Холодок

Из-за поворота вырулил – картина маслом – Мит-каль со всей честной компанией. А воздух вдруг наполнился хлопаньем многочисленных крыльев. Ну, вот, ни раньше, ни позже! Это, как оказалось, подоспели соплеменники Снежной Блёстки – тоже все не слишком высокие, тонкокостные и худощавые – выглядели они вроде бы юными, но впечатление о них создавалось, как о вполне взрослых мужчинах. И я подумал, что, скорее всего, Блёстка – тоже взрослая женщина, просто это такая особенность расы Наароджи. Мы и оглянуться не успели, как оказались в окружении нескольких серьёзных парней, которые, впрочем, не спешили угрожать нам оружием. Вторая группа Наароджи окружила наших спутников, но тоже не предпринимала никаких враждебных действий, видя, что Мит-каль, Дин-эр и Кара-сур с Муриком стоят спокойно, а метательные ножи Дин-эра так и покоятся в ножнах на поясе. Зато, когда очередь дошла до пленённых нами мужчин, во взгляде самого высокого и крепкого из Наароджи с иссиня-чёрными крыльями промелькнуло что-то вроде усмешки. И он глянул на нас со значительно большей теплотой во взоре: - Приветствую вас, дети Моря! Неужели это вы сумели пленить этих негодяев, похитителей детей и женщин? Скромные мы вежливо с этим согласились, а Блёстка стала рассказывать о том, как мы внезапно появились в момент нападения на неё и спасли от неминуемого похищения. Мужчина слушал, кивал, а потом заявил: - Думаю, что в благодарность за спасение моей дочери я могу пригласить вас в свою Цитадель, дети Моря. И если вы находитесь в поиске – я могу помочь вам с ним. Моё имя – Сын Беркута, я глава одной из Цитаделей Крылатых и отец этой непослушной женщины, которая своим поступком очень напугала всех нас. - Благодарим, Сын Беркута, - ответил Антошка, а я кивнул головой, соглашаясь с ним, - но дело в том, что мы не одни. - Эти Махароджи – с вами? – нахмурился Сын Беркута. - Да,- ответил я. – И у нас крайне важное дело к… - тут я замялся, не зная, как сказать правильно, но всё-таки подобрал нужные слова, - к Старейшинам народа Крылатых. И мне не хотелось бы обсуждать это здесь, впрочем, твоя дочь в курсе нашего дела. Блёстка кивнула и, приникнув к уху отца, торопливо зашептала что-то. Тот внимательно слушал, а потом задумчиво произнёс: - Что ж, это действительно серьёзная причина. Новые времена требуют новых решений. Вы все войдёте в мою Цитадель, но если вы замышляете злое – ни один из вас не уйдёт оттуда живым. Подумайте же, прежде чем принять решение. Мит-каль, который во время этой речи вождя сумел подойти поближе к нам, извинившись, вмешался в разговор: - Мы не замышляем злое против Крылатых. Нашей целью является исправление того, что ещё можно исправить. Позволь же назвать наши имена: Я – Мит-каль, маг Махароджи, это Дин-эр, юноша, который полюбил Крылатую деву и пострадал за это, третьего нашего спутника зовут Кара-сур… - Что? – слегка поднял бровь Сын Беркута. – Этот юноша – принц Махароджи, которого воспитывали Аш-Асины? И после этого ты говоришь, что вы не замышляете злое? Ого! А Крылатые-то вовсе не сидят отшельниками в своих горах! И очень даже в курсе событий внутренней политики! Хотя, с другой стороны – нужно же им знать, чего ожидать от людей… Бедный Кара-сур сжался и постарался сделаться как можно незаметнее под ядовитыми взглядами окружавших его Наароджи – те по-прежнему не проявляли никакой агрессии, дисциплина у них была железная, но я не сомневался – сделай несчастный принц хоть малейшее неподходящее телодвижение, ему придётся туго. Однако Мит-каль не дал Сыну Беркута далее развивать эту, без сомнения, животрепещущую тему: - Он более не Аш-Асин и никогда им не будет, и я готов дать слово, что он не причинит Крылатым никакого вреда и не замышляет зла. А последний наш спутник – родом из другого мира, он умеет менять свой облик, превращаясь в кота … и в Снежного Барса. Наароджи стали тихонько перешёптываться, но на этот раз шёпот был не враждебным, а Сын Беркута спросил: - Сможем ли мы когда-либо узреть чудесный момент превращения? Ибо мы только слышали, что среди Аш-Асинов есть маги, способные проделывать подобное, обращаясь в волков и змей, но сами никогда ничего подобного не видели. Мурик скромно опустил глаза и тихо сказал, что в кота превратиться он может хоть сейчас, а вот во вторую звериную ипостась он пока может перевоплотиться только в минуту сильной опасности, поскольку не освоил её до конца. Сын Беркута кивнул: - Да, прошу тебя, - и мне показалось, что просьба скрывает что-то большее, чем простое любопытство, что это своеобразная проверка на вшивость, но пока свои размышления предпочёл держать при себе. Мурик, не чинясь, разделся и быстрым неуловимым движением перетёк в кошачье состояние. А в кошачьем облике он выглядел таким пушистым и милым, что суровые воины невольно заулыбались ещё больше, а кое-кто даже потянулся погладить котейку. Мурик стоически вытерпел эти поглаживания, подошёл ко мне и стал тереться о ногу, громко урча. Вот что с ним делать? Я взял котика на руки, и тот, довольный, заурчал ещё громче, а потом и вовсе устроился у меня на шее, как гигантский меховой воротник. Это окончательно разрядило обстановку, один из Наароджи весело выкрикнул: - Тебе идёт мех, дитя Моря! Жаль, что у тебя есть Пара, а то я бы одел тебя в меха с головы до ног! Остальные засмеялись, но как-то беззлобно. Я эти подначки стерпел, только удивился, откуда Крылатые знают, что мы – Пара. Но потом плюнул и решил, что это какие-то местные заморочки. Между тем немного потеплевший Сын Беркута отдал несколько команд своим людям. Мы не поняли их, поскольку прозвучали они примерно так же, как те крики, которые издавала, призывая на помощь, Блёстка. Зато Крылатые прекрасно поняли своего вождя и быстро исполнили всё, что он приказал. Перво-наперво они затолкали пленников, с которых мы предварительно сняли водяные оковы, в большие меховые мешки, крепко-накрепко связав. А чтобы те не задохнулись, в каждом из мешков было проделано небольшое отверстие, через которое можно было дышать, но что-либо разглядеть – невозможно. Шестеро Наароджи - по два на мешок – подняли пленников в воздух и потащили по направлению к горам – наверняка в ту самую долину, о которой говорила Блёстка, для принудительной трудотерапии. После этого настал и наш черёд – воины размотали свои пояса, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении чем-то похожим на тонкие, но прочные сети, достали из мешков, подвешенных к поясам, странной формы куски материи, каким-то образом соединили всё это - и перед нами появилось несколько переносок, немного напоминавших детские качели. Ещё одна команда Сына Беркута – и двое охотников стащили с плеч тёплые безрукавки, отдав их нам с Антошкой. - На высоте прохладно, - улыбнулся Сын Беркута, - а вы совсем не одеты, дети Моря. Ну, да, а мы как-то и привыкли уже, что из всей одежды на нас только пояса, браслеты и тоненькие жилетки с карманами. Сказал бы кто в прошлой жизни, что я буду спокойно разгуливать без штанов… Но наша чешуя подсознательно воспринималась нами, как защита, а в Море лишняя одежда ни к чему. А вот в Холодных горах… Мы торопливо натянули безрукавки, а Сын Беркута заявил: - Мы вам что-нибудь в Цитадели подберём, а то ещё простудитесь и заболеете. А теперь садитесь и ничего не бойтесь. Только держитесь крепче и, если боитесь высоты, не смотрите вниз. Мы уселись на странные «качели», которые уже держали на весу воины-Наароджи, вцепились в сразу ставшие слишком тонкими веревочки, воины расправили крылья… и легко оторвались от земли - прямо сразу, без разбега. Сначала я сидел, зажмурившись от страха, но потом любопытство победило, да и мысленная реплика Антошки: «Холодочек, открой глаза, смотри, красота какая!» Я поборол позорный страх и всё-таки открыл глаза. Первое впечатление было – я парю над бездной. А второе – мне это нравится, ибо Наароджи уже успели набрать нужную высоту, и сейчас прямо под нами проплывали горы. Правда, меня стало потряхивать уже не от страха, а от холода, но я быстро вспомнил простенькое заклятье, позволяющее согреться, и подсказал его Антошке. После этого меня не беспокоили уже ни ветер, ни холод, удивительное ощущение полёта целиком захватило меня. Нёсшие меня воины-Наароджи слитно взмахивали своими большими крыльями, так что путешествие по воздуху было плавным и приятным. Я глянул на своих спутников. Мит-каль был невозмутим, Дин-эр любовался пейзажем с не меньшим восхищением, чем мы, Мурика в кошачьем облике вообще нёс на руках один из воинов, и наглый котяра просто дремал. У Кара-сура же на лице страх боролся с восхищением, но, в конце концов, успокоился и он. Летели мы достаточно долго, потом Наароджи плавно стали снижаться, и прямо перед нами выросла огромная серая громада Цитадели Крылатых. *** Бис-мил отворил камеру Кай-сура и покачал головой. Юноша снова хандрил – он лежал на кровати, сжавшись в комок и закрыв голову руками, и даже на скрип двери сначала не отреагировал. Но потом всё-таки поднял голову и тихо сказал: - Здравствуй. Я думал, что это Рах-мат с этими… снова… И принц опустил голову. Бис-мил поставил на столик миску с кашей, положил лепёшки и кувшин с напитком и так же тихо ответил: - Ещё рано… Думаю, что они придут завтра. - Я не могу себя убить, - грустно сказал принц, - чары Башни не дают. Я пробовал. - Ты что? – всерьёз обеспокоившись спросил Бис-мил. – Не надо! - Лучше уж ужасный конец, чем ужас без конца… - протянул Кай-сур, и тюремщик ещё более обеспокоился состоянием юноши – тот и в самом деле выглядел плохо. Пара дней пребывания в Башне словно высосала из Кай-сура все соки, сейчас он выглядел куда хуже брата – бледный, замученный, со следами бессонной ночи и тяжких раздумий на лице. - Ты ведь считаешь, что это справедливое наказание? – спросил принц. Бис-мил молчал, не зная, что ответить. В словесных кружевах он не был силён никогда. Но принца было всё больше жаль, и ничего с этим Бис-мил поделать не мог. Кай-сур с неожиданной порывистостью вскинулся на кровати, глаза его неестественно ярко заблестели, речь стала немного отрывистой, словно его мучила лихорадка: - Знаешь, теперь я и сам думаю, что заслужил… всё заслужил… я жил, не оглядываясь на других, не думая… не думая о чужих страданиях, просто брал всё, что мне приглянется… я не думал, что могу доставить страдания другим… главное, чтобы мне было хорошо… Чоуроджи прав... прав… теперь я понимаю, что бы он чувствовал, оказавшись в моей власти… это не смерть… это хуже смерти… Бис-милу стало совсем тошно, и он, присев на постель рядом с принцем, стал успокаивающе гладить того по мягким, спутавшимся волосам: - Тише-тише-тише… Когда придёт Рах-мат, я всё расскажу ему… И тебя освободят, слышишь? - Нет, - неожиданно ясным голосом, не сбиваясь, ответил Кай-сур. – Он не поверит тебе, ведь заклятье никуда не делось. Ты только попусту сложишь голову. Не надо. Не хочу, чтобы ещё кто-то пострадал из-за меня. Хватит. Лучше… - Что? – спросил Бис-мил. - Поцелуй меня… - попросил Кай-сур. - Чтоооо??? – поразился Бис-мил. По правде сказать, он ожидал любой просьбы, кроме этой. - Брезгуешь? Всё правильно, - с горечью отстранился Кай-сур, - кто же захочет целовать шлюху. После всего, что они со мной творили… - Нет, - неожиданно сказал Бис-мил, - конечно же, нет. В том, что произошло с тобой в Башне… В этом нет твоей вины. Не называй себя так. Просто… я стар и некрасив, а ты молод, хорош собой… и принц… Кай-сур как-то странно усмехнулся, махнул рукой – пустое, мол, но всё равно упрямо повторил: - Тогда поцелуй меня… Прошу тебя, мне это необходимо… Бис-мил вздохнул, подумал о том, что мир окончательно сошёл с ума, вспомнил о сундучке с оковами, который дожидался своего часа внизу… и пусть дожидается, но оковы он Кай-суру не наденет… и накрыл своими губами сухие горячие губы Кай-сура.