Эроменос

…Особняк оставался таким, как в то время, когда Кассандр позировал Алкиною, даже статуи те же и на тех же местах… а вот и несколько новых, последняя все еще в мастерской. По всей видимости, Лаэрт и тут решил продолжить отцовское дело — увековечивать воспитанников. И эта, последняя, еще незаконченная статуя изображала того мальчика, который так доверчиво прижимался к Лаэрту на стадионе. Увидев это снова, но уже не во сне, Кассандр замер на месте, всматриваясь в черты мальчишеского лица: большие глаза, капризный изгиб губ, прямой нос и спадающие на плечи волосы. Так сильно похож на него самого, что немудрено и спутать, только мальчику этому лет еще меньше, чем было тогда Кассандру. Проведя пальцами по щеке изваяния, Кассандр огляделся, ища свою статую, но в мастерской ее не обнаружилось, равно как и в уже посещенных юношей комнатах. Он проник в дом глубокой ночью через ту же потайную дверь, которой пользовался, спеша на свидание с Лаэртом. К счастью, все оставалось точно таким же, словно годы обошли стороной дом, принесший юноше столько горя. Босые ноги ступали неслышно, а легкое дыхание было столь тихим, что только Боги могли различить его. Свет Кассандру не требовался — он прекрасно помнил расположение комнат, а дорогу в женскую половину ему подсказал сон. И сейчас юноша спешил туда, надеясь, что успеет и не позволит пролиться крови. В правой руке он сжимал остро заточенный стилос — точно такой же, которым когда-то отнял жизнь Реса. Однако в эту ночь все должно быть иначе — виновные покараны, невинные спасены. Быстро поднимаясь по лестнице и моля Морфея даровать обитателям дома самый крепкий сон из всех возможных, Кассандр приближался к двери, которую уже видел во сне. На мгновение юноша замер, приложил ладонь к груди и прошептал краткую молитву, прося Фемиду благословить его, а потом осторожно открыл дверь. Как и в его сне, на стоящем посреди комнаты ложе спала молодая черноволосая женщина. Тонкое покрывало было сброшено во сне, и сейчас она лежала перед юношей совершенно нагой. Однако красота ее не заставила сердце Кассандра забиться чаще, он просто подумал, что такое тело могло бы вдохновить не одного скульптора. Однако… мальчика с ножом около ложа не было. Неслышно передвигаясь по комнате, Кассандр осмотрел ее всю и не обнаружил никого, кроме спящей супруги Лаэрта. Решив, что боги просто привели его сюда раньше, юноша так же беззвучно выскользнул за дверь и направился к комнате, которую когда-то занимал сам. Кассандр был уверен, что найдет нового Ганимеда именно там, и не ошибся. Мальчишка крепко спал и казался сейчас совсем юным. Это его теперь целует и ласкает тот, кого Кассандр когда-то любил сильнее всего на свете, ради кого был готов умереть, ради кого убил… И этот мальчик тоже… точно так же. И есть только один способ не допустить этого. Уже выходя, юноша заметил на полу у постели папирус, так, словно мальчик читал его, засыпая, а потом выронил. Наклонившись ниже, Кассандр всмотрелся в написанное, благо лунный свет, падавший в раскрытое окно, позволял это сделать, и почти не удивился, узнав строки, когда-то написанные своей же рукой. Горькая усмешка скользнула по губам Кассандра, захотелось схватить папирус и разодрать в клочья, а еще лучше — бросить в огонь и смотреть, как тот рассыпается пеплом. Юноша даже руку протянул, но тут же одернул себя — не за этим он тут, да и шорох разбудит нового Ганимеда, а причинять мальчишке вред не хотелось. Бросив полный ненависти взгляд на папирус, Кассандр покинул комнату, которой когда-то так восхищался, и направился к спальне Реса, резонно решив, что найдет Лаэрта там. Юноша снова оказался прав, его бывший возлюбленный спал на ложе, которого Кассандр не помнил. Похоже, Лаэрт сменил его после смерти отца, что было неудивительно, учитывая, как тот умер. Глядя на спящего мужчину, Кассандр ощущал, как откуда-то со дна его души снова поднимается ненависть, как заставляет она крепко стиснуть в руке стилос и подойти ближе, не отрывая взгляда от лица Лаэрта. Чувствуя, как все чаще колотится сердце, как стучит в виски кровь, Кассандр подкрался к постели с того края, около которого лежал Лаэрт, понял руку со стилосом, а потом резко опустил ее, метя в сердце. Но в этот момент мужчина повернулся набок, и острие вонзилось в матрас. «Проклятье!» — еле слышно прошептал Кассандр, занося руку для нового удара, но опустить не смог. — Так кровь не смоешь, — произнес Астин, крепко сжимая руку возлюбленного, — ты выбрал не тот путь, эроменос. — Пусти, — прошипел Кассандр, пытаясь высвободиться, — боги велели мне сделать это! — Во имя Зевса, что… — раздался голос проснувшегося Лаэрта, Астин от неожиданности разжал руку, и тут же Кассандр вскочил на постель и приставил к горлу Лаэрта свое оружие, увидел страх в когда-то любимых глазах и услышал: — Ты?.. — А ты хотел бы никогда не видеть меня больше? — усмехнулся юноша, сдавливая острие сильнее. — Боги сказали мне, что ты хочешь сделать с тем, кто занял мое место, я не позволю. — Ты болен, — прохрипел Лаэрт, успевший понять, что положение его на редкость незавидно, — ты пришел сюда со своим любовником, чтобы убить меня, хотя… чего хочу я от убийцы? — Не лги, когда стоишь в шаге от Стикса, — теперь уже громче сказал юноша, — из нас двоих это клеймо куда больше подходит тебе. — Кассандр, — Астин снова подошел ближе и по взгляду Лаэрта понял, что тот его узнал, — если ты убьешь его сейчас, я должен буду предать тебя суду. — Все равно, — на мгновение юноша глянул на возлюбленного и тот прочел в синих глазах печаль и спокойную уверенность в своей правоте, — я готов к смертной чаше, уже давно. — А я нет! — воскликнул Астин. — Я не готов потерять тебя из-за отцеубийцы, однажды уже толкнувшего тебя на преступление. — А ты не глуп, сын дикаста, — прохрипел Лаэрт, придавленный к постели сидящим на его бедрах юношей. — Но у тебя по-прежнему нет никаких доказательств. Только домыслы, я не давал ему приказа убивать отца, и это подтвердит любой мой раб или даже вольный слуга, подтвердит и под пыткой! Я не знаю, почему он это совершил тогда и почему хочет убить меня сейчас, а ты… ты будешь соучастником убийства, если позволишь сделать это. Ты настолько пленился его красотой, и я могу тебя понять… мой отец тоже был очарован этим… Ганимедом, он даже заплатил его отцу, чтобы тот прислал Кассандра сюда, получается — купил свою смерть, так дешево… — Лаэрт, — как можно спокойнее продолжил Астин, медленно опуская руку на плечо Кассандра, — я могу доказать, что ты был любовником Кассандра в то время, когда он жил здесь, и точно так же я знаю, почему ты вложил в его руку оружие. Твой отец собирался отдать все имущество твоему сводному брату, и ты случайно узнал об этом. И я не просто знаю, я могу доказать это в суде, куда и вызову тебя, обвинив в устройстве убийства собственного отца. — Молодой афинянин видел, как на мгновение расширились глаза Лаэрта, понял, что попал в цель, и продолжил: — Ты влюбил в себя мальчишку и убил его руками — и я уверен, что на сей раз ареопаг вынесет верное решение. Потому и прошу тебя, Кассандр, убери оружие. Не пачкай рук в крови подлеца, Фемида сама покарает его. — Я не уйду отсюда, пока он жив, — отрицательно покачал головой юноша, — боги велели мне не позволить истории повториться. Тот мальчик… он тоже убьет ради него, как и я, вот что приснилось мне в храме. — Нет, этого не случится, уверен, ареопаг накажет Лаэрта! — все еще надеясь убедить Кассандра, продолжил Астин. — Прости… но боги сказали иначе, — твердо и печально произнес юноша, резко поднял руку вверх, а его крик слился с криком Лаэрта и мальчишки — нового Ганимеда — влетевшего в спальню и в последний момент схватившего руку Кассандра. — Нет! Нет! Не смей! — кричал мальчик, пытаясь закрыть Лаэрта худеньким обнаженным телом, а тот… усмехался, понимая, что следующий удар придется по этому кричащему щиту. — Отойди, — приказал Кассандр, но мальчишка упрямо сжал губы и покачал головой, и юноша прочел в глазах, так похожих на свои, такую же любовь, какой тогда был одержим сам. — Ты не знаешь, кого защищаешь! — Это ты не знаешь, кого собираешься убить! Я люблю его, и если ты хочешь его жизнь, сначала забери мою! — так же твердо сказал мальчишка, не собираясь отодвигаться. Он был готов умереть. — Прятаться за спиной ребенка недостойно мужчины, — презрительно бросил Астин, — я не думал, что увижу такое своими глазами… Как не думаю теперь, что стоит оставлять тебе жизнь. Кассандр, если ты сейчас убьешь его, никто об этом не узнает, клянусь водами Стикса. — Эй, ты… ты не смеешь, — захрипел Лаэрт, — вы оба не смеете, Димант будет свидетельствовать против вас! — Мертвецы не могут говорить, — холодно сказал Астин, — ты все равно уготовил ему участь Кассандра, так какая разница — когда и как он умрет? Заканчивай, эроменос, — бросил, резко подаваясь вперед, хватая брыкающегося мальчишку и оттаскивая с постели, зажимая одновременно рот. — Стойте! Нет, вы сошли с ума, — выпученными от ужаса глазами смотрел Лаэрт на уже испачканное в его крови острие, которое Кассандр поднял для более удобного удара, — клянусь Зевсом, я расскажу суду всю правду… сделаю так, как хочешь ты, и пусть ареопаг решает — достоин я жить или нет, ареопаг… пусть… решает… — Ты сознаешься в том, что устроил убийство отца руками его воспитанника Кассандра сына Эвмела? — ледяным тоном спросил Астин, по-прежнему удерживая уже затихшего от услышанного мальчика. — Да, — прохрипел Лаэрт. — Ты признаешь, что сделал это из-за наследства? — Да. — Клянись водами Стикса, — так же холодно потребовал Астин. — Клянусь, — выдавил из себя мужчина. — Ты поклялся в присутствии трех свободных афинян и признал свои преступления, сегодня же утром я заявлю об этом в ареопаге. Ищи защитника, Лаэрт, сын Реса. Кассандр, — это было сказано совсем другим тоном — мягким и полным любви, — отпусти его, он сказал то, что нужно. И я клянусь тебе — наказание будет суровым. Несколько мгновений Кассандр колебался — сейчас жизнь Лаэрта была в его руках… Случайный взгляд на мальчика и… юноша спрыгнул с кровати, брезгливо вытирая руки о хитон. Слезы на щеках и отчаянная мольба в глазах, так похожих на его собственные, стали последней каплей, склонившей чашу весов в сторону благоразумия. — Ты недостоин жить, — бросил он все еще лежащему Лаэрту, — но и смерть — это слишком просто, есть вещи и похуже. Затем Кассандр развернулся и пошел к выходу, заметил стоящую у двери спальни свою статую и изо всей силы толкнул ее. Изваяние упало и раскололось на несколько кусков, ударившись о камень пола. Так не должно было быть, обычно мрамор не трескается так легко, но это случилось, потому что такой была воля богов. Выйдя из дома, Кассандр почти не удивился, увидев Идея. Мальчишка и несколько вооруженных слуг дикаста поджидали около двери. — Как ты догадался? — спросил юноша, глядя в полные тревоги глаза раба. — Это не я, а господин Астин, — ответил тот, — я просто показал ему, куда ты пошел… — Ты следил за мной все это время? — сузил глаза Кассандр. — По моему приказу, — послышалось сзади, и на плечо легла знакомая рука, — я не мог позволить тебе сделать это. — Откуда ты узнал?.. — Я смотрел и слушал сердцем, — Астин приложил ладонь к груди, потом привлек юношу к себе, — ты стал сам не свой с третьего дня Олимпиады, когда победил твой друг, а после я узнал, что Лаэрт тоже был там… и не один. — Боги… — прошептал Кассандр, прижимаясь к возлюбленному, — ты снова спасаешь меня…