INAD

Приходить к тебе, чтоб снова просто вслушиваться в голос и сидеть на стуле, сгорбясь, и не говорить ни слова. Роберт Рождественский.

Kodaline - Love like this Оливию давно мучили сомнения по поводу верности Бена, но она никоим образом не решалась, да и даже не собиралась спрашивать прямо. Она боялась, что он отреагирует слишком яро; больше всего в жизни ей не хотелось его потерять. Девушка закрыла глаза на опьяненное состояние, которое за последнюю неделю случилось всего однажды, приведя ее тем самым в ступор. В сравнении с другими днями, да даже с прошлой неделей, он допоздна зависал с друзьями, а до дома его нес таксист. Теперь же все кардинально изменилось, не считая трезвое состояние мужчины, ― он повсюду брал с собой телефон. Почти никогда не выпускал аппарат из рук, а два дня назад предложил спать у стенки, ибо там розетка ближе и ему неудобно подзаряжать телефон. Оливия молчала, долго молчала, пока в один прекрасный день она не обнаружила его телефон на кухонном столе. Смс сообщений не было даже от оператора, а вот в контактах чаще любого звонившего и дольше на какие-то минут двадцать буква «O». Переписав себе в телефон номер этого загадочного «О», она решила дать Бену время: время измениться. Шла безоблачная жаркая молчаливая вторая неделя, обещанная Оливией самой себе. Бен приходил домой всегда вовремя, но только не в этот обыкновенный ничем непримечательный вечер. Температура понижалась, охлаждая душный город и позволяя легким впускать в себя не столь сухой воздух, что только пару часов назад заставлял голову кружиться. Бен остановил свой только что забранный из ремонта мотоцикл возле Лондонской библиотеки. Беспощадное солнце все еще палило, заставляя лоб покрыться легкой испариной. Мужчина слез с собою излюбленного транспорта и закурил, сильно затянувшись. Дым защекотал горло, отчего незамедлительно хотелось прокашляться, но Бен старательно не замечал этого: лишь пристально всматривался в покидающих библиотеку людей. Чаще встречались подростки лет пятнадцати, наперевес увешанные сумками и учебниками, не смотря на июнь месяц. Мужчина уничтожал третью сигарету, когда из дверей показалась светлая макушка, которая отдаленно слушала рядом идущую девушку. Она говорила про вчерашний день и какого-то молодого человека, пока Бен не решил спасти Лету из столь душащих ее сознание объятий. Обе девушки вопросительно обернулись к нему, и лишь одна из них благодарно и широко засияла, издавая столько же света, как желтая сумка ее подруги. ― Я спас тебя? ― спросил мужчина, когда девушка подошла к нему и остановилась на приличном расстоянии. Между ними даже втиснулся парень-хипхопер, умудрившись ни того, ни ту не задеть. ― Нисколько, ― гордо вздернув подбородок, произнесла она, но продолжала все так же прекрасно улыбаться, заставляя Бена усомниться в ее словах. ― Давно здесь? А потом случилось нечто. Резкий запах уже доходящей до фильтра сигареты ударил в нос Леты, вынуждая улыбку сменить донельзя серьезным выражением лица, даже можно сказать осуждающим, шокированным и разъяренным одновременно. ― Это еще что? Бен проследил за ее взглядом и согнул руку в локте, поднося к губам сигарету и вновь затягиваясь. ― Сигарета, ― просто ответил он, выкидывая ее в рядом стоящую урну. ― Ты куришь? ― А если я скажу «нет»? ― Его забавляла реакция девушки на столь безобидное деяние с его стороны, на которое все, кроме пожилых бабушек и теперь еще Леты, адекватно реагировали.― Лета, в чем дело? Это простая… ― Сигарета, ― закончила она и отступила еще дальше. Теперь меж ними могла пройти целая группа людей, не выстраиваясь в «змейку». ― Я ненавижу запах табачного дыма. Она сказала это так твердо, как разговаривал в детстве с Беном его отец, осуждая за им совершенную провинность: с чувством, каплей яда и заметную лишь ему неприязнью. После такого всегда проявлялась ненависть ко всему миру, а к себе в первую очередь. Желание шутить и хоть как-то исправить ситуацию веселой ноткой отпало. ― Хорошо, ― хлопнув в ладоши, произнес мужчина, ― мы сейчас зайдем в первый же магазин, и я куплю себе жвачку. ― Это не поможет. Целая пачка жвачки, духи, новая одежда, душ ― все будет тщетно. А знаешь, что уж наверняка исправит ситуацию? Бен не торопился с ответом, ибо это и не предусматривалось с обратной стороны. Девушка выудила из его заднего кармана черную упаковку сигарет, которую заприметила сразу же, как и дымящийся окурок у него в руке. Мужчина оторопел от быстрых действий, но очнулся вовремя, именно тогда, когда Лета повернулась к урне. Он поймал ее запястье в попытке замахнуться и остановил резко, даже принося боль, которую девушка считала неуместной для озвучивания вслух. Она хотела вывернуться, на что Бен перехватил ее руку удобнее, чуть ближе к плечу, и прислонил ее к своей груди. ― Они слишком дорогие, чтобы покоиться на дне помойки; другой же вариант ― мой карман. ― Он говорил непринужденно, даже позволил следу улыбки тронуть его губы, но в голосе слышалась сталь и явное замечание, что не потерпит возражений. ― Пожалуйста, верни на место. ― Уж лучше руку мне сломай, но сигареты ты назад не получишь, ― в тон ему произнесла Лета, всматриваясь в голубые-голубые глаза мужчины, что настойчиво, с прищуром следили за ней. ― Поверь мне, так запах точно пропадет. ― Ничего подобного. Как только я провожу тебя, я сразу же куплю себе новые. ― Тогда я выдвигаю ультиматум. ― Лета подсоединила вторую руку, чтобы вывернуться из грубой хватки, но в конечном итоге была поймана в ловушку и эта ее последняя соломинка. ― Мы прекращаем общение. Бен был шокирован таким заявлением настолько, что пальцы его разжались, и сдерживающая преграда исчезла. Он видел, что девушка не шутила, но с места не сдвинулась, все так же находясь слишком близко: так близко, что касалась носом кроссовок его кедов. А ответ был прост: если он выберет сигареты, то она спокойно их ему отдаст, если же нет ― незамедлительно устроит встречу с урной. Бен даже не размышлял над ответом, он думал о том, почему для нее так это серьезно, и неужели их общение для нее ничего не значит, если она готова вот так просто все взять и закончить. Он трижды открывал рот, чтобы произнести хоть слово, но в итоге выдыхал безмолвный воздух и закрывал. Но видя этот вызывающий, совсем безынтересный взгляд, Бен быстро нашел в себе силы, возвращая себя на землю. ― Хорошо. ― Что ― хорошо? ― Отдавай сигареты. Лета не ожидала такого поворота событий, как и Бен не ожидал, что она начнет его шантажировать их общением. Но теперь выбор стоял за ней: изменить решение и спокойно отдать сигареты или развернуться на девяносто градусов и покинуть эту «компанию». Она с видом умиротворенного удава протянула открытую пачку ему. Бен принял ее, все так же не верящий в происходящее, и сунул в задний карман. Девушка закусила губу и отправилась в сторону дома, поправляя постоянно соскальзывающий рюкзак. Осознание реальности никак не собиралось вкрадываться в ее разум, давая понять, что произошло только что, и как поступить, чтобы исправить это. Она чувствовала пристальный взгляд на своей спине и такой некстати холод рук в такую жаркую погоду. Ужасно захотелось дождя, можно с градом, можно вообще зиму, желательно посуровее, чтобы состоянию внутри соответствовало все окружающее. Она чувствовала себя белой вороной в этом мире улыбающихся лиц, солнца и льющегося смеха. Лета подошла к пешеходному переходу, дожидаясь «зеленого человечка». Проезжающий мимо мотоцикл затормозил у самой обочины в тот самый момент, когда она и еще пара-тройка людей хотела ступить на дорогу и перейти ее. Они недовольно фыркали наглому водителю, который поднял стекло своего шлема и глазами указал девушке на место за своей спиной. ― Я довезу. ― Я вас не знаю, ― едко и по-детски ответила она, но с места не двинулась. ― Эл, садись сейчас же. ― Забыл уговор? ― Я сказал, ― произнес Бен громче, чем хотел, и привстал. Дозволенное время подходило к концу: если через пять секунд он не проедет дальше, тогда рискует быть сбитым огромным грузовиком. ― Садись. ― Ты выкинешь сигареты? ― Я их уже выкинул, ― раздраженно соврал он и вновь сел на сидение. Загорелся «красный». Лета перекинула ногу через мотоцикл и удобно примостила за спиной мужчины, обводя руками под его ребрами. Она старалась вызывать как можно меньше соприкосновений и было все именно так ровно до того момента, пока на первом повороте она чуть не свалилась. От внимания Бена это не ускользнуло: он затормозил в первой же подворотне, стянул с себя шлем и надел на светлую голову девушки, встретившись перед этим с ее удивленным взглядом. Она ничего не сказала ему; лишь во второй раз обняла его со спины и поджала ноги. Это было уже само по себе разумеющееся, что Бен зашел к ней на чай, пусть с работы он встречает ее впервые. Неделю им не удавалось повидаться друг с другом: они (воодушевленные последней ночью, проведенной в обнимку с пластинками и кружками чая), вываливали свои разговорные речи в текст сообщений не переставая общаться даже поздней ночью. Лета начала таскать с собой мобильник, а Бен имел все больше секретов от Оливии ― особенно эта мысль «ела» его, когда он появлялся на пороге их дома. Когда же он в обществе блондинистой девушки и Джека, такого рода мысли отходят в самый конец. Вот только Лета сейчас была взвинчена настолько, что чуть не заехала рюкзаком по морде пса, что радостно встречал ее, виляя хвостом. Она сразу же прошла на кухню, поставила кипятиться чайник, наполнила пустую миску Джека кормом, вымыла руки и села на стул, пристально смотря в пустой нижний угол кухни. Бен сунул ноги в уже его тапочки, трижды тщательно вымыл руки в ванной и, медленно ступая, прошел в кухню. Он остановился прямо перед вытянутыми ногами Леты, ожидая от нее объяснений. ― Эл, в чем дело? ― (Она ничего не ответила). ― Эл, ― мягче произнес Бен и поднял руку, чтобы дотронуться до ее волос, но Лета резко дернулась в обратную сторону, чудом невообразимым не стукнувшись затылком о бетонную стену. Чайник автоматически выключился, как только дошел до кипения; девушка дернулась со своего места и обогнула мужчину, направляясь в сторону горяченного устройства. Она разлила воду по чашкам, кинула в каждую по пакетику чая и громко опустила каждую на стол, демонстрируя свое внутреннее состояние тем самым. Бен неуверенно взглянул на девушку. ― Я не уйду, пока мы не поговорим. ― Может, я еще чего-нибудь не знаю? ― спросила она. Этот вопрос был задан просто так, для тряски воздуха, но никак не для ответа на него. ― Не знаешь. ― Так говори! ― Ее голос срывался на крик, отчего соседи наверху выключили музыку, осознав, что интереснее послушать чужую ссору, нежели непонятные речи Эминема из мощных колонок. ― У меня свое предприятие в Аксбридже. Ты не спрашивала… Она знала, что это не все, что Бен таит от нее, поэтому решила не сбавлять свой пыл. «Вдруг окажется, что он женат, а четыре спиногрыза висят у него на шее?» ― подумала Лета. ― Что еще? Вовремя прикусив язык, Бен остановил себя от желания признаться в отношениях с Оливией. Он не знал, какие девушка преследует мотивы, поэтому не хотел рубить сгоряча и так на больную за сегодняшний вечер голову. ― Мой день рождения ― девятнадцатого августа. ― Что еще? Мужчина искренне думал, размышлял, выбирал все то, что касается его биографии, но на ум приходило одно: «Я уже четыре года встречаюсь со своей девушкой». ― Это все, ― тихо произнес он, проводя подушечками пальцев по нижней губе. ― Женат? ― Вроде, нет. ― Это все, что я хотела знать. Ах, да, кроме курения, какие еще вредные привычки? Наркотики? ― Баловался в университете. Теперь нет. ― Меня больше ничем не удивишь, ― ответила она, пожав плечами и отпив чаю. ― А девушка? Встречаешься с кем-нибудь? ― Она поймала взгляд Бена, который после озвученного вопроса замер на пару секунд, а затем снова стал блуждать по кухне. Отвечать было незачем: он уже ответил. ― О’кей, я поняла. ― Лета… ― Знаешь. ― Девушка поднялась со своего места, отодвигая чашку от себя. ― Я думаю, тебе стоит уйти. ― Лета. ― Нет, Бен. Хватит, не сегодня. Мой мозг кипит от избытка информации, мне надо все переосмыслить, ― отрывисто говорила она, заправляя волосы за ухо по обеим сторонам. ― Лучше… потом. Не завтра. Не в среду. Я… увидим там. ― Лета, ― вновь произнес он, даже не шелохнувшись со своего места, лишь глаза его обеспокоенно забегали по фигуре хозяйки квартиры. ― Я же тебе не спать с собой предлагаю. Чего ты так всполошилась? ― Ты думаешь о ней? ― резко спросила она, пристально смотря в его глаза и ловя отклик непонимания самого вопроса. ― Ты думаешь, как сейчас ей? Она сидит там. ― Она указала в сторону окна. ― Ждет, думает, что ты… не знаю… не важно, ― тараторила она, путаясь в словах, лишь бы не молчать, не молчать, ― а ты здесь, со мной… о, ужас. Бен поднялся со своего места и подошел к девушке, чьи глаза заметно намокли и покраснели от напряжения. Он положил ей руки на плечи и чуть улыбнулся, будто бы стараясь поднять лежащее на земле и придавленное молчаливым «да, у меня есть девушка» настроение. Она хотела их скинуть, искренне хотела: всем сердцем, но они так крепко держали ее, что без них бы она брякнулась о пол. Ее всю трясло то ли от внезапного холода, то ли от подступающейся истерики так сильно, что зубы уже начали стучать друг о друга. ― Посмотри на меня, ― твердо произнес он, чуть сжав ее плечи. ― Нет, ― покачав головой, произнесла она, смотря на его яркие зеленые тапочки, которые раньше принадлежали ей. Теперь же она щеголяла по полу в одних полосатых носках, даже когда они лежали без их теперешнего обладателя. ― Нет, Бен. Я действительно думаю, что тебе стоит уйти. ― Лета… ― Да как ты не понимаешь! ― закричала она так внезапно, что мужчина дернулся и убрал руки с ее плеч. ― Ты невыносим! Посмотри на это с ее точки зрения: если бы она вела себя так же, как ты, что бы ты сделал?! ― Как я себя веду? ― повышая голос, спросил он. ― Я не изменяю ей! ― Сейчас ты должен быть не здесь, а рядом с ней! ― Я сам решаю, где и с кем мне быть! ― Ты не ценишь то, что имеешь! ― И это говоришь мне ты? ― воскликнул он, выравнивая громкость голоса подобно ее. ― Ты, человек, которому не нравится, когда его судят, не зная при этом о нем совершенно ничего? ― Отлично! Просто отлично! Убирайся, ― прошипела она, сквозь сомкнутые зубы, последнюю фразу, ― я не хочу больше тебя видеть. На этот раз Бен даже не думал оспаривать ее слова, выбежал из квартиры, поменяв обувь на ходу и громко хлопнув дверью. Джек принялся облаивать уже покинувшего гостя сквозь дверь, скалясь и рыча. Лета даже не думала велеть ему замолчать. Пусть завтра миссис Нил, что живет напротив, будет высказывать в ее адрес неприятные речи другим соседям. Сейчас недовольная реакция пса лишь удерживала ее здесь, сохраняла от потоков мыслей, ― ничто более. Что бы ни говорил Бен, Лета была уверена, что правота остается за ней. Звонить она всяко не собирается, хотя бы не на этой неделе, даже выключит телефон, чтобы зря не реагировать на сообщения от оператора слишком бурно, в надежде, что пишет совсем другой контакт. Девушка села обратно на твердый табурет, положив ногу на ногу в «американской четверке», запуская руку в волосы. Она была настолько опустошена и вымучена, что сил не было даже на поднятие чашек, чтобы отнести их в раковину. Окинув уставшим взглядом свои маленькие руки, она сжала их в кулак, затем разжала и так несколько раз, чтобы ногти впивались в ладонь и, желательно, посильнее. Эта ссора могла навсегда поставить точку в их общении, которого уже не хватало обоим. Бен выбежал из подъезда так быстро, что чуть не запутался в собственных развязанных шнурках. Он нагнулся рядом со своим мотоциклом и принялся наворачивать бантики, затем заправил их и оттянул брюки вниз. На улице было чересчур шумно для рабочего дня, отчего каждый новый возглас маленького ребенка отдавался в голове неприятным тюканьем. Бен положил руку на руль и хотел было уже перекинуть ногу, и уехать из этого района, но замер в неуверенности. А что, если она сейчас выбежит из подъезда и кинется разбрасываться извинениями? Конечно, он простит ее, ибо вины его в произошедшем нет, так что первому подниматься на четвертый этаж и вымаливать прощение ― совсем уж унизительно. «Еще минуты две, ― решил для себя он, ― если ее не будет, я поеду». Вот только куда ― он не знал сам. Домой ему теперь было пусть не брезгливо возвращаться, то нежелательно для самого Бена. После высказанных осуждающих его поведение слов он лучше переночует сегодня у родителей, но точно не вернется к Оливии. Он не находил слова Леты правильными, даже наоборот, но просто на секунду представив, что все сказанное ― правда, ему становилось нехорошо. Мимо проходящий мальчик лет девяти жадно откусывал от мороженого вафельный стаканчик по бокам и слизывал на верхушке маленькую розочку, сделанную из крема. Идея по возвращению общения складывалась из кусочков, превращаясь в целый план по «захвату территории». Бен ринулся в сторону мороженщика, пока тот обслуживал трех детей, с широкой улыбкой на лице и уверенностью, что все будет именно так, как он решил для себя. Но все вышло далеко не так. Два мороженых в вафельных рожках начали подтаивать в то время, пока мужчина девятую минуту пинал железную дверь Леты, чтобы та ее, наконец, открыла. Как бы он не звал ее: по имени, «по-английски», как сам он это называл, девушка сидела тихо, будто бы ее вообще не было дома, даже Джек не подавал признаков жизни, лишь однажды тявкнув, на что получил предупреждающий жест от хозяйки и беспрекословную команду замолчать. Но Бен это не услышал, поэтому продолжил биться об дверь, заставляя девушку вздрагивать при каждом новом ударе; ее спина вибрировала от двери, к которой она прикасалась в данный момент затылком. Она слышала каждый его недовольный вдох, каждую реплику, иногда вперемешку с нецензурными словами, а особенно ― прикосновение его кед и железной двери. ― Ну, я же знаю, ― сказал мужчина сдавшимся тоном, садясь на ужасно грязный коврик, прислоняясь к двери. ― Я знаю, что ты меня слышишь. Эл, я купил мороженое. Но даже это не сломило девушку: она продолжала смирно сидеть по другую сторону, подтянув к подбородку колени. ― Твой чай со вкусом мяты, поэтому я купил мятное мороженое с шоколадом. Надеюсь, ты не забиваешь себе голову такой дурью, как диеты, а если так, то закрой глаза на эту маленькую слабость. Оно тает и сейчас потечет по моим рукам. Эл, я тебе говорю правду. Мое ванильное уже течет. Черт!.. Лета улыбнулась, но все так же продолжала хранить молчание, будто бы ее здесь вовсе не было. ― Твою мать, ― выругался мужчина, слизывая белые дорожки, что образовывались на хрустящем вафельном рожке. ― Эл, мне нужно вымыть руки… Лета! Ее имя эхом отдавалось от покрашенных недавно стен, казалось, мертвого коридора с натыканными дверьми. Девушка вжалась в дверь сильнее, шумно выдыхая через рот, вовсе не беспокоясь, что он может услышать. Лежавший рядом Джек повел ухом, но продолжал смиренно лежать без единого звука. ― Голливудская шлюха, ― начала она тихим голоском, но с каждым словом слова слышались отчетливее, ― вырубилась на полу. Мне жаль, но вечеринка окончена*. ― О, ты серьезно? ― спросил Бен, вовсе не удивленный тем, что девушка оказалась именно внутри, как он и предполагал. ― Голливу-у-у-удская шлю-ю-юха, ― продолжала Лета, растягивая слова излюбленного припева. ― Это не смешно. ― А я смеюсь? ― задала вопрос девушка, закончив распевку на этом маленьком отрывке. ― Я не изменяю своей девушке! ― Да, но вот только сейчас ты сидишь не на ее пороге и лижешь не купленное ей мороженое. ― Эти слова осыпались изо рта Леты раньше, чем она успела осознать, что это как-либо может задеть Бена. А это задело. Мужчина резко вскочил со своего уже нагретого места, с ненавистью смотря на железную дверь с глазком, и по-мужски проглатывая все ругательства. Он устало вздохнул и расправил плечи. ― Лета, ― произнес он, чуть ли не умоляющим голосом, ― позволь мне только вымыть руки, и я уйду. И она позволила, не обращая внимания на все еще разгоряченную в груди обиду. Как только девушка увидела его с измазанными руками, испачканным подбородком и оттаявшим мороженым, она не удержалась от виноватой улыбки, после чего позволила ему пройти. Лета сразу же принялась выполнять прежнюю работу Бена: слизывала тающее мороженое с вафельного рожка с голубым шариком и шоколадом сверху, второго же мороженого было заметно меньше, и оно не капало на голые ноги хозяйки. Девушка злобно посмотрела на голубые капли, что одна за другой приземлялись на ее босую ногу. Только сейчас крохотная мыслишка, маленький вирус подпортил всю «компьютерную программу» в ее голове, донеся до нее, что указывать она ему права не имела никакого. Пока холодные капли приземлялись на ее пальцы, нет бы, отнести мороженое на кухню и сунуть в стакан ― она встала напротив ванной комнаты, из которой непрерывно доносились звуки воды, размышляя о том, что же она наговорила и как бы незаметно исправить ситуацию. «Кто я такая, чтобы указывать ему, что надо делать, а что нет?» ― подумала она и хотела уже ударить себя рукой по лбу, как вспомнила, что холода и так хватает ее левой ноге. Она стояла так ровно до того момента, пока мужчина не вышел из ванной, отряхивая воду с рук. Неосознанно встретившись глазами, Лета скорчила болезненную гримасу и хотела попросить прощения, как это всегда делал ее дедушка. В последний раз это было восемнадцать лет назад, когда маленькая Лета ушла в горы, не предупредив никого из старших, из-за чего вечером повстречалась с разъяренным дедушкой, из слов которого она поняла только процентов десять, но взглянув на осуждающее лицо бабушки, она поняла все без слов и давно. Тяга к новым открытиям и ощущениям адреналина в крови росла день за днем; она просто не могла не отправиться в тот лес призраков**, про который с ее прибытия в Японию пугал дедушка. Оказалось, все, что он рассказывал ей на ночь ― правда, поэтому так и всполошился. Вот только мистера Сато хватило ненадолго: как только он увидел мокрые дорожки на розовых щечках излюбленной внучки, он незамедлительно сгреб ее в охапку, тесно прижимая к себе и шепча извинения. И сейчас Лете жутко хотелось обнять этого отчасти невиновного мужчину, который стал жертвой ее выплеска эмоций. Она закусила губу, размышляя, стоит ли спрашивать разрешения и что делать, если он ей откажет. Густо покрываясь краской, что была заметна даже в таком плохом освещении, она спрятала лицо за свесившимися по бокам волосами точь-в-точь как сделала это в первый день их знакомства. Бен узнал это движение сразу же, поэтому расплылся в улыбке, смотря на светлую растрепанную шевелюру девушки. ― Мне…― начала Лета, не поднимая головы, ― хочется… извиниться. ― Внимательно слушаю. ― Через его слова сочилась довольная улыбка. ― Могу даже помочь. ― Это было бы очень кстати, ― охотно отозвалась девушка, поднимая глаза на молодого человека. Она сжала челюсть до боли в зубах, натянув улыбку на лицо, и пристально смотрела за внимательными очами Бена, что так непрерывно за сегодняшний день отмечали родинки на щеках и донельзя невозможный зеленый цвет глаз. Мужчина втянул воздух через рот, будто бы собираясь что-то сказать; его выражение лица излучало интерес. «Если бы не мороженое, ― подумала девушка, глядя на мокрую и сладкую ногу, с которой пока что ничего не скатилось на пол, ― я бы извинилась по-своему». ― Приношу мои извинения, ― произнесла она, вопросительно смотря на Бена, будто бы спрашивая: так пойдет? ― Нет, нет, нет, ― иронично запротестовал он, ― давай по-настоящему. ― Эй! ― воскликнула она, пихнув мужчину локтем с его мороженым. ― Ты вообще-то тоже должен извиниться. ― За что? ― искренне удивился он. ― За то, что повысил голос. ― Знаешь, если бы мне платили по фунту каждый раз, когда я повышаю голос, я бы стал миллионером. ― Будем отучать от этой ужасной привычки, ― пожав плечами, произнесла она, ― на кухне есть стакан. Сунь туда мое мороженое, я пока отмою ногу и руки. Бен не покинул квартиру девушки, как обещал, сидя под дверью. Они возобновили чаепитие, не возвращаясь к теме о личной жизни, и как-то умело ее обходя. Поначалу девушка вела себя сконфуженно, и каждый раз пыталась вставить в свои слова иногда даже неуместную, но вежливую улыбку. Мужчина старательно же делал вид, что не замечает этого, и продолжал рассказывать о своем детстве и некой Ричи, именем которой и была заполнена вся маленькая квартира. Ее имя то и дело вылетало из его уст, он повторял, как был бесповоротно влюблен в свои восемь лет, какие постыдные вещи он проворачивал, чтобы заслужить ее внимание. Лета хохотала в голос с его историй, чем заставляла расслабиться и себя, и мужчину, что старался изо всех сил, лишь бы растворить ощутимое в воздухе напряжение. ― Обливион***, ― внезапно произнес он, чем привлек внимание девушки, вытирающей слезы на разгоряченных от смеха щеках. ― Обби. Хм, тебе нравится? ― Я была не в восторге от этого ужасного прозвища, а теперь ты решил его еще и укоротить? Это сродни пытке футболом, ― призналась она, продолжая широко улыбаться, не в силах скрыть это проявление эмоций. ― И это похоже на название тампонов. ― Ви? ― Вий, ― дополнила она. ― Ли? ― Линдси Лохан. ― Что тебе вообще нравится? ― обессиленным голосом спросил он, будто бы целый день работал не покладая рук. ― Если мы сейчас об именах, ― уточнила она, ― то мое настоящее имя будет отлично звучать. ― С латинского языка оно переводится именно так. ― Давай по старинке? ― не унималась девушка. ― Я закрыла глаза на это нелепое «Эл», еще хоть одно я просто не вынесу. ― Хорошо, Лета.