Канон покаянный

Ок. 250 г. Т. Э., севернее Западного Тракта между Седонной и Бруиненским бродом Троллиное нагорье — не самое приятное место в Эндорэ для пеших прогулок… Бедные hini*, небось, все глаза проглядели, высматривая следы на камнях. Но испытание есть испытание, и если они сумеют догнать его здесь, у него будет серьезный повод гордиться своими учениками. Глорфиндел приметил впереди, на краю обрыва, подходящее дерево, дошел до него, уселся. Неспешно растянул узел заплечного мешка, вытряхнул аккуратно уложенную кольцами веревку. Искусство складывать эти веревки было едва ли не самым трудным уроком для его учеников во все времена. Обвязка из кожаных ремней тихонько звякнула пряжками рядом. Одернул себя: он не в долине Имладриса, шуметь бы надо поменьше. Настороженно принюхался. Троллями не пахло. След был неподалеку, но старый… Нет, все спокойно. Правда, ветер прилетал теперь из-за спины, в сторону обрыва, да и не учуешь отсюда, что там, внизу. Но когда он сбросит веревку, даже самый глухой тролль заинтересуется и выдаст себя, если, конечно, здесь вообще есть тролли. Пока он проложил след для своих учеников по тому краю нагорья, куда эти твари в прошлые годы заходили мало. Жрать им тут нечего, вот и не заходят. А жрать, впрочем, всем хочется… Покосился на обвязку, подумал немного. Ученики здорово отстали, лишь бы не потеряли след и не забрели, куда не надо. До Бруинена совсем недалеко, спуститься с обрыва, потом еще один перевал и два дня легкого пути под гору — сущие пустяки. Можно передохнуть и перекусить прямо здесь, в виду далекой равнины с серебряной лентой Митейтейля и дрожащим огоньком на башне Амон Сул. Нарисовать бы эту красоту, но тогда ученики его точно догонят. Развернул зеленые листья с недоеденного поутру лембаса. Отцепил от пояса фляжку с мирувором, вытряхнул на листья горсть копченого мяса. Прислонился спиной к дереву, жевал, смотрел в небо и блаженствовал. Хороший лембас научилась печь Тинуэль. А близнецы несколько дней искали в камышах у стариц Бруинена кабаньи лежки — и уложили-таки кабанчика в два копья совершенно самостоятельно, он только помог им опалить тушу и повкуснее закоптить мясо. Нет, не пропадут его ребята даже на Троллином нагорье. Даже без него. Вряд ли догонят, но не пропадут точно. Он подождет их у Брода, чтобы не нарушать условий состязания. Мысленно перебрал в памяти снаряжение обоих отрядов. Вроде они ничего не забыли. Малгалад, конечно, еще почти ребенок, но Элладан не подведет, да и Гвельвет — прирожденная разведчица, как все нандор. Горы — не ее родной лес, но чутье на дорогу и воду у нее везде отменное. Элрохиру придется сложнее, чем его брату, Эмельдор с Тинуэль настолько спелись, что как бы не пришлось ему противостоять в одиночку двоим, чтобы подчинить их воле командира, если они с чем-то не согласятся… Конечно, близнецам в этот раз было непросто: они ведь всегда ходили вместе. В следующий раз один отряд поведет Эмельдор, а второй — Гвельвет, для них условия будут попроще. А Элрондионам — больше чести, но с них больше и спросится. Хмыкнул невесело. Не вчера ли он проверял пряжки ремней, затянутых на теле маленького Эарендила, и наследник Турукано нетерпеливо рвался прыгнуть с белой стены, прокатиться с восторженным визгом на натянутой нарочно для него веревке прямо в руки хохочущего Туора. А вот, поди ж ты, внуки того пухлого и отважного малыша уже выходят в командиры следопытов. Поднял фляжку к медленно темнеющему небу, в котором проступали первые огоньки. Звезда Проклятых и Прощенных еще не встала. Впрочем, он и не мог на нее смотреть, не вспоминая всех, кто только сверху может теперь взглянуть на землю, которую они так любили… И тех, кто лег в эту землю и больше никогда не пройдет по ней… — Пресветлая Варда, Владычица мира, пошли привет моей души вашему небесному посланцу. Владыка Судеб, расскажи своим гостям, что их друг ничего не забыл. Мать всех скорбящих, во славу твою! Он никогда ничего у нее не просил. Синее, бархатное небо с брызгами звезд — как синие глаза под густыми черными ресницами, на которых поблескивает тень влаги… Во славу твою! Твой ученик знает, что ты умеешь улыбаться. За одну твою улыбку, Светлая Валиэ, заново пересечь льды Хэлкараксе, возвести и потерять белый город, умереть и вернуться — только ради того, чтобы ты еще раз улыбнулась, поднимая точеную руку в знак приветствия! И вновь уйти сражаться за Свет, унося в памяти черный шелковый подол, лежащий на базальтовых ступенях, и тихий голос, исполненный любви… Любви ко всему миру, которая раскалывает сердце ревностью — и состраданием. Во славу твою, Валиэ Ниэнна, Мать всех скорбящих, хрупкая женщина в черном, с синими, бархатными глазами! Тебя нельзя утешить, но можно хотя бы попробовать… Отхлебнул мирувора. Хозяйственно вытряхнул в рот остатки крошек лембаса. И еды вдоволь, и роа уже не то, а он все не может забыть, как они с Эктелионом и Эгалмотом подбирали последние корки во время безуспешных поисков в Нан Дунгортеб… Была бы там съедобная живность, а не одни потомки Унголианты, они бы непременно разыскали следы Ар-Фейниэль. Может, тогда бы и Ондолиндэ* устоял. Может, виной всему тот чудовищный голод, который едва не убил даже стойких к лишениям Нолдор в тех гиблых местах? Да что толку теперь об этом размышлять! Зато теперь он может уверенно объяснять ученикам, что пауки — сплошная еда, если оторвать ядовитые части. Бедную Тинуэль чуть наизнанку не вывернуло, а мальчишки и Гвельвет после этого урока на спор неделю питались кузнечиками и всякой дрянью. Победила, кажется, Гвельвет, неприхотливое дитя Эрин Гален, а от бедняжки Малгалада только глаза и остались, пока Глорфиндел не заметил, что происходит, и не прекратил дурацкое состязание. Келебриан тогда перепугалась за детей так, что даже позволила себе повысить голос на посланца Валар и старшего родича. Правда, премудрый Эарендиллион принял его сторону и согласился, что пусть лучше дети теперь жуют кузнечиков при наличии ужина с кухни, чем умрут потом от голода где-нибудь в Пустых землях. Но дочь Нэрвен* еще долго с ним разговаривала только сквозь зубы, а его ученики смущенно отводили глаза, стыдясь своей вины в скандале. Не заблудились бы они теперь, поросята полосатые, следы он путал на славу, а на Троллином нагорье даже кузнечиков с пауками не вдруг сыщешь… Встал, закидывая за спину плотно уложенный мешок. Подтянул хорошенько на себе обвязку, развязал веревку, прикинул: до ближайшего уступа ее хватит вдвое, шнурок не нужен, меньше будет потом складывать. Дальше начиналась крутая осыпь, но с веревкой по ней можно было спуститься со всеми удобствами, а на скальной полке виднелся очень подходящий камушек. Сцепил крючками веревку в кольцо вокруг дерева, сбросил вниз, заботливо проследив, чтобы крючки легли на землю. Прислушался — тишина, даже ветер упал, ни одного дуновения. Темнеет, скоро вылезут тролли, надо бы поторапливаться со спуском. Пристегнулся. Потуже затянул волосы на затылке, вытащил из-за пояса кожаные перчатки, чтобы не жгло ладони. Взялся за веревку и привычно закачался между небом и землей, отталкиваясь ногами от скалы. Он был примерно на середине спуска, когда сверху донесся дикий рев, и на вершине утеса показался местный житель. Вот же скотство с этим утихшим ветром! И как дети здесь пойдут? Спуститься бы, переждать ночь, а по свету разобраться с этой дрянью… Глорфиндел распластался по скале, потихоньку соскальзывая вниз и надеясь, что его не заметят, но тролль взревел снова и пинком отправил вниз огромный камень. Быть может, он его и не видел, но запах на месте недолгого отдыха был слишком неприятен тупой каменной туше. Или, наоборот, слишком вкусен… Кто их разберет, этих троллей? Сытые, они Нолдор за десяток лиг обойдут, голодные — сожрут, только за ушами пискнет. Второй камень, хоть и вскользь, но пришелся в цель… В плечо, вовремя он успел откачнуться, враз снесло бы полчерепа. Ключица хрустнула, острая боль облила весь бок, и в голове помутилось. Глорфиндел стиснул зубы, сжимая здоровой рукой веревку, пытаясь теснее прильнуть к скале. «Ничего, ничего, — говорил он себе. — Сейчас он угомонится и отвалит с миром, и не такое бывало… Подумаешь, рука!» Кусал губы до крови, чтобы не потерять сознание. Тролль бесновался на обрыве, пиная и швыряя вниз камни, к счастью, теперь немного в стороне. «Это случайность, он не видит, — продолжал уговаривать плохо повинующееся тело Глорфиндел. — Главное — переждать, ему скоро надоест…» Троллю надоело. Выворотив на прощание единственное деревце из обрыва, скотина гневно хрюкнула на все нагорье и убралась восвояси. Веревку на стволе тролль так и не заметил.