Комната с видом на счастье

Хосок не до конца понимал, зачем он вообще согласился куда-либо уходить с Намджуном. Тем более оставленный в общежитии телефон его тоже тревожил, ведь Джин должен был вскоре вернуться, а они вот так сбежали. Точнее, сбежал Джун, а Чон… он как бы заложник в этой ситуации. Хотя он, по сути, и был заложником, только своих чувств, которые, наплевав на остатки гордости, требовали следовать за сонбэ хоть на край света, хоть в мотель… Милая девушка за регистрационной стойкой без лишних вопросов оформила все документы и проводила до номера, который Ким забронировал на двое суток. — Проходи, — Намджун легонько подтолкнул Хосока внутрь. Поблагодарив девушку за обслуживание, Джун закрыл дверь и тоже прошел в маленькую комнатку. По дороге в такси он почти не разговаривал с Чоном, потому что чувствовал себя виноватым, но и сейчас слова почему-то не выходили. Ким просто чувствовал, что этому парню тоже плохо, как и ему, поэтому хотел уединиться. Он прекрасно знал, что компания и Джин так просто это не оставят, поэтому ещё на улице, из телефонной будки-автомата, он сделал звонок менеджеру Хосока и попросил не беспокоиться о нём в ближайшее время. — Я тебя не принуждал… — тихо начал Намджун, присаживаясь на кровать рядом с Чоном. — Знаю. Я сам поехал с Вами, — свет в комнате они не включали, поэтому в темноте и тишине голос Хосока приобрел другое звучание. — Почему? — Потому что… этого хотело моё сердце, — Чон дышал глубоко, громко втягивая тяжелый воздух и с шумом выпуская его. — Вы не должны чувствовать себя виновато. — Когда ты так говоришь, я чувствую себя ещё хуже, — хубэ тоже заметил, что в полупустой комнате голос наставника звучал особо притягательно, гораздо лучше, чем при исполнении песен. — Нет, всё это неправильно! — Джун схватил парня за запястье. — Я сейчас же верну тебя домой… — Не хочу, — Чон резко отдёрнул руку и улегся на кровать, поворачиваясь к Киму спиной. — Хоть раз в жизни я могу позволить себе делать то, что мне действительно хочется. Несколько минут они просто молчали, размышляя о переполняющих чувствах, что держали в тисках сердце каждого из них. — Ты обижаешься на меня? — Намджун осторожно прилег рядом, разглядывая фонарный луч света на потолке. — Я обижаюсь на себя, — парень притянул колени к груди. — Мои чувства и моя любовь с самого начала были неправильными. В чем-то Ким узнавал наивного себя, когда страдал по Чонгуку, вспоминал, как ему было плохо и как он буквально умирал на глазах своего старшего брата. «Забудь, выброси, вытрави это чувство», — слышал он каждый день. Он прекрасно знал, что эта одержимость определённым человеком приносит только боль и разочарование, но Джун видел, что Чонгук теперь счастлив, видел его улыбку и искрящиеся от радости глаза. Возможно, Ким бы никогда не смог сделать его таким. — Помоги мне, — хриплый голос наставника дрогнул. — Прошу. — Вам плохо?! — Хосок тут же развернулся, пытаясь разобраться в темноте, что же произошло. — Помоги, — вторил тот, прижимаясь всем телом к стажеру. — Я больше не могу так… Намджуну очень хотелось сейчас плакать и кричать, но слезы не шли, а крик терялся где-то в горле, заставляя задыхаться от сильных эмоций. И Чон чувствовал, что, оттолкни он сейчас этого парня, тот сломается или покалечит себя до такой степени, что прежнего Джуна будет не узнать. Хосок уже был наслышан о его плохих изменениях в последнее время, поэтому хотел спасти этого человека, хотя бы ради себя. — Ты нужен мне, — шептал Чон, забыв про субординацию. — Очень нужен, — одна его рука коснулась спутанных светлых волос. — Не нужен, — хватка Кима стала сильнее. — Я ужасный человек, поэтому я не хочу больше никому причинять боль. Я эгоист. — Разве не все мы эгоисты? — парень вдохнул незнакомый, но уже полюбившийся аромат чужого тела. — Но я стану лучше, я готов меняться. И когда я посчитаю, что достоин тебя, я… — большая ладонь Намджуна гладила напрягшуюся спину Хосока. — Не будь таким добрым со мной, пожалуйста. Ты должен накричать на меня, ударить. В этот момент стажер приподнялся так, чтобы мог дотянуться до лица Кима, и схватил его нижнюю губу, прикусывая её чуть грубо, чтобы было больно. Намджун даже не дышал, он просто поддавался на любые действия Чона и позволял ему делать все, что захочется. Но поцелуя все же не произошло: едва коснувшись желанных губ, Хосок тут же отпрянул, пряча своё лицо на груди наставника. — Не смейте больше издеваться над собой, — говорил стажер, сжимая в руках тонкий свитер Намджуна. — Я буду ждать, когда Вы будете готовы влюбиться снова. Я буду рядом. — Хорошо, — согласился Ким и прижался губами к теплой макушке хубэ. Эта ночь была сложной для них обоих. Только сегодня и только здесь они могли обнажить свои души и высказать все, что их тревожило в последнее время. Они так и заснули в обнимку, наутро испытывая жуткую неловкость друг перед другом. Но каждый верил, что именно в этой маленькой комнате начиналась их история.

***

На главной площади возвышалась красавица-ёлка, щедро украшенная сотнями сверкающих огоньков и переливчатых игрушек. Такую красоту можно было увидеть только здесь и сейчас, поэтому даже замерзший Чонгук, задрав высоко голову, восхищенно раскрыл рот. И пока младший любовался всем этим великолепием, Тэхён уже успел замаскироваться в куче ребятишек, что, весело толкаясь, взбирались на деревянную горку. — Чонгук-а! — кричал старший откуда-то сверху, мелькая в воздухе своими яркими варежками. — Я здесь! Чон не сразу разобрал в этом шуме голос возлюбленного, но что-то подсказало ему повернуться именно в эту сторону. Парень в ответ сдержанно улыбнулся и махнул рукой, призывая хёна поскорее скатиться, ибо недовольная малышня сзади пыталась поколотить этого «дяденьку» за образованную пробку. — Давай вместе, а? — раскрасневшийся, запыхавшийся Ким наконец подбежал к Чонгуку и схватил его за рукав. — Это так весело! — Нет, спасибо, — младший пресек попытку поиграть в детство. — Посмотри, как родители этих детей косо на нас смотрят. Они думают, что ты странный. — Почему? — хлопал мокрыми ресницами Ким. — Разве для этого существуют возрастные ограничения? Чону нечего было ответить, потому что Тэхён был прав. Этот взрослый ребёнок умел говорить порой такие вещи, которые ставили его возлюбленного в тупик. Но, заметя обидевшегося Кима, парень стал быстро исправлять ситуацию и потащил старшего в ледяной лабиринт. Но не прошло и пяти минут, как Тэхён залился заливистым смехом, привлекая к себе внимание развлекающихся горожан. — Что на этот раз? — Чонгук уже и не знал, чему удивляться. — Гуки, иди сюда и посмотри, — яркая варежка опять мелькнула в воздухе. Быстро двигаясь между ледяными кубиками, младший всё же достиг своей цели. Теперь же причина смеха Тэхёна была ясна: в одном из прозрачных блоков случайно оказалась какая-то рыба, что удивлённо смотрела на парней по другую сторону. — Бедняжка, — Чон присел на корточки и провёл ладонью по гладкой поверхности. — Наверное, лёд привезли с реки, и рыба случайно там оказалась. — Возможно, — улыбнулся хён. — Кстати, ты ещё не замёрз? Мы уже три часа на улице — это твой личный рекорд! — Конечно, замёрз, — Чонгук шмыгнул носом. — Может, уже домой? А позже сходим покататься на коньках? — Правда? — глаза Тэ заблестели яркими огоньками гирлянд. — Ты у меня самый лучший! — Варежки вновь рассекли воздух и остановились на голове старшего, образуя большое сердце из рук. И теперь уже искристый смех тонсэна наполнил это ледяное царство. Рождество — лучший праздник!