрос не в этом. Вопрос в том, что нам придется делать, – отец, как и всегда, говорит спокойно, словно беседует о каком-то прошедшем празднике. - Мы не станем… - возникает некоторая заминка, после которой Эвердин неуверенно продолжает, - думаешь, они поставят под угрозу наших де… Поезд резко качнулся и Далия не слышит конец разговора. Тихонько выругавшись, она подходит ближе к двери купе и прижимается к ней ухом, но в ответ получает лишь тишину. Договорили. Она испускает недовольный вздох, распахивает дверь и садится рядом с матерью. Эффи обнимает ее, и Далии не остается ничего, как достать книгу и углубиться в чтение.***
- Вечером я зайду за вами, - Хеймитч целует жену в щеку, проводит ладонью по волосам дочери и уходит вместе с Китнисс и Питом, выбирая подходящее такси. Машина находится почти сразу же, Хеймитч садится спереди, Мелларки устраиваются на заднем сидении. И всё было бы вполне неплохо, если бы на одном из светофоров водитель не посмотрел бы на тех, кого везет. - Черт подери, это же… - Да, парень, это же мы. Немного постаревшие, но с кем не бывает, - Эбернети не дает пареньку сказать что-то еще, не желая выслушивать не изменившееся за пятнадцать лет возгласы. - Говори за себя, старик, - Пит смеется и обстановка разряжается, - я еще молод. - И за это время перехватил немало солнечной индивидуальности от своей жены. Эвердин бросает на него колючий взгляд, но ничего не отвечает, прекрасно зная, кто из этой перепалки выйдет победителем. - Вот об этом я и говорю. Просто солнышко. Теперь Китнисс цедит зубами, но упорно молчит, стараясь не поддаваться на его уловки. И у нее это получается, во многом благодаря тому, что доезжают они намного быстрее, чем планировали. Настроение сразу меняется, стоит им подняться в нужное здание. Лифт слишком быстрый, этажи проносятся один за другим. Ничего искать не приходится, один единственный кабинет в конце зала и распахнутая дверь. Круглый стол, за которым восседают старые знакомые. - Здравствуй, Бити. Джоанна, Энорабия, Энни, - они коротко приветствуют всех собравшихся, чувствуя на себе изучающий взгляд. Но одно понятно сразу – никто не в курсе, кто собрал их всех и по какой чертовой причине. - И зачем мы здесь? – Хеймитч, спустя пару минут, лениво задает вопрос, присаживаясь в кресло и поворачиваясь на нем из стороны в сторону. - Затем, мистер Эбернети, чтобы решить один важный вопрос. Мужчина поднимает глаза и с недоверием смотрит. Так, значит. Что же, интересно. До того, что ему это совсем не нравится.