Комната с видом на счастье

Чимин настолько привык каждый день просыпаться один, что поначалу даже испугался, почувствовав, что чьи-то руки (а потом оказалось, что ещё и ноги) лежали на его теле. В комнате было слишком душно, потому что включенный обогреватель работал до самого утра и успел невероятно повысить температуру. Плюс ещё тепло от Юнги… Пак провел свободной рукой по взмокшей челке и откинул край тяжелого одеяла. Старший выглядел настоящим ребёнком, когда спал. Такая безмятежность и спокойствие, отображающиеся на его лице, заставляли Чимина умиляться и мурлыкать в унисон его ровному дыханию. Полежав так немного, парень хотел встать и заняться какими-нибудь делами, но, будучи пленником любимых рук, боялся даже чуточку пошевелиться. В это время под подушкой старшего завибрировал мобильный телефон, и Чимин, изловчившись, всё же смог его осторожно достать. «Бедненький, так рано встает», — жалел Пак своего хёна, отключая будильник на его телефоне. Но не успел парень убрать сотовый на место, как на экране всплывающим окошком пришло новое сообщение. Имя отправителя значилось как «Черин». Сердце бешено заколотилось. Вроде бы и ревновать было глупо: вот он, Мин Юнги, лежит рядом с ним… Но Чимин завелся и не мог сдерживать свои чувства. «Ещё бы знать, что там написано», — парень не смел читать содержимое сообщения, и от этого фантазия разыгрывалась ещё больше. Младший воображаемо щелкнул Юнги по лбу и, насупившись, повернулся к нему спиной, тем самым нарушая спокойствие и неподвижность чужого тела. Мин же из-за этого изменения положения проснулся, но вставать ему не хотелось, поэтому он вновь так же сильно прижался к младшему со спины, касаясь губами оголенного участка кожи на его плече. — Ты ведь не спишь, — шепнул он, скользя рукой под смятой футболкой Чимина. — Сплю, — буркнул тот, перехватывая руку хёна и останавливая её в области груди. — Ладно, спи дальше… во всяком случае, с закрытыми глазами это должно быть приятнее, — воспользовавшись секундной слабостью тонсэна, рука Юнги скользнула ниже, нагло забираясь под резинку его трусов.

***

Шёл уже второй час выбора главного атрибута Рождества — пушистой ели. Маленький магазинчик в центре города был весь обставлен искусственными красавицами, но ни одна из них не нравилась суровому хёну, который привык копаться во всём: от еды до оттенка иголок на елке. И чтобы хоть как-то сократить поиск нужного дерева, было принято решение искать его по росту Чимина. Жаркий спор в магазине, кто из парней выше, отнял ещё полчаса чудного зимнего денька. — Я уже устал, — обмахивался руками обессиленный Чимин. — Хён, бери какую хочешь, и пойдем домой, а? — Вот тебе всё равно, а мне нет, — Юнги шагнул в следующий ряд импровизированного леса. Наконец, уставшие, но довольные своей покупкой, они покинули магазин, в который Пак зарекся больше никогда не ходить. К этому времени на улице уже стемнело, и город оживился яркими красками разноцветных гирлянд, окутавших буквально каждое здание и каждое дерево. Уличное радио крутило новогодние песни, и люди, ощущая всю эту атмосферу праздника, тоже шли домой безумно счастливые. Юнги запретил дарить какие-либо подарки на это Рождество, поэтому Чимин ходил по дому нахмуренным, ведь подарок — это тоже было проявлением любви, а хён не давал выразить свои чувства таким образом. — Чего грустишь? — Мин обнял младшего за талию, мешая его пыткам развесить только что купленные серебряные игрушки. — Ничего особенного, просто ты… — Что со мной? — …не даешь мне дарить подарки! — Я обязательно приму твой подарок на свой день рождения, но сегодня я просто хочу провести с тобой целый день, — когда Юнги чего-то хотел, его голос становился приторно сладким и тихим, словно гипнотическим. — Ты такой красивый в домашней обстановке, — кончик носа старшего ласково потерся о шею парня. — И так хорошо пахнешь… — Как же! Мы столько часов провели в том душном магазине, а всё из-за твоих прихотей, — Чимин и не думал поворачиваться к хёну и продолжал вешать игрушки на елку. — Значит, тебе не нравятся мои прихоти? — губы Юнги плавно заскользили вдоль шеи Пака, чуть касаясь его мягких волос, что сзади уже порядком отросли за последние месяцы. По всему телу Чимина побежали мурашки от таких слов и действий, но он старался держаться, чтобы не быть слишком уж податливым со старшим. И вообще, он был обижен на хёна ещё с утра за то злосчастное сообщение на его телефоне. — Как там Хосок? Писал что-нибудь? — Юнги пытался поговорить на другую тему, но его руки продолжали гладить напряженное тело. — А что пишет твоя бывшая любовь? — саркастично ответил младший. — Брал мой телефон? — Мин на секунду задержал дыхание, а потом прижал Чимина к себе ближе, касаясь губами мочки его уха, — Если ты читал, то должен знать, что ничего особенного там нет. — Я… я ничего не читал, — младший покраснел, чувствуя себя виновато. — Она, кстати, и тебя поздравляет с наступающим Рождеством. И пишет о том, что надумала вернуться в Китай. «Слава Богу, — думал Пак, — одной проблемой меньше». Младший и сам не знал, откуда бралась порой такая крышесносная ревность, что заставляла вот так грубить Юнги и обижаться на него. — Хён, — Чимин вывернулся в руках старшего и пристально посмотрел в глаза щенячьим взглядом. — Прости меня, пожалуйста. Я, правда, не хотел так себя вести. Мин лишь улыбнулся и притянул тонсэна в жаркий поцелуй, отчего Чимин удивленно охнул, но тут же простонал от наслаждения, чувствуя горячий язык Юнги. Мин подхватил младшего за бедра и переместил их обоих на диван. Младший, откинувшись на мягкую спинку и зарывшись пальцами в волосы своего хёна, притянул его ближе к себе, выгибаясь навстречу его губам и сжимая бедрами его талию. Юнги спустился ладонями к выпирающим тазовым косточкам тонсэна, и, обведя их большими пальцами, он опустился еще чуть ниже, немного приспуская его домашние шорты. От наслаждения Чимин прикрыл глаза и только бездумно гладил шею и плечи старшего, прогибаясь под его ласками и ощущая, как возбужденному члену становится тесно. От всех этих медленных касаний парень трепетал и готов был уже бросить изображать из себя святую невинность и сам кинуться на хёна. Но эти мысли прервал его же собственный стон, когда горячие требовательные губы почти в одно мгновенье накрыли головку его члена, а сам Чимин инстинктивно дернулся бедрами навстречу жаркому и влажному рту. Пак едва ли не хныкал оттого, насколько потрясающими были эти ощущения. Мин обхватывал головку губами, будто желая высосать всю смазку, что может дать младший, и настойчиво ласкал пальцами уздечку, пытаясь доставить ещё большее удовольствие. Юнги был в этот момент очень красивым: припухшие красные губы, раскрасневшиеся щеки, горящие глаза и вся эта нежность, забота в голосе и движениях… Чимин зарылся пальцами в волосы Юнги, мягко поглаживая и поощряя его действия. Старший чувствовал, как Пак пытался расслабить мышцы, а потому усерднее работал перепачканными в слюне пальцами, проталкивая их в тонсэна настолько глубоко, насколько позволял тугой вход. Другой же рукой Юнги сжимал собственный болезненно напряженный член, обводя пальцами налитую головку. Мин вошел медленно, чувствуя тугое сопротивление, словно все происходило в первый раз. Он переместил одну руку на член Чимина, стараясь двигаться в едином ритме, и с первым же глубоким толчком младший начал стонать в голос, впиваясь худыми пальцами в обивку дивана. Он облизывал пересохшие губы и боялся открыть глаза, потому что один вид возбужденного Юнги мог заставить его кончить прямо сейчас. Пара минут, и старший почувствовал, как горячая сперма изливается в его ладонь, а следом и он сам быстро кончил, шепча что-то невнятное и наваливаясь на горячее тело Чимина. Они ещё долго слышали тяжелое дыхание друг друга в тишине и ощущали бешено стучащее сердце. И в этот момент все сомнения Пака улетучились — Мин принадлежит ему и только ему.