"Я - кто?! Сенсей?": Изменяющий судьбы (Книга 2)

Может еще полминуты или минуту, я вслушивался в то, что она говорит, а потом просто слушал сам голос: низкий, бархатистый, размеренный и томный, словно каждое слово жаркий выдох, от которого мурашки по всему телу и туман в голове. Я был так близко, что слышал запах, исходящий от нее: душный пряный сладкий жар, словно приторная конфета с восточного базара. Не заметил, когда она стала говорить тише, делая длинные паузы на глубокий вдох, от которого ее грудь в вырезе сценического костюма мерно вздымалась, заметно очерчивая полушария. В какой-то момент Казахана стала говорить еще тише, и я наклонился, прислушиваясь, краем сознания замечая, что она дышит в унисон со мной и так же тяжело. Последовавший поцелуй не стал сюрпризом. Кто потянулся первым — не понятно, да и не важно. Платье оголило ее плечи, соскользнув так легко, словно держалось на честном слове. Ее руки справились с замком жилета и защелками по бокам броника, не прервав жадных поцелуев. Остальное я сбросил сам под требовательным взглядом синих глаз, повалив податливое тело прямо поверх скомканной одежды. Грубо, властно, жестко. За впившиеся в спину ноготки сильнее сжал ее бедра. Я упивался ее громкими стонами, переходящими в сладострастные возгласы срывающимся голосом. Жадно вдыхал запах ее тела, от которого свербело в носу. Посреди ночи проснулся, как с похмелья после дикой пьянки, только голова не трещала, но провалиться сквозь землю хотелось так же, а еще чесалась спина, разодранная ногтями неожиданной любовницы. Анко себе такого никогда бы не позволила. Как и я никогда бы себе не позволил вести себя с Митараши так… Как животное. Крепко зажмурившись, успокоился и покосился на левое плечо. Коюки, к огромному моему сожалению, не исчезла, только сонно поморщилась от прядки упавшей на ресницы. Пытаясь осторожно выпутаться из объятий и тряпок, не потревожив сон Казахана, мысленно бубнил: «Ничего не было, потому что никто не поверит. Я просто сделаю вид, что ничего не было». Казахана громко вздохнула и шумно выдохнула, а я застыл, оцепенев, не переставая повторять бесполезное «Ничего». Сонная Казахана, потянувшись, по-хозяйски закинула на меня ногу и начала елозить коленом. Она терлась вполне себе осознанно, с долей ехидства поглядывая на меня сквозь опущенные ресницы и спутанные волосы. Наверное, в ее понимании это была ласка, да только мне было неприятно и стыдно. Скинув колено, рывком сел. — Куда ты?! — встрепенулась Коюки, хватая меня за руку горячей влажной ладонью с темнеющим синяком-браслетом на запястье. — Выполнять обязанности по контракту, — сухо ответил я, стараясь не задерживать взгляд на мягких с крупными темными сосками маленьких грудях. «В одежде они казались гораздо больше…» — невольно промелькнуло в голове. От таких мыслей захотелось вцепиться в волосы и с силой взлохматить их, но я сдержался. Успокоенная ответом, Коюки легла на живот, поглядывая на меня через плечо, будто бы специально демонстрируя засосы на шее. Внутренний голос возмущённо бубнил: «Нахрена, нахрена, нахрена… Мне Анко мало, что ли?!» Коюки, в отличие от Анко, упругим бюстом третьего размера похвастать не могла — скромная двоечка. Сценические костюмы и подушечки качественно скрывали скромные размеры, а яркий макияж превращал привлекательную, но бледную от природы Казахана в магнит для мужских взглядов. Просто не понимаю, на что я променял Анко в эту ночь?! На симпатичную мордашку? Анко в сто крат лучше, а если еще и слегка накрасить, то слюной насмерть захлебнуться можно. На статус принцессы? «Да, блин, а принцесс-то я еще не ебал!» Глаза зацепились за шелковый подол платья, который не скрывал, а даже подчеркивал нижние девяносто фигуры Коюки. В мыслях, словно змей-искуситель, прозвучал мой шепот: «Задница… Задница у Коюки — что надо!» Крепко зажмурившись, прикрыл лицо рукой, чувствуя, как горят щеки и уши. — Ирука? — недоуменно позвала Коюки, приподнявшись на локтях. Ткань чуть сползла, обнажая поясницу с синяками в ямочках над ягодицами и боках. Мысленно взвыв, потер лицо, удерживая невозмутимое выражение. В отличие от меня Казахана была совсем не против продолжить: призывно облизывала припухшие губы и, молча предлагая вернуться, похлопывала рядом с собой ладонью с зажатым между пальцев нераспечатанным презервативом. Откуда же она их достала, если при ней не было никаких сумок? Из маленькой книжки в мягкой обложке… С очень знакомой оранжевой обложкой. Лицо горело так, что хоть прикуривай. Потому что предыдущие разы она надевала презервативы мне сама. Ртом. Причем тогда меня это ни капельки не смущало. Тяжко вздохнув, я быстро, чуть ли не в одно движение, убрал все гематомы с тела Коюки, собрал вещи и, пробурчав «простудитесь», замкнул за собой молнию палатки. Чтобы прогнать сонливость и отголоски пошлых мыслишек, одевшись, высунулся наружу из пещеры и просканировал округу. Снег уже не валил сплошной стеной, но все равно серьезно ограничивал сенсорику, заглушая свист и щелчки, искажая «картинку», как ослабшая версия техники «Туман». Небо еще не посветлело, а облака были настолько плотными, что мне показалось, будто сбоят мои внутренние часы. Тяжело плюхнувшись под стеной на камень, протер горящее от стыда лицо горстью снега и принялся вглядываться в утреннюю темноту. Если бы кто-то сейчас меня спросил, зачем я трахнул Коюки, я бы не смог ответить, потому что в тот момент думал, как школьник во время полового созревания, чем угодно, но не головой. Мозг отлучился и назначил старшим член! Мне казалось, что я намного сдержанней местных и только от Митараши у меня напрочь срывает всякие тормоза и крышу, но нет. А ведь Коюки проигрывает Анко во всем: от фигуры до характера! Анко никогда не была столь навязчивой, как Коюки. Анко нежная, милая, понимающая, самому хочется сделать ей приятно, а Коюки указывает, что ей от тебя нужно, или берет сама. Да и после ночи с Анко нет желания куда-нибудь свалить, чтоб только не остаться с ней наедине. Коюки мне нравится, как хороший референс, а как человек — нет. Я прекрасно понимаю, что мы с Анко даже не женаты, но все равно чувствовал себя мерзко, как после ушата помоев. А самое смешное в этой ситуации то, что меня даже Анко может не понять с этими терзаниями по поводу секса с Казахана Коюки, ведь Митараши была готова уступить меня Хоноке. Когда посветлело, в воздухе кружили только редкие снежинки, которые сдувало сверху. Покосившись на шуршание за спиной, посмотрел через плечо. — Ирука-кун? — протянула Коюки высунувшись из палатки с довольной и шаловливой улыбкой. — У меня ничего не болит. Беззвучно бурча, закатил глаза и отвернулся, еле удержав так и рвущееся в тему: «Секс не повод для знакомства!». Несколько раз упав, увязнув в одеялах, растрепанная и улыбающаяся Коюки вылезла из палатки, закутавшись в мою куртку. — Ты читал «Приди, приди Рай»? А как тебе главная героиня? А тебе понравилась арка про… — и еще сотня вопросов, просто чтобы завязать разговор. Она была симпатичнее, когда молчала! Не добившись ответной реакции, Казахана начала рассказывать обо всем, что приходило ей в голову. Так я узнал, что Джирайя ее любимый автор, его эротика — ее настольная книга, шиноби вызывают у нее искренний интерес, но вообще она не нимфоманка. Ага, просто у нее свербит, а тут я подвернулся. Человек без мозгов! — Это было, — неопределенно промычав, протянула она, — неплохо. Не так, как я себе представляла… но неплохо. С шиноби так близко, — сев рядышком, прислонилась щекой к бедру, — я раньше не общалась. Я на провокацию не повелся, продолжив смотреть прямо, но слегка оторопел. Опять не дождавшись от меня ответа, Коюки принялась дурачиться. Пока я молча охреневал от таких метаморфоз «из бесчувственного прямоходящего кирпича в шебутной позитив с отсутствием тормозов», Коюки методично выносила мне мозг. — Ответь в конце концов! Не будь таким скучным, — она надулась, будто пародируя ребенка, — здесь нет никого, кто бы мог зудеть о правилах! Улыбнись, дурачок! — растягивала мое лицо за щеки Казахана. Я энтузиазма Коюки не разделял и не понимал. «Может, она обманывает?» — врубил эмпатию и слегка окосел, поплыв от коктейля из восторгов и желания. Пришлось быстро отключиться, пока не настроился на ее «волну» и не сделал еще больше вещей, о которых я буду сожалеть. Неужели ей адреналина в жизни не хватало? В таком случае, почему она к Хатаке не полезла с этим, а? Двум адреналиновым наркоманам точно есть о чем потрахаться. Позже Казахана созналась, что с шиноби у нее еще не было и я — «то еще животное, в хорошем смысле слова». «Спасибо», блин! Я только начал забывать, как меня отметелили мокрой простыней, обзывая «скотиной» и «животным»! В такие моменты я отчетливо понимаю, что предшественник был дебил и я тоже буду дебилом, пока Анко не сменит фамилию на Умино. Сколько не ищи, а никого лучше нее я не найду. Митараши Анко — мой идеал. Когда растаял предрассветный туман, я с нашей горы заметил вдалеке чадящие белым дымком трубы. Скорее всего, там какое-то жилье. Деревня или городок. Идти туда — определенный риск, но и сидеть здесь тоже не вариант. — Довольно близко от нас, — я принялся чертить острием куная на снежном насте. — Хм, — сверился с рисунком карты под ногами, — наверное, я где-то ошибся. — В чем? — подошла Коюки, кутаясь в шкуру, которую я по чистой случайности решил выкупить сразу, а не перед отъездом. — Не важно, — отмахнулся я. — Вы уже поели, Казахана-сан? Коюки насупилась, возмутившись, что после вчерашнего ее надо звать исключительно по имени и без суфиксов. — «Да» или «нет»? — я проигнорировал возмущения. — Обычно, — она глубже зарылась носом в мех, — после ночи в одной постели люди становятся ближе… Видя, что реакции нет, Казахана тяжело выдохнула: — Да, поела. Ирука-кун, куда мы пойдем? Ну, это я пойду, а вот ты — поедешь на моем горбу. — Ирука! — возмущенно прикрикнула она. — Сиракаву — деревенька на полпути между городом, где мы высадились, и резиденцией Дото. Если мы успеем туда до Хатаке, хорошо. — объяснял я больше для себя. — А если не успеем… Ну, значит, придется их догонять и молиться, что они не убьются об войска Дото. — Я запустил технику призыва. — Сейчас я буду передавать сообщение о месте встречи. Отойдите. Краб размером с крупную собаку был недоволен — холодно ему, — но пообещал передать сообщение и свалил, не забыв еще раз пожаловаться на мороз, задержавшись уже по собственному желанию, ради «поныть». Перед уходом по привычке стал думать о том, как уничтожить следы ночевки. Первая мысль — контролируемый обвал, но тут до меня дошло, что это будет бесполезной тратой времени и сил. Если нас не заметят на лысом склоне и не отследят по еле заметным следам (круглым вмятинам на хрупком насте), то от изучения пещеры возможные преследователи точно ничего не выгадают. Так что я просто посадил Коюки на закорки и пошел вниз. Вид был шикарный, округу видно на километры вокруг, как на обзорной площадке, но остова дирижабля нигде не было видно. Впрочем, я особо и не надеялся его найти. Мало ли, что случилось в метель, после второго взрыва. Они могли разрушить барьер и не угореть, или их снесло ветром далеко отсюда и там занесло снегом. Скалистые склоны с белыми шапками и узенькие полоски елок, чудом закрепившиеся в расщелинах. Но бдительности я не терял, отслеживая любые изменения рядом с собой, чтоб не пропустить лавину или самому не стать ее причиной. Путь был неблизкий, так что я сдался и начал отвечать своей пассажирке. А пока ее щебет меня не утомил, решил допросить. — Что Дото понадобилось от вас спустя столько времени? — подошел я к главному. — Ирука, я же просила называть меня по имени! — она легонько стукнула по макушке. — Ему был нужен кристалл, это ключ, с помощью которого можно вернуть весну. Я сдержал раздраженный рык, чтоб дослушать. — Ах, Ирука, — прижалась она, жарко шепча на ухо, — ты не представляешь, как прекрасна была страна в моем детстве, когда мы с папой включали эту удивительную машину! Погода менялась, словно по волшебству! Нашу страну не зря называли страной Весны. — Глядя на этот снег, в такое трудно поверить, — пробурчал я. — А вы уверены? Что это именно механизм, а не магия, не какой-то артефакт? Управление климатом — это не кажется слишком… — я задумался, подбирая слова, — слишком… — Невероятным, фантастичным? — Коюки тихонько рассмеялась, положив сложенные ладони мне на лоб. — И это говорит мне тот, кто на самом деле может ходить по стенам и кидаться огненными шарами без спецэффектов и уловок. — Я не владею огненными техниками. — Слуги в замке тоже считали это магией. Называли за спиной папу «дайме-колдун», а меня «принцесса-ведьма». И все-таки от нашего перепихона была несомненная польза. Коюки разговорилась, и картинка наконец-то начала собираться. Думаю, ничего этого я бы без секса от нее не узнал. Но лучше бы я посмотрел этот гребаный фильм! Не рассчитав чакры, я почувствовал движение под ногами. Перехватив ноги Казахана покрепче, перепрыгнул расщелину, уходя от съезжающего снега. А тот замер, запнувшись о выступающий камешек. Стоит породе нагреться, и это уже будет настоящая лавина. Быстро утерев пот, снова подхватил ногу принцессы. Казахана даже не подозревала, насколько близко была к смерти. — Так это чакра и манипуляция ею, а тут технологии, наука на грани фантастики. А сложно ли вернуть Весну, имея ключ? — Ключ-кристалл? Не особо, — подумав, ответила Коюки. — Но одного его мало. Сначала нужно ввести ключ доступа, а потом набрать несколько команд. Засыпая, я всегда представляю эти цепочки символов. Отец считал, что я должна их знать наизусть, без всяких подсказок. Я фыркнул. — И это только вам было известно? А кто еще знал эти команды? Наверное, были ведь какие-то инженеры и специалисты. Которые все это обслуживали. Может, они знают? Я почувствовал, как помрачнела Коюки. — Я не знаю, — напряженно выдохнула она. — Может, кто-то и был. Но там, во дворце, — сглотнула, — была резня и пожар, многих убили. Я не хочу это вспоминать, Ирука. Могу только догадываться, что знает Дото, — имя дяди она выплюнула, как плюющаяся кобра яд. — Мало знает, — почесал я нос о воротник. — Иначе бы он приказал украсть ожерелье с кристаллом, а не вас, Коюки-сан. Кстати, а в камеру вас почему посадили? Что, каюты не нашлось? — Кристалл оказался фальшивкой. Думаю, его подменил твой командир. Я видела его спросонья в каюте, но не придала этому значения. — Коюки поежилась, будто ей снег за шиворот упал: — Наверное, Хатаке-сан приходил проверить, жива ли я после гипноза. Отвратительная… техника! И глаз этот красный жуткий. Я уже видела что-то такое в детстве. Вот поэтому Дото рассердился и решил, будто я хотела его обмануть. Логичный вывод с его стороны. — Значит, Дото чего-то не знает, — пробормотал я под нос. — Хотя есть шанс, что он просто боится незнакомой ему техники и перестраховывается. Кто знает, как отреагирует машина древних на неправильную команду. Может, на месте механизма будет оплавленный котлован глубиной в сотню метров. А может, и вся страна станет заливом имени себя. — Откуда ты знаешь, что это техника древних? — воскликнула Коюки, дернувшись на моей спине. — Тише ты! — я обмер, в панике «прощупывая» снег рядом с собой. — Ну, я же не полный идиот! Удостоверившись, что «земля» из-под ног уезжать не собирается, облегченно выдохнул. — Я видел нынешний технический уровень Страны Снега. Дирижабль, поезд — все это не слишком сложные вещи, особенно в сравнении с контролем климата целой страны. Сами вы ничего подобного создать не смогли бы при всем желании. Значит, эта ваша машина осталась со времен Армагеддона… — Армагеддона? Что это? — спросила Коюки, шибанув по мозгам сильнейшим любопытством. Блин, а вроде на одном языке говорим. Но почему-то в памяти Умино есть полный аналог этого слова, а Коюки его не знает. — Большая катастрофа, гибель старого мира, — пришлось пояснить. — Апокалипсис, конец света… Коюки перебила: — Так ты и о конце света знаешь?!