Эроменос

— Наполни-ка мою чашу и присядь рядом, Ганимед, — улыбаясь, произнес Лаэрт, указывая на своё ложе. Кассандр слышал подобное предложение уже не раз за вечер, но произнесенное Лаэртом — обрадовало. Улыбнувшись полулежащему мужчине, юноша подошел и начал наполнять опустевшую чашу хиосским вином, так щедро лившимся на симпозиуме. Присев на край ложа, Кассандр облегченно вздохнул — усталость брала своё, а от несмолкаемого гула голосов собравшихся гостей начинала болеть голова. Это был первый симпозиум, на который он попал, да ещё и оказался в центре внимания. Взгляды, прикосновения, откровенное восхищение и похвалы оказались слишком тяжелой ношей, и Кассандр всё больше уставал. Из собравшихся этим вечером в доме Реса он знал только двоих: Мелона и Алкиноя. Остальных, судя по одежде и украшениям, состоятельных афинян юноша видел впервые, но почему-то эти разные мужчины говорили одни и те же слова. Рес еще в самом начале вечера преподнес юноше блюдо, на котором были изображены наставник и юный ученик в недвусмысленной позе и красовалась надпись «Калос». Кассандр принял дар, не испытывая особой радости и благодарности и надеясь, что симпозиум не затянется надолго. Однако надежда не сбылась, а отведенная наставником роль виночерпия всё сильнее утомляла. Зато гости могли беспрепятственно любоваться обнаженным юношей, выражать восхищение и одобрять выбор хозяина дома. Присутствовавший тут же Лаэрт в общем хоре восхвалений не участвовал, просто молча наблюдал за Кассандром и вот — подозвал к себе. — Устал? — спросил негромко. — Да, — не стал лгать Кассандр, снова ощущая странное волнение, порождаемое запахом благовоний Лаэрта и близостью сильного тела молодого мужчины. — Не удивительно, — Лаэрт плеснул из чаши богам и, сделав несколько глотков, поднес ее юноше, — пей, это поможет тебе не свалиться с ног. — Спасибо, — снова улыбнулся Кассандр, касаясь губами края чаши и ощущая, как вместе с вином в горло вливается сила и отступает усталость. — Ты привыкнешь, — Лаэрт оторвал ягоду с грозди винограда, лежавшей на блюде перед ним, и поднес к губам юноши, — это несложно. — Вероятно, — невольно коснувшись губами пальцев Лаэрта, ответил Кассандр, чувствуя сладость виноградного сока во рту. — Мой отец никогда не проводил симпозиумы. — Тебе повезло, — совершенно серьёзно сказал Лаэрт, отрывая еще одну ягоду и точно так же кладя ее в рот юноши, — мой же любит шум, суету и бесконечные восхваления себя и своего изысканного вкуса… Это утомляет, особенно, когда выбора нет и присутствовать ты просто обязан. Да и наставник мой бывший тоже отличался особой любовью к подобному, разве что виночерпием меня не делал… Но это особая отцовская блажь — иметь собственного Ганимеда, сколько себя помню, столько воспитанники жили у нас в доме. Матери это не нравилось, но, как ты понимаешь, возражения и недовольства не принимались, да и жаловалась она исключительно мне, пока я был мальчишкой. — А где сейчас она? — Кассандр вспомнил, что ни разу не видел матери Лаэрта, неужели ее тоже забрал Танат? — Отец развелся с ней три года назад, а его новая жена, ровесница годами мне и не покидает женской половины, — иронично сообщил Лаэрт, продолжая потчевать юношу виноградом, — отцу это только на руку, а я сам недавно вернулся домой, да ты знаешь об этом, верно? Кассандр кивнул, надеясь, что разговор продлится подольше, ведь ягоды, которыми угощал Лаэрт, оказались такими сладкими и сочными, а уставшее тело хоть немного отдохнуло за это короткое время. Но, вероятно, сегодня был не самый лучший и счастливый день в жизни Кассандра, потому что Рес громко окликнул воспитанника, властно подзывая к себе: — Поди сюда, Ганимед, и принеси гостям еще вина, это закончилось, — он перевернул чашу, показывая, что та пуста, — ты знаешь, где находится моё лучшее вино, не так ли? — Да, учитель, — легко поклонился Кассандр и направился к выходу из андрона, намереваясь не только исполнить поручение, но и справить малую нужду, которая становилась все острее. А потому именно этим и следовало заняться в первую очередь, а вино и гости вместе с Ресом никуда не денутся, хоть Кассандр был бы не против их исчезновения.

***

Вечерняя прохлада стала целительным бальзамом, щедро плеснувшимся на юношу, стоило только Кассанду выйти в сад. Он замер на ступенях и, прикрыв глаза, набрал полную грудь пахнущего цветами воздуха афинской ночи. Выдохнул медленно, а затем поспешил в сторону апотеки, не забыв прихватить горящий факел. Спустившись по ступеням, Кассандр укрепил факел на стене и стал внимательно рассматривать полки, дабы найти хиосское вино, которого требовал Рес. Оно отыскалось на самом верхнем ряду, и юноше пришлось установить небольшую лестницу, чтобы дотянуться до амфоры и осторожно снять ее с полки. Все это Кассандр проделывал неспеша, надеясь оттянуть момент возвращения в андрон. Тут, в полумраке апотеки, было так тихо и хорошо, что покидать его не хотелось совершенно, особенно учитывая, что Рес, по всей видимости, захочет сделать с ним то, что было нарисовано на подаренном блюде. В противном случае зачем был преподнесен подарок? Зевс вседержитель, ну почему нельзя обойтись без всего этого? Почему бы Ресу не ограничиться просто духовным наставничеством? Но так повезти Кассандру не могло, в том, что родился под не самой счастливой звездой, юноша уже успел убедиться не раз. Стряхивая задумчивость, Кассандр тяжело вздохнул и начал осторожно спускаться по лестнице на пол, придерживая амфору. Он сосредоточился на том, чтобы не уронить сосуд и не разлить драгоценную влагу, а потому руки, сомкнувшиеся на поясе, стоило только ступить на каменный пол, заставили Кассандра вздрогнуть от неожиданности, а с губ сорвалось: — Кто во… — и тут же юноша оборвал себя, потому что узнал ответ по будоражащему запаху благовоний. Лаэрт. — Не бойся, — прошептал ему на ухо молодой афинянин, не выпуская из объятий, — я пришел сказать, что ты можешь не особо спешить обратно — отец и Алкиной затеяли очередной философский спор и совершенно забыли о вине. Обычно их споры длятся достаточно долго, так что… у тебя есть время отдохнуть, Кассандр. — Вот как? — ответил юноша, ощущая, как сильно вдруг забилось сердце — сейчас Лаэрт прижимался к нему вплотную, и близость эта заставляла кровь Кассандра часто стучать в виски, а тело откликнулось сразу же, удивив и даже немного напугав его самого. — Это прекрасная новость, спасибо. — Не благодари, — снова было произнесено прямо в ухо, которого коснулись губы — горячие и пахнущие вином, — я и сам устал от этого сборища, но отец бы разгневался — уйди я раньше срока… А так он просто не заметил, как я выскользнул за дверь, Алкиной — тот еще спорщик! — Все равно… спасибо, — отрывисто бросил Кассандр, пытаясь силой воли успокоить сердце и думая о том, что никак не может сейчас вернуться в андрон — негоже демонстрировать, что попался в плен Афродиты, нужно срочно что-то… — Я рад, что мы с тобой похожи, Кассандр, — продолжил Лаэрт, по-прежнему обнимая юношу, — и ты так же не в восторге от сегодняшнего вечера. Погоди, эта амфора такая тяжелая… поставь-ка ее вот сюда, — он указал на нижнюю полку, а потом, как бы случайно, дотронулся рукой до бедра юноши и прошептал, — боги, твоя кожа так гладка… теперь я понимаю отца… — тут губы нежно и жарко коснулись шеи, и Кассандр ахнул — настолько приятной показалась ласка. С его телом вообще происходило что-то странное — юноша чувствовал: если Лаэрт и дальше будет так его обнимать, он сдастся Афродите, даже не касаясь себя рукой. — Ты действительно прекрасен… — еще один поцелуй заставил Кассандра сжать кулаки, чтобы хоть так удержать слабеющую волю. — Тебе неприятны мои поцелуи? — по-своему истолковал напрягшееся тело юноши Лаэрт. — Нет… — Кассандр и хотел бы соврать, но не умел делать этого, да и тело выдавало с головой, — просто… — Просто ты думаешь о том, что в таком виде никак нельзя возвращаться в андрон, — теперь рука Лаэрта переместилась в пах юноши, и Кассандр задрожал, невольно прижимаясь к молодому мужчине ближе, — позволь, я помогу тебе справиться с этой… шуткой Эрота… Сказав это, Лаэрт осторожно развернул юношу к себе лицом, провел кончиками пальцев по краю губ, а после увлек в поцелуй, заставивший Кассандра окончательно сдаться… Пришел в себя юноша только, когда перестало бешено колотиться сердце, а тело — безвольное и обмякшее — почти повисло на Лаэрте. — Как же щедро одарила тебя Афродита, Кассандр, — шептал Лаэрт, поглаживая юношу по взмокшей спине и жадно втягивая ноздрями запах страсти, разлившийся по апотеке, — такое наслаждение ласкать тебя… как же я хотел бы продолжить это и показать тебе, что есть настоящая страсть… Но… — Нам… пора… — едва слышно произнес Кассандр, до сих пор ощущающий на губах поцелуи Лаэрта. — Да… чтобы не разгневать отца и не вызвать ненужных вопросов, — Лаэрт приподнял голову юноши за подбородок и заглянул в глаза — все еще полные страстной томности, — но завтра я буду ждать тебя здесь в это же время. Ночами тут никого не бывает, а в доме слишком много глаз и ушей. Я не хочу, чтобы нам с тобой помешали, мой Ганимед… — Я… — Ты придешь сюда завтра, после того, как отец уснет? — наконец-то отстраняясь, спросил молодой мужчина. — Да, — Кассандр облизнул пересохшие губы и глубоко вздохнул, стараясь не смотреть на полуобнаженное, крепкое и сильное тело Лаэрта, — клянусь водами Стикса. — Я буду ждать тебя, — Лаэрт улыбнулся и добавил, — не ходи сейчас в дом, смой с себя наши объятия, нельзя, чтобы кто-то узнал, чему отдали мы дань. И еще… помнишь то стихотворение, что ты переписывал вчера? Кассандр кивнул, окончательно приходя в себя и снова берясь за амфору. — И что же с ним случилось? — спросил, не зная, желает ли ответа. — Я отдал его адресату, — сообщил Лаэрт, уже шагая к выходу, — но не знаю, понравится ли оно… Будет ли наградой благосклонность или же меня отвергнут. — Пусть ответ не заставит ждать себя долго, — пожелал Кассандр, а потом собирался последовать за Лаэртом, но ноги вдруг задрожали, и он присел на лестницу, боясь, что просто уронит амфору или упадет сам. Боги, что же это было только что? Почему рука Лаэрта сумела подарить так много? Почему каждое касание его губ зажигало огонь внутри и снаружи? Почему до сих пор кружится голова, а не закричал он только потому, что в момент наивысшего наслаждения Лаэрт его поцеловал… Неужели страсть наконец-то коснулась и его? Ни на один из этих вопросов Боги пока что ответа не дали, да и не было больше времени сидеть и размышлять. Вспомнив совет Лаэрта, Кассандр быстро ополоснулся в фонтане, пользуясь тем, что сейчас ночь и никто не увидит этого, проскользнул в купальню, вытер тело насухо и только потом вернулся в андрон, в котором по-прежнему продолжался жаркий спор между Ресом и Алкиноем. Лаэрта на ложе не было, и Кассандр облегченно вздохнул — он боялся, что просто не сможет теперь смотреть на молодого мужчину и тут же выдаст себя с головой. Но Эрот оказался милостив и позволил пока что запретной тайне оставаться такой. Смешав вино с водой в кратере, Кассандр быстро наполнил чаши Реса и его гостей и был весьма удивлен, услышав: — Я вижу, ты устал, мой Ганимед, а потому отпускаю тебя. Наш спор грозит продлиться до утра, боюсь, твоих сил просто не хватит. Морфей уже ждет тебя, пусть сны твои будут сладкими. — Спасибо, учитель, — искренне улыбнулся юноша, ставя опустевший кратер на место и поспешно покидая андрон, пока наставник не изменил решения. Быстро добравшись до своей комнаты, Кассандр буквально рухнул на постель, зарылся лицом в подушку и прошептал как молитву имя, которое продолжало звенеть в голове. Как же прав был Идей, когда говорил о богоподобии Лаэрта! А чем еще можно пояснить, что ему так легко удалось зажечь в теле Кассандра тот огонь, которого тщетно добивались Нелей и Рес? Почему их прикосновения оставили его равнодушным, а касания Лаэрта свели с ума и заставили забыть обо всем, кроме губ и рук, подаривших такой восторг? Неужели… стрела Эрота наконец-то настигла и его?.. Но… он пришел в этот дом, как воспитанник Реса, а не как возлюбленный Лаэрта. Если наставник узнает о том, что случилось в апотеке, точно выгонит Кассандра вон, а может и Лаэрта наказать, чего уж точно никак нельзя допустить, а значит… А значит нужно быть любезным с учителем и делать все, чтобы тот был всем доволен и не вздумал подозревать их обоих. Эта мысль показалась юноше удивительно правильной и здравой, он удовлетворенно вздохнул, придя к такому решению, а потом устроился поудобнее и сунул правую руку под подушку. Послышался шорох, пальцы нащупали что-то твердое и прохладное, и спустя мгновение Кассандр вытащил из-под подушки свиток. Это еще что? Он сел на постели, потом поднес свиток к последнему, еще не погасшему светильнику, развернул и… тут же узнал собственный почерк. Эти строки вчера написал он сам под диктовку Лаэрта, а это значит, что…