INAD

Как детство, ночь обнажена. Земля становится просторнее. Роберт Рождественский

Gabrielle Aplin – Salvation Все оказалось не столь сказочно просто, как описывал это Бен. Девушка просидела последние десять фунтов в компьютерном клубе, пытаясь разобраться с этой непонятной шумной машиной больших размеров и стараясь «повесить» объявление о пропаже на сайт. Она пыхтела, фыркала, чуть ли не кидала мышку в ближнее сидящего парня, что рубился в неизвестную ей игру, и вовсе не собирался помогать (она переступила через свою робость и все же пыталась обратить на себя внимание, но ей ничего не удалось). С недовольной миной и ненавистью на весь мир, Лета покинула клуб и пошла в сторону дома, постоянно поправляя сползающий с плеча рюкзак. Все свободное пространство ее улицы было увешано в объявлениях с черно-белой фотографией и искренней мольбой. Больше всего она боялась, что человек, нашедший Джека, потребует денег в качестве благодарности. Девушка оставалась в библиотеке допоздна, лишь бы ее заметила миссис Шори, ухмылкой отметила ее старания и повысила оклад. Но сколько бы Лета не трудилась перед свой начальницей, сколько не пыталась быть дружелюбной; женщина в неизменном строгом костюме лишь отрывисто кивала и удалялась в свой кабинет на втором этаже. А она оставалась в этом приятно пахнущем помещении на пару часов дольше, чем требовалось, обходила стеллажи с книгами в еще старинном переплете и выравнивала их, если то было необходимо. Всерьез задумываться о второй работе она начала сегодня утром, когда глянула в свой карман, и не найдя больше пятидесяти пенсов, она обессилено рухнула на кровать и издала протяжный мучительный стон, чудом сдерживая в себе слезы. Беда не приходит одна, как говорится. Пропажа Джека только подрывала ее шаткое состояние на грани ежесекундной истерики. Вспоминая, как он мучился из-за внеземных болей, как выл и скулил, Лета просто не могла усидеть на месте и бежала на улицу, звала его, осматривала каждый закоулок, спрашивала каждого прохожего, описывая своего большого друга, как «белый лабрадор с черным пятнышком на спине». Но никто не видел или врал, что не видел. Она не спала третью ночь; до семи оставалась на работе, потом бежала домой, бросала рюкзак и шла на поиски Джека. Как-то соседка с безумно добрыми глазами остановила ее, высказав свои соболезнования, после чего угостила девушку куском вчерашней лазаньи. Ей было и приятно, и отвратительно одновременно: если вслушиваться в слова этой женщины, то можно запросто попрощаться с верным псом, ибо надежды на его возвращение нет, а с другой стороны, она отвлекла ненадолго ее от своих пессимистичных мыслей, рассказывая о своем беззаботном детстве и шальной юности. Но Лета не вытерпела больше двух с половиной минут: она извинилась и побежала на улицу. Было какое-то непонятное предчувствие, что вот, именно в этот момент, Джек будет рядом, именно сейчас он ждет ее. Еще больше она переживала, если соседка окажется права. Испорченное молоко в давно отключенном холодильнике испортилось еще на прошлой неделе, но по детской привычке отворив дверцу холодильника, девушка сморщилась от зловонного запаха и незамедлительно выбросила почти целиковый пакет. В хлебнице оставался кусок черного хлеба с кунжутом. Откусив половину, Лета вернула его на обратное место и выбежала из квартиры, предварительно взяв с собой молчавший который день телефон. Черные тучи собирались над еще не спящим Лондоном, заставляя детей покидать двор и отправляться по домам. Гром, казалось, наполнивший каждый закоулок, вынудил всякого содрогнуться от ужаса, ускорить шаг и направиться в сторону своих уютных квартирок. Но никакой гром и даже гроза наряду с затяжным ливнем не могли отговорить настырную девушку от поисков единственного верного друга. Поэтому она быстро свернула за угол, нацепив капюшон толстовки на растрепанную макушку и сунув руки в карманы, стала осматривать каждую белую собаку, что встречались на ее пути. Увы, лишь дважды, обе на поводке у хозяина и без заметного черного пятна на спине. Дождь хлынул незаметно, насквозь пропитывая синюю толстовку и вовсе ненужный теперь капюшон, от чего стало донельзя неуютно и противно. Настигая и врезаясь в людей, она кидала на пути извинения, но продолжала упорно идти, осматривать каждый квадрат сквозь непроглядную стену ливня. Она видела свои расклеенные объявления; но лишь их и точно не Джека. С каждым новым шагом надежда на возвращение ее питомца угасала, словно пламя от недостатка кислорода. «А если, ― подумалось ей, ― если Джек в приюте?». Дошедшая до нее мысль оказалась самой логичной и очевидной, поэтому Лета, не теряя времени, бегом вернулась домой, переоделась в сухую одежду и принялась за телефон. Достав массивный справочник из-под шкафа с пластинками и проигрывателем, что остался от предыдущих жильцов, она распахнула его на оглавлении и принялась тщательно изучать каждое название. Номер она обнаружила спустя сорок напряженных минут, после чего быстро выудила мобильник из повешенных на стул мокрых джинс и набрала предложенный книгой телефон. Ей долго не отвечали, лишь протяжные гудки слишком громко раздавались в трубке, заставляя чуть отстранить динамик. ― Приют кошек и собак Баттерси. Доктор Мел у телефона. ― Здравствуйте, ― как-то неловко произнесла девушка, но чтобы справиться с волнением, набрала в легкие побольше воздуха и выпалила на одном дыхании: ― Я потеряла собаку три дня назад: белого лабрадора с черным пятнышком на спине и гетерохромией. ― Секунду, ― все тем же официальным тоном произнес мужчина и зашелестел бумагами, ― когда, говорите, пропала собака? ― Три дня назад. ― Хм, ― задумчиво протянул он, ― есть шарпей, овчарка и два далматинца. Не хотите обзавестись новым другом? ― Нет, ― все еще сохраняя чрез силу вежливость, ответила она, но, в конечном итоге с силой вдавив кнопку на панели телефона, прервала вызов. Значит, он все еще где-то на улице под нескончаемым дождем дрогнет от холода, воет от боли и скулит от голода. Она так сильно его любила, что не могла смериться с мыслью навсегда потерять его. «Это нелепо!»- мысленно подумала она, сжимая в руке маленький телефон. Надежды в лучшее нет, веры подавно. Непослушный подбородок самопроизвольно задрожал, заставляя на сухих до теперешнего момента щеках оставлять мокрые дорожки от соленых слез. Только она вытерла их растянутым рукавом выцветшего черного пуловера, как они вновь намокли. Оставив раскрытую книгу на столе с включенной настольной лампой, что по неизвестным причинам потрескивала, Лета взобралась на неразборный диван и отвернулась к стене, подложив под голову согнутую в локте руку. Она сама не заметила, как уснула, сотрясаясь от истерической дрожи. Бен торопился изо всех сил (насколько это позволяло заднее сидение кэба) добраться до кафе, ибо он заметно опаздывал, что было совсем не в его манерах. Он постукивал мобильным по руке, сохраняя терпение, которого не оставалось. В свою же очередь Оливия тактично не звонила; лишь отправила смс, сообщая, что ждет его. Оно было получено двадцать минут назад. Он глубоко вздохнул и прислонился к мокрому с другой стороны стеклу. Дождь не кончался который час, затапливая Лондон до предела. Ему вдруг перехотелось выходить из машины, завидев сквозь работу «дворников» яркую вывеску ресторана. Кэб затормозил у дверей; мужчина протянул названную водителем стоимость поездки и выскользнул из такси. Оливия была неотразима, впрочем, как всегда. Он отметил на ней новое платье темно-фиолетового цвета, вспоминая ее кредо по жизни «дважды ничего не надевать», ухмыльнулся, подходя к столику. Ее руки были скрещены в замок под подбородком, а взгляд устремлен куда-то в темную непроглядную гладь. На руке висел им подаренный браслет на четыре года знакомства, заметно потемневший в сравнении с остальными ее украшениями. Бен лихо плюхнулся в кресло напротив, привлекая тем самым внимание его спутницы на этот вечер. ― Ты пришел, ― произнесла она, расплываясь в широкой улыбке накрашенных блестящих губ. ― Ну а как иначе, ― ухмыльнулся он, взяв из рук подошедшего официанта меню. ― Ты что-нибудь будешь? ― спросил он, отметив, что перед ней стоит полный стакан с водой. ― Ты же знаешь, ― мягко напомнила она ему, чуть поддавшись вперед, ― я после шести не ем. ― Конечно, ― произнес он, пробегая глазами по известным ему блюдам данного заведения, и обратился к рядом стоящему официанту, вовсе не глядя на него, ― мне, пожалуйста, куриные крылышки с запеченными фруктами, «цезарь» с пармезаном и красное вино. Оливия рассмеялась, как, приняв обратно меню и записав все сказанное в блокнот, официант отошел от их столика. ― Дразнить меня вздумал? ― улыбаясь, как истинная хищница, произнесла она и закусила изнутри губу, дабы не испортить в несколько слоев нанесенный макияж. ― Просто слишком проголодался, ― честно ответил он, не отвечая ей ответом на улыбку и все еще из всех сил избегая зрительного контакта. ― Хотела поговорить? ― Да, ― призналась она, чуть склонив голову набок, ― но сперва хочу спросить: как твоя нога? ― Лучше, ― искренне сказал он, кивнув, ― боли совсем не замечаю. ― А я уж хотела купить тебе трость, ― хихикнула она и будто бы невзначай дотронулась его руки. Бен натянуто улыбнулся, заглянув в голубые глаза обладательницы. Она ходила «вокруг да около», не смея затрагивать ту самую тему, ради которой он был вызволен из теплого уютного дома в не менее комфортабельный ресторан. Но если бы сразу после того, как он опустился напротив нее, она набросилась на него с волнующими ее вопросами, он бы, несомненно, опешил, поэтому выбрал из двух зол меньшее: немного светской беседы, а затем легкий переход к проблеме. «Надеюсь, в единственном числе». ― Ты не звонил все эти дни. Был занят? ― спросила она, чуть хмурясь. В ее глазах он увидел искреннюю заботу, отчего его совесть потихоньку начинала подавать признаки жизни за неотвеченные звонки эти два дня. ― Да, ― соврал он, проводя рукой по влажным волосам, ― прости, заработался. ― Понимаю, ― грустно улыбнулась она. ― Когда поедешь забирать мотоцикл? ― На следующей неделе. Сказали, что раньше не получится, ― пожав плечами, произнес он не без жалости в голосе. Машины его, бесспорно, не устраивали в качестве способа передвижения, но выхода из ситуации он другого просто не видел. Он уже позабыл о легком адреналине, что закипает в крови даже при простом касании руля. ― О, мне жаль, ― чистосердечно произнесла девушка, положив свою ладонь на его сжатую в кулак руку. ― Если хочешь. ― Она улыбнулась. ― Я могу побыть твоим личным водителем все эти дни, пока твой «лучший друг» будет в ремонте. Бен заметил игривые искорки в ее глазах и кривую улыбку на устах. Он прекрасно знал эти красноречивые движения и мимику. Мужчина ухмыльнулся, опустив глаза вниз, понимая, чем попахивает сие деяния, и отдернул руку, когда к ним подошел тот самый официант, выставляя пред ними аппетитную еду на белоснежных больших тарелках. ― Благодарю. ― Что-нибудь еще? ― Нет, спасибо. Оливия молчала ровно до того момента, пока официант наполнял содержимым бутылки единственный бокал. Она бы сама не отказалась от бокальчика, но вовремя вспомнила, что приехала на машине. Стараясь игнорировать запах куриного мяса и сыра, девушка припала губами к стакану с холодной водой, оставляя на ней отпечатки своей губной помады и смотря куда угодно, но не на жадно поедающего свою еду Бена. ― О, курица вышла просто объедение, ― с набитым ртом произнес он и пригубил из бокала вино. ― Точно не хочешь? Сжав губы, Оливия улыбнулась. ― Нет, Бен. ― Твое дело. ― И снова воссоединился с будоражащей сознание едой. Она решила, что настал тот самый момент, когда можно пролить свет на ситуацию. Главное, не спешить, а делать все постепенно… ― Мне бы хотелось поговорить о наших отношениях, ― аккуратно начала она. ― Бен, тебе не кажется, что что-то происходит? ― Что? ― спросил он, запивая салат остатками вина. ― Не делай вид, что ничего не заметил. ― Я заметил твое новое платье. Тебе идет. ― Спасибо, но я не об этом. ― Она убрала за ухо прядь светлых крашеных волос. ― В последнее время ты остыл ко мне. Бен воспринял это, как оскорбление, ибо ничего такого он за собой не замечал. Или делал вид, что не замечает. ― Боюсь, ты слишком придирчива, ― ответил он, отодвигая от себя пустую тарелку с куриными крылышками и остатками салата. ― Неужели? ― Да. ― А как ты мне предлагаешь реагировать на то, что ты почти каждый день возвращаешься никакой и ложишься спать, а утром встаешь и пропадаешь на весь день? ― Во-первых, не каждый день, ― поочередно опровергал он ее слова, ― во-вторых, я встаю днем. И у меня дела, Лив. ― Я знаю, но неужели ты занят настолько, что нет никакой возможности набрать мой номер и спросить, как мои дела? ― Нет, ― соврал он, вспоминая, как сегодня провел время, попивая остывший латте в парке под кронами деревьев, что защищали его от солнечных лучей, и умирал от скуки. ― Хорошо. Они сидели у самого окна, за которым уже давно закончился проливной ливень и теперь люди спокойным шагом направлялись по своим делам, перепрыгивая через образованные участки луж. Пользуясь паузой, Бен посмотрел в темноту, которую часто нарушали фары машин. В отражении он видел себя и сидящую напротив Оливию, что-то интенсивно ему рассказывающую, наверно, опять высказывающую свое недовольство. Мужчина всмотрелся и увидел почти неразличимые очертания деревьев и мельтешивших людей, снующих туда-сюда, не обращая внимания на довольно-таки позднее время. Стоящий рядом с рестораном фонарь загорелся, освещая теперь участок улицы и саму пару. Бен воззрился на фонарный столб, потом на прошедшего мимо заведения полного молодого человека в одной футболке. Он был готов даже выучить меню с составом и калориями, но не слушать все то, что сейчас ему говорила рядом сидящая Оливия. А она говорила; нет, тараторила безумолку. Белый лабрадор пробежался перед взглядом мужчины, задержавшись, обнюхивая фонарный столб. Бену потребовалось около пяти секунд, чтобы вспомнить собаку, по чьей вине попал в аварию. Он сиганул, как сапсан, на своем пути чудом не сбив входящую в ресторан парочку. Извинившись на ходу, он побежал в ту сторону, куда направилась эта ужасная псина. Он пытался оббегать людей как можно тщательнее и аккуратнее, дабы не задеть их, но все же налетел на одного мужчину, отчего услышал в свой адрес много лестных эпитетов. Он не сбавил темпа, наоборот увеличил его, как завидел на конце улицы лабрадора. Бен хотел крикнуть кличку, но она вылетела из головы, как и имя хозяйки. ― Черт, ― выругался он себе под нос, когда увидел, что собака завернула за угол. Он нагнал ее сразу же, как только повернул направо. Собака остановилась рядом с автобусной остановкой, свесив язык и виляя хвостом. Бен уже подошел к нему, как вдруг вспомнил, что совсем не знает, что теперь делать с ним. Вопрос о том, зачем он вообще ринулся из теплого помещения, пачкая брюки брызгами от луж, заставил его замереть от неуверенности своих действий. «Ну как же, ― подумал он. ― Это точно он, я помню это черное пятно». Но должен ли он вернуть его, или пусть сам найдет дом? Правильно ли он поступает? Гудящий в кармане телефон раздражал еще больше, не давая полноценно сосредоточиться. Вместе с аккумулятором он разобрал телефон и сунул его разобранный обратно в карман. Пес же направился опять в обратную сторону от стороны своего дома. ― Как там тебя, ― щелкая пальцами на ходу, пробубнил мужчина, ― Джесси… Джим! Точно, Джим! Животное даже ухом не повело, продолжая направляться в сторону Вестминстера. Бен преодолел разделявшие пару футов и провел рукой по мокрой шерсти пса. Собака замерла на секунду, потом принялась вынюхивать руку столь дружелюбного молодого человека. ― Эй, приятель, ты почему не дома? Мужчина присел на корточки, продолжая почесывать его за ухом, вызывая небывалое удовольствие. Тем временем тяжелые тучи вновь собрались над ночным Лондоном, обещая в любой момент обрушиться не то грому, не то очередному ливню. ― Пойдем, ― решительно произнес он, поднимаясь. ― Отведем тебя домой. На протяжении всей дороги Бену приходилось окликать на свист собаку, что часто сбивалась с пути, то сворачивая не туда, то отвлекаясь на что-нибудь непримечательное для человека. Он же терпеливо ждал, когда пес подоспеет и вновь отправится в сторону, где произошла маленькая авария, что обошлась почти в половину тысячи евро, а затем и к дому. Собака бежала спереди, сохраняя темп и не сбиваясь с заданного Беном направления. На подъезде с неработающим домофоном он увидел приклеенное объявление с фотографией того самого существа, что сейчас шумно фильтровало воздух у ног мужчины. Он без труда сорвал его, сложив в четыре раза, и сунув в карман с разборным телефоном. Они поднялись на четвертый этаж; Бен вдавил кнопку звонка до треска пластмассы, выравнивая свое сбивчивое дыхание от бега. Только сейчас мужчина обратил внимание, что нога вовсе не болит, и не болела во время его беготни по Лондону. Он тряхнул рукой и поднес запястье к лицу, чтобы рассмотреть время. «Всего лишь десять вечера. Кто ложится в такую рань?» ― успел подумать он, как в следующее мгновенье дверь распахнулась, и на пороге с растрепанными во все стороны волосами и заспанными глазами появилась девушка. Она даже не обратила внимания на храброго спасителя ее питомца, лишь упала на колени перед мокрым псом, который звонко гавкнул, привлекая тем самым внимание, и принялась обцеловывать его довольную морду. Он же облизывал ее лицо, заставляя ту смеяться сквозь слезы и утираться время от времени. ― Джек, ― окликнула она, рукой отворачивая его от своего и так излизанного лица, ― перестань. Он тут же отошел и прошел в кухню, оставляя на чистом линолеуме грязные следы от лап. Лета поднялась с колен, снизу вверх смотря на человека, что топтался на пороге, не смея зайти, и, чуть улыбнувшись, наблюдал за этой картиной. ― И снова здравствуйте, ― произнес Бен с легким официозом в словах и кивком. ― Заходите, ― произнесла девушка, мотнув головой в сторону, куда отправился пес. ― Расскажите, как нашли его. ― Конечно. Она закрыла за ним дверь и на пути на кухню крикнула наставления: ― Про обувь не забудьте! Тапочки возьмите зеленые. Если надо помыть руки, то слева ванная. Смывая со своего лица слюни Джека на кухне, девушка все еще не верила в эту смешную нелепость. Мужчина понес убытки из-за него, но все же лично привел в дом. Это шутка? Удивительно, но пока Бен в зеленых с желтыми птенцами тапочках, что на шесть размеров меньше его, мыл руки под прохладной водой, а затем оттирал джинсы от засохших брызг, думал об этом же. Звук закипающего чайника и ссыпающегося в миску корма сопровождал взгляд Бена, что неотрывно смотрел на девушку, пытаясь припомнить ее имя. Он перебрал каждое имя своей знакомой, но смотря на ее копну светлых (уже не таких растрепанных) волос, он понимал, что ни одно из мысленно названных им не подходит. Ну что за чертовщина… ― Вам с сахаром? ― спросила она, держа в руках две чашки одинакового размера и пододвигая к нему одну. ― Нет, спасибо, ― придя в себя, произнес он. Она опустилась рядом с ним на табурет, поджав под себя ногу и обхватывая чашку руками. Отпив немного, Бен отстранил крепкий горячий чай и взглянул на профиль девушки. ― Могу я задать вопрос? ― спросил он. ― Конечно, ― ответила она, с подозрением косясь в его сторону. ― …очень личностного характера. ― Говорите. ― Обещаете, что не будете кричать? ― Обещаю. ― Как ваше имя? ― пискнул он и сильно закусил нижнюю губу, вскинув вверх брови, показавшись на миг ее одноклассником в начальной школе, что согласился донести ее портфель, и теперь просил зайти в гости. ― Мистер Брайс, вы шутите? ― с наигранной злостью произнесла она и для остроты картины клацнула зубами. ― Вовсе нет. ― Лета. ― О, точно! ― воскликнул он, словно выиграл в лотерею десять тысяч. ― Как я сразу не вспомнил?! У меня ужасная память на имена, каюсь. ― Я заметила, ― досадливо произнесла она, осушая кружку до половины. ― Расскажите, как нашли этого обормота или предпочитаете сдержать в секрете? Она глянула на жадно пожирающего специальный корм пса, что чавкал громче соседа снизу. ― Почему же? Я нашел его на Вулси Мьюс, ― ответил мужчина, подперев голову рукой. ― Он, можно сказать, сам меня нашел. ― Бен пристально всмотрелся в вымученное лицо хозяйки квартиры. ― Мало спите? Выглядите паршиво. ― Спасибо, ― отозвалась она, ухмыльнувшись. ― За «комплимент» и за Джека. Не знаю, чтобы я без вас делала. Кстати, как ваша нога? Я заметила, вы не хромаете. ― Это был простой ушиб; мне прописали мазь. ― Доктор из меня никакой. ― Ваша правда, ― хохотнул он, указав на нее пальцем и вновь отпив немного чая. ― Теперь-то вы мне должны в два раза больше. Это была самая простая шутка, но Лета среагировала довольно серьезно на такого рода замечание, что не ускользнуло от взгляда Бена. ― Бросьте, я пошутил. ― Не самая удачная шутка, ― пробубнила та. Мужчина лишь хмыкнул на ее заявление. Стоимость была уплачена за ремонт мотоцикла заранее, да и в деньгах он не нуждался, чтобы давить этим на девушку. Он видел, что это ее болезненная тема, которую ни при каких обстоятельствах она не хочет затрагивать и предпочитает избегать. Он сам не ожидал, что выпалит такое, но быстро признался в своей неудаче, дабы не вводить в неудобное положение собеседницу. Бен уже хотел положить ногу на ногу, как острая крышка телефона поцарапала кожу, несмотря на внутреннюю материю брючного кармана. Под заинтересованным взглядом он извлек разобранный телефон и принялся вставлять все детали на место. «Оливия сходит с ума», ― подумал он, отчего веселый настрой, коим благородно поделилась Лета, улетучился. Мужчина поднялся со своего места, зажимая красную кнопку до появления картинки на экране. Хозяйка квартиры уж подумала, что он уходит, поэтому отставила чашку с чаем в сторону, и хотела подняться, как его фраза застала ее на половине отлипнувшей пятой точки от твердого табурета: ― Мне нужно позвонить. Не будете против? ― Нисколько, ― плюхнувшись обратно, как-то облегченно выдохнула она, вновь обнимая руками чашку. В этот раз она пообещала себе не подслушивать, хоть это было почти невозможно. Лишь бы заглушить голос, что сочился из соседней комнаты, Лета подошла к Джеку, который только что закончил поедать свою противную для человека еду, и тоже повернулся к хозяйке, повиливая хвостом. Она провела рукой по все еще мокрой шерсти на загривке, наблюдая, как блаженно пес прикрыл свои глаза и выгнулся к ней навстречу. Девушка бубнила что-то про то, как соскучилась, ровно так, чтобы в унисон звучать мужчине, не вслушиваясь в его речь. В тусклом освещении одинокой лампочки на высоком потолке, Лета не сразу заметила грязную шерсть собаки, что сейчас была не то в пыли, не то в песке и ошметках грязи. Она прошла в ванную, отметив, что пес идет по следам, уловив пред этим ее взгляд, и включила воду. Хватило легкого взмаха рукой, чтобы Джек одним прыжком оказался в пожелтевшей ванной, нежась под струями теплой воды. ― Все хорошо? ― спросила Лета, не думая оборачиваться, но чувствуя за спиной пристальный взгляд. Она направила душ на спину собаки, массирующими движениями проникая в шерсть пальцами рук. ― Я слишком громко топаю? ― Нет; ваша тень упала на стену, когда вы подошли. ― О. А я все порываюсь спросить, ― аккуратно начал он, суя руки в карманы. Одной он без труда нащупал сложенный листок и принялся теребить его между пальцами, ― на этот раз вопрос действительно личного характера. ― Про фамилию спросите? ― Нет. Почему вы снимаете обувь? Мой друг, что родом из Германии, никогда не снимает обувь при входе в квартиру, англичане соответственно этого не делают. Почему снимаете вы? ― Я воспитывалась в Японии, ― коротко отрезала она, выливая на ладонь приличную порцию шампуня, а затем на серую шерсть, что была не присуща ее домашнему питомцу. ― А родилась в Германии. Традиции и обычаи не забываются. ― Трудное детство? ― Нисколько. Просто на лето я ездила отдыхать к бабушке с дедушкой, ― пожав плечами, сообщила она натренированную фразу. ― Но все же сейчас вы в Англии, а не в Японии или Германии, ― констатировал он, пытаясь развить тему ее жизни, что на удивление, ему легко удавалось. ― Жизнь любит выкидывать сюрпризы, ― уклончиво ответила она, никоим образом не отвечая на подтекст, что хранил в себе вопрос. ― А вы? Какова ваша история? ― Ничего необычного. Рос у тетушки, которая меня терпеть не могла, наряду с ее детьми. Они закрывали меня в комнате с камином, где мне мерещились призраки. Честное слово, я не вру! Потом меня отдали в школу, откуда я сбежал. Устроился на не столь прибыльную работу, но все же мне хватало. В один день на дороге я встретил человека на лошади, что чуть не сбил меня. Это был мистер Рочестер… ― А говорите плохая память на имена. Меня радует то, что вы недавно перечитывали «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, ― прервала она его, тихо засмеявшись. ― Увольте! Лишь смотрел экранизацию буквально день назад. ― И то неплохо. Но, думаю, ваша жизненная история куда более удачна, чем героини романа. ― Ваши познания меня, несомненно, восхищают, ― иронично воскликнул он. ― Вы следите за мной? ― Лишь говорю, что вижу. ― Она выпрямилась и повернулась к нему лицом, все еще направив струю воды на шерсть пса. Тот гавкнул, видимо, недовольный, что его перестали мыть. ― Вы из состоятельной семьи, мистер Брайс. Не нуждаетесь в деньгах, да и по вам не скажешь, что в детстве вы боялись призраков из камина. Лета демонстративно осмотрела его сегодняшний вид, что ничем не отличался от ее повседневного, но все равно из памяти не вышел тот момент с девушкой, что приехала за ним. Точнее, на чем. ― Верно, ― кивнул он. ― Были какие-то другие страхи? ― победно улыбаясь, спросила она, вновь повернувшись к Джеку. ― Все мы в детстве чего-то боялись. ― Ну уж нет! Это моя особенность: отвечать лаконично на вопросы! Я хочу знать, чего вы боялись. ― Темноты, ― банально ответил он. ― Всего лишь? Я боялась, к примеру, окон. ― Окон? ― с искренним недоверием спросил он. ― Да, особенно когда ночью горит в комнате свет, а я стою у окна. Я до сих пор этого боюсь. ― Это с чем-то связано? Она снова выпрямилась, повернувшись к мужчине. ― Конечно. Все страхи имеют свои истоки. Я боялась темноты из-за страшных рассказов папы на ночь, что за мной придут чудовища и утащат под кровать, где незамедлительно сварят в зелье. А окна ― из-за фильма. Не заставляйте вспоминать название, не хочу освежать в памяти его сюжет. Это были не ужасы, а обычная драма. Я посмотрела его в пять лет, но до сих пор у меня трясутся руки. Но дожидаясь ответа, она принялась смывать пену с чистой шерсти Джека, не пропуская ни малейшего участка. К чистоте она была слишком придирчива, во всем любила порядок; удивительно, как она закрыла глаза на грязные следы по всему линолеуму в квартире. Несомненно, когда гость покинет ее обитель, она незамедлительно исправит эту погрешность. Бен вновь был удостоен вида спины девушки; он тщательно анализировал полученную информацию, покусывая щеку изнутри. В конечном итоге он решил уступить и сменить тему: ― Вы любите читать, ― констатировал мужчина, делая вывод из того, что «Джейн Эйр» она всяко держала в руках (и возможно, совсем недавно). И уж если не забыла об этом произведении, то оно произвело должное впечатление, отпечатавшись в памяти. ― Какой ваш любимый жанр? Оливия любила современную литературу, создавая целый список книг, что она обязана прочесть, и ставила определенное ограничение во времени: число, до которого «необходимо напитаться» ими. Бен же до произведений теперешних авторов почти не дотрагивался и обходил стороной. ― Не люблю излишний романтизм, ― досадливо сказала она, ― дайте то синее полотенце, пожалуйста. Спасибо. Читали «За рекой, в тени деревьев» Хемингуэя? ― Читал, ― согласно кивнул он. ― Может, я путаю, но где вы увидели там «излишний романтизм»? ― О. ― Она издала непонятный звук, сулящий о том, что это очевидно, отрывистыми движениями прикладывая махровое полотенце к шерсти. ― Постоянна фраза «скажи, что ты меня любишь» к Ренате заставляла сжимать корешок книги изо всех сил. И истинной любви между ними я не увидела. Слишком самодовольно и вычурно. Лета вновь одним лишь взмахом руки приказала псу выпрыгнуть из ванной; тот (будто бы специально подойдя ближе к ногам мужчины) принялся обтряхиваться, начиная головой и заканчивая хвостом, приводя Бена в полнейший ужас. Низ брюк и даже носки, которые не спасли смешные домашние тапочки, намокли, вызывая дискомфорт и яростный взгляд мужчины. ― Стоило тебя под дождем оставить, ― пробубнил он. ― Вы что-то сказали? Естественно, она его слышала, но не хотела устраивать разборки по этому поводу. Бен прошел за ней в гостиную и опустился на тот самый твердый диван. С последнего его визита ничего не изменилось, кроме запаха, в котором витал аромат яблочного шампуня от волос Леты. ― Я читала, ― продолжила она, давая ему поразмыслить над ее вопросом, ― критики не остались довольны этим произведением. Уайт называл роман «За решеткой, в тени деревьев». Удивительно, но это так. Бену было трудно рассуждать на эту тему, ибо читал он Хемингуэя лет так десять назад, может, больше, и теперь его история пылится где-то на последней полочке его памяти, наряду с именами главных героев. А вот девушка совсем недавно вновь перечитывала роман: скорее, пробегала глазами по желтым, в некоторых местах порванным страницам. ― Однако, ― начал мужчина, переводя тему и осматривая комнату, ― я не вижу книг. ― Все на работе, ― хихикнула она, чем вызвала непонимающий взгляд собеседника. ― Я работаю в библиотеке. ― В Британской? ― зачем-то уточнил он, но, осознав, что сболтнул лишнего, хотел начать опять умело выкручиваться из ситуации. Девушка же не придала этому никакого значения и лишь ответила на вопрос. ― В Лондонской. ― Тоже не плохо. Как вы еще не стали книжным маньяком? ― посмеялся он. ― Тш-ш-ш! ― зашипела она, приложив палец к губам. ― Это секрет! Мне кажется, меня подозревают в захвате заложников. ― А это правда? ― так же шепотом спросил он, подыгрывая ей тем самым, и нагнулся к ней навстречу. ― Все мы небезгрешны, ― пожала она плечами, но тоже поддалась навстречу, будто бы их действительно подслушивали, а они тут обсуждают политику в самых красочных тонах, описывая верховную власть и свою к ней неприязнь. ― Что потребуете взамен? ― Ключи от библиотеки, ― ухмыльнулась она с таким видом, будто бы это было совершенно реально для воплощения в жизнь. ― Это было бы незабываемо: провести там целую ночь. ― Если у вас все получится, обещайте, что непременно позовете и меня, ― коротко, но так же тихо засмеялся он, ― если понадобится, прикрою вашу спину. Она ничего не ответила; лишь с довольной улыбкой вдоволь наевшегося кота смотрела на не менее довольное выражение лица Бена. Мысль о том, что они могли бы стать хорошими друзьями, наводила и страх, и неведомое чувство счастья и тепла. Она стала перебирать аргументы в защиту второй стороны, обратной первой, которая выдвинула намертво непреклонный довод: он и сам хочет, ибо его бы здесь не было. И это еще плюс один к списку аргументов, который лишь был дополнен тем, что на часах сейчас около двенадцати, а он не собирается никуда уходить. Судя по его встрепанной одежде и волосам, он приехал не на машине, а пришел пешком. Но оставлять у себя на ночь она его точно не станет. На крайний случай вытолкает на лестничную клетку пинками. Лете подумалось, что, вот она, ее родственная душа, что ищут некоторые на протяжении всей жизни, и не все находят. А ей поспособствовал ее верный пес. Она отдернула себя за то, что слишком торопит события, ибо видятся они всего второй раз, а она уже готова говорить о кровных узах их душ. Ей нравилось, что он понимает ее, может, через силу подыгрывает, но все же делает это, даже можно сказать, ради нее. «Может, стоит рискнуть?» ― спросила сама себя Лета. ― Как вы относитесь к виниловым пластинкам? Могу поставить Scorpions.