Холодок

Чудовище взревело и бросилось на нас. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, оно оказалось на диво быстрым. Я даже растерялся и не успел среагировать на первую атаку никак, Антошка тоже, но от нас этого и не требовалось. Первое нападение чудовища отразили Мит-каль и жрец. Посох жреца внезапно засветился, и сноп яркого лучистого света ударил чудовищу прямо в безобразную морду, отчего оно сбилось с курса и, злобно завизжав, хлопнулось наземь. Мит-каль тут же накинул на чудовище нечто вроде ловчей сети – естественно, созданной из чистой силы. Сеть опутала чудовище, оно завизжало ещё громче и яростно забарахталось, пытаясь высвободиться. - Отпусти души! – рявкнул Мит-каль. – Отпусти их, Тьма! - Ни за что! – рявкнуло чудовище. – Они мои! Они принадлежат мне, а скоро мне будут принадлежать и все души этого мира! Я буду непобедима и неодолима, и все, кто будет служить мне, будут вознаграждены! Глупцы же, вроде вас, будут подвергнуты самым страшным наказаниям, самым изощрённым пыткам… И это буду творить не я, нет, не я… Разумные будут творить зло, служа мне, а я буду лишь наслаждаться этим! Не знаю, почему, но у меня появилось такое ощущение, что чудовище просто играет с нами, как кошка с мышами, между тем силы Мит-каля и Аш-таха стали таять, я видел, как начинает потихоньку меркнуть сияние посоха, и магическая сеть, в которой чудовище запуталось, начинает мерцать, становясь то ярче, то тусклее. - Эй, ничтожные! – защёлкало зубами чудовище. – Попробуйте уничтожить меня! Ну! И тут не выдержал Дин-эр. Похоже, он не зря жил у дяди в крепости – каким-то боевым заклятьям всё-таки сумел научиться. Дин-эр поднял обе руки над головой и, выкрикнув что-то напоминающее: «Рыло!», метнул в чудовище огненный шар. - Что ты сделал? – рявкнул Мит-каль, ибо все три заклятья вступили в реакцию друг с другом и чудовище окутали огненные сполохи. - Вкусно! – проревело чудовище и словно стало выше ростом. А потом прямо в жреца, мага и Дин-эра ударили три тонких тёмных с просверками луча. Посох жреца поглотил предназначенный ему луч, но тут же потух, и чудовище одним ударом лапы отшвырнуло Аш-таха в сторону. Жрец дёрнулся и замер неподвижно. Мит-каль создал над собой и Дин-эром что-то вроде зонтика, с которого лучи скатились, как грязная вода, но после этого «зонтик» тоже исчез, и чудовище, радостно облизнувшись, занесло лапы над магом: - Я выпью твою душу! Что может быть приятнее? Дин-эр сумел создать ещё один огненный шар и подпалил-таки шкуру чудовища, оно с визгом отпрянуло, но, видно, он истратил всю свою силу, потому что медленно осел на землю, потеряв сознание. К счастью, мы с Антошкой успели наконец-то призвать магию Воды, и тонкие водяные жгуты стали пеленать чудовище, словно коконом. Оно визжало, рвало жгуты в лоскутки, во все стороны летели игольчатые ледяные и обжигающие брызги, но у нас было ещё достаточно силы, чтобы спеленать его так, что свободной осталась только голова с двумя ликами: одним – искажённым яростью, и другим – из глаз которого непрерывно текли слёзы. Неподвижное чудовище оскалилось: - Ну что вы ждётё? Убейте же меня, дети Моря! Довершите начатое, иначе я освобожусь и уничтожу вас! Всех! Всех!!! Интересно, что это за суицидальные наклонности? И не совершим ли мы, убив чудовище, ужасную ошибку? Ведь тогда души женщин и детей останутся во Тьме навсегда, и… и чудовище сможет возродиться. Значит, нужно их освободить. Знать бы ещё – как… А что, если?.. И я крикнул Антошке, который уже готовился накинуть на чудовище очередную водяную удавку: - Стой! Погоди! Не нужно его убивать! Антошкины глаза превратились в вопросительные знаки, но я уже обратился к чудовищу: - Лашайя! Лашайя! Ты меня слышишь? Отзовись, прошу тебя! Яростный лик чудовища исказился, приняв черты миловидной, не слишком молодой женщины: - Что тебе нужно, дитя Моря? - Отпусти души. Отпусти, прошу тебя! Чем провинились перед тобой несчастная женщина, которая потеряла всё, и невинные дети? - Они должны заплатить! Пусть все заплатят! Мой мальчик, мой Лаш-тай, радость моя единственная! Не было на свете сына лучше и добрее, прекраснее и умнее, чем он! Богини даровали мне единственную радость в жизни, а люди отобрали её у меня! И никто, никто не пытался мне помочь, кроме жреца! Так пусть же все они заплатят, не пытайся их спасать, глупое дитя Моря! Они погибнут все, а души их обратятся к Тьме!!! Не пытайся мешать мне, ибо я уничтожу тебя! - И увеличишь число несправедливости в этом мире? Что плохого мы сделали тебе? Лашайя, твоя потеря ужасна… - Не говори мне о потерях! Что ты знаешь о них? - Не так много, как ты, но кое-что знаю, - ледяным тоном отчеканил я, краем глаза отмечая, что жрец зашевелился и пытается встать, Мит-каль оказывает помощь потерявшему сознание Дин-суру, а Антошка стоял рядом со мной, не намереваясь отступать, готовый в любой момент продолжить начатое. - Хоть я и выгляжу, как дитя Моря, - тихо сказал я, - но душа моя из другого мира. И там… там я потерял отца, стал беспомощным парализованным калекой, а моя мать услала меня с глаз долой, найдя нового мужа. И ты думаешь, что я ничего не знаю о потерях? А мой друг, которому тоже пришлось жить без семьи, потому что он выглядел не так, как хотели бы его родители? Думаешь, он ничего не знает о потерях? Давай не будем меряться потерями, Лашайя… - Я не бросила бы своего мальчика… - неожиданно звучным голосом сказало чудовище… точнее Лашайя. – Я бы не оставила его, будь он хоть сто раз искалечен. Ни за что. Никогда. - Я знаю, Лашайя. Ты была бы самой лучшей матерью, но… но разве ты не хочешь встретиться с ним? – спросил я. - Как? – яростно взвизгнула Лашайя. – Аш-Асины замучили его! Аш-Асины забрали его у меня! - Но его душа… - неожиданно поддержал меня жрец, которому Мит-каль помог подняться. – Солнечные Богини забрали себе его невинную душу… А ты предала себя Тьме. И ты не встретишься со своим мальчиком даже в посмертии. Ибо Солнечные Богини не допустят тебя в свой чертог, где сейчас живёт его невинная душа. И тут тело чудовища стало меняться – словно сумасшедший гончар мял ком глины – просто так, даже не надеясь придать ему какую-либо форму. Лицо Лашайи вновь исказилось до неузнаваемости, и чудовище проревело: - Чего вы ждёте? Уничтожьте меня!!! Ну же, глупые морские твари! Ну уж нет. Теперь-то я точно уверился, что уничтожать чудовище не следует. Во всяком случае, пока. - Лашайя! – крикнул я. – Не сдавайтесь! Тьма не хочет отпускать то, что ей досталось, но вы ещё можете всё исправить! Прошу вас, Лашайя! Чудовище прекратило изменяться. На это раз перед нами возник другой лик – совсем молодой и красивой женщины, из глаз которой, не переставая, катились слёзы: - Сожалею… - жалобно простонал этот лик. – Ах, как же я сожалею… Простите меня… Прости меня, Лашайя! Мальчик прав – мы должны исправить содеянное. Отпусти души детей… И вновь раздался злобный рык. Тьма боролась, не желая сдаваться, я чувствовал, что силы наши на исходе, что Антошка держится только на одном чистом упрямстве, я слышал, как громко молился жрец, призывая Солнечных Богинь - ну не глупо ли это делать ночью… И вообще, какие Богини? Это всего лишь вера людей в несбыточное… Но тут по моему атеизму был нанесён впечатляющий удар. Из ниоткуда раздался нежный голос: - Молитва праведного всегда будет услышана… - и перед нами возникли две прекрасные женщины в простых белых платьях. Не знаю, были ли они красивы, но они были… лучезарны. Другого слова не подберёшь. И одна из них держала на руках ребёнка – красивого кудрявого мальчика лет семи. - Наша Ночная сестра – Шан-Лагайя – позволила нам прийти по зову твоему, жрец, хоть сейчас и не наше время, - сказала та, что держала ребёнка на руках, с лёгкой укоризной в голосе. Жрец тут же упал на колени и протянул руки к Богиням. Одна из них легко дотронулась до его макушки: - Встань, наш достойный служитель. Свет да пребудет с тобою. А вторая ласково сказала: - Это твой сын, Лашайя. Хочешь ли ты присоединиться к нему? В наших Чертогах всем хватит места, а когда придёт время, вы оба отправитесь в мир для нового перерождения, и, возможно, ваша будущая судьба будет счастливее нынешней. - Да, - отчаянно закричала Лашайя, - да! И тут раздался такой звук, с каким рвётся гнилая мокрая тряпка, и голова чудовища словно раскололась. Оттуда выскользнул призрачный женский силуэт… за ним ещё один… и шесть совсем маленьких – детских. Богини протянули к ним руки, одна из женщин взяла на руки мальчика и стала обнимать его, смеясь и плача. Вторая же, из глаз которой перестали течь слёзы, оглянулась вокруг с лёгкой улыбкой сожаления, но, взяв за руки двух призрачных малышей, тоже двинулась к Богиням. А те обнимали всех – обнимали с материнской нежностью, и мне стало странно легко. С помощью Богинь, или нет, но мы сняли проклятие. И что будет с этими людьми дальше – теперь зависит только от них. А Богини неожиданно обратили свои взоры на нас: - Хорошие мальчики, - ласково сказала одна. - И задумали правильное дело, - добавила вторая. - Мы не можем вмешиваться в ваши судьбы – ваши души не отсюда, - сказала первая. - Но мы можем дать совет, - заметила вторая. - Помните, - это заявили обе Богини хором, - что Талисман можно использовать трижды. Не ошибитесь в выборе. Не ошибитесь. С этими словами они дотронулись до наших макушек, и тут же мы почувствовали, как восполняется потраченная сила, потом одна из сестёр проделала то же самое с Мит-калем и Дин-эром. А потом… потом они просто исчезли вместе со всеми освобождёнными душами – словно пронесся в прохладном ночном воздухе рой светлячков. Я взглянул на поверженное чудовище – в этом месте была какая-то бесформенная непонятная куча. Может быть, к утру останки исчезнут. Может быть - останутся в назидание селянам. Это уже не наше дело. Между тем ночь изменилась. Высыпали звёзды, появилась здешняя, забавная, похожая на бублик, луна. Ага. Если верить Богиням – то это не луна, а третья сестричка – Шан-Лагайя. Никогда не думал, что окажусь в мире, где Боги материальны, и их можно призвать так просто. Я глянул на Антошку… И истерически хихикнул. В пылу схватки его одежда пришла в полнейшую негодность – порванная и грязная, она походила сейчас на лохмотья привокзального бомжа. А ещё чары… Видать, маскирующие чары не выдержали того безобразия, что творилось вокруг, и исчезли без следа. Так что мой друг сейчас выглядел как стопроцентный Чоуроджи. Судя по его взгляду – со мной творилось то же самое. Между тем двери храма начали отворяться… ой, что сейчас будет… Однако Мит-каль ещё раз доказал, что он самый умный и опытный из нас. Быстрым движением сорвав с плеч халат, он закутал меня в него с головой и подхватил на руки. Аш-тах тут же последовал его примеру, проделав то же самое с Антошкой. А вывалившимся на площадь ошалевшим селянам оба толкнули короткую, но весьма зажигательную речь по поводу проклятия, его снятия и их (то есть селян) нехорошего поведения, из-за которого пострадали прекрасная госпожа целительница и её преданная служанка. Речь была весьма цветистой и эмоционально окрашенной, к сожалению, я её не запомнил, так как давился смехом от особо заковыристых оборотов. К тому же дышать, будучи закутанным в плотную ткань, было трудновато. К счастью, дуэт жреца и мага надолго не затянулся, и, оставив селян, полных бурного раскаяния, молиться Солнечным Богиням, Мит-каль и Аш-тах всё-таки притащили нас в домик жреца. Все лишние оттуда уже успели слинять на ту же площадь, в домике была только Ашайя, которая довольно спокойно отреагировала на изменение нашего вида - вероятно, жизнь с братом-жрецом приучила её не нервничать по пустякам, дабы не портить карму. Только когда Аш-тах затворил, и, против своего обыкновения, запер дверь, он всё-таки задал вопрос: - Какова же ваша цель, о могущественный маг и юные Чоуроджи? Ни в жизнь не поверю, что вы путешествуете просто так. Хоть это и не моё дело – но интересно же…