***
С того самого вечера, когда Гарри — и, как оказалось, Северуса — поставили перед фактом, прошло чуть больше двух недель, и все это время он просидел в комнате, дожидаясь непонятно чего. Рунил поначалу был удивительно спокоен и легкомысленно отмахивался от параноидальных монологов Гарри, что последнего совсем не успокаивало, а скорее обижало до раздражения. Гарри чувствовал себя загнанным в банку мотыльком. Он не знал, что его ждет в ближайшем будущем, более того — что происходит вокруг него прямо сейчас. Чувство неопределенности съедало изнутри, стены давили, загнанность домовиков лишь нагнетала обстановку. Гарри ощущал себя туго натянутой струной, опасно звенящей от напряжения. Он не выдерживал, срывался по пустякам, тихо плакал по ночам. Рунил мрачнел и молчал, все чаще исчезая в неизвестном направлении, и это пугало Гарри чуть ли не больше, чем перспектива провести в четырех неприветливых стенах весь оставшийся до начала учебы год. Наконец, когда Гарри начало казаться, что близкие забыли о нем, пришла Эйлин. Она выглядела подавленной и виноватой: отводила взгляд и старалась чаще касаться Гарри, однако почти сразу же мягко одергивала руку, будто бы вспоминала о чем-то нехорошем. Обида жгла где-то в груди, и Гарри сам же не шел на контакт, чем, кажется, расстраивал Эйлин еще больше. И поделом, думал он, насуплено глядя на леди Принц из-под сдвинутых на переносице бровей, пусть, мол, помучается. Пусть. Но уже к вечеру раскаялся, размяк, чувствуя острую нужду в чужом тепле… И в этот непростой момент очень помог Рунил, по обыкновению возникший неожиданно и из ниоткуда. Обнажив крепкие зубы в широкой улыбке, он хлопнул Гарри по плечу и убедительно бросил: — Не дрейфь, малец, всё будет. Гарри лишь одарил друга скептическим взглядом и неопределенно пожал плечами. Что — всё? И когда оно будет? А на следующий день Вальпурга повела Гарри в сад, и прогулка — хоть и на изолированной территории — воспринималась как глоток свободы. Спокойнее всего Гарри чувствовал себя в не облагороженной части сада — там, где гранатовые деревья и кипарисы плавно переходили в нестройные ряды так называемого «предлеска». Спрятавшись в тени древних могучих деревьев, окольцованный уютным кольцом отцветающего розмарина, Гарри впервые за долгое время задумался о мотивах взрослых. Он не был проницательным и оттого редко понимал старших, которые отличались любовью к тайнам и перешептываниям. Гарри ценил честность и открытость и вряд ли бы смог стать полноценным членом той касты общества, в которое его так упорно пытались ввести Эйлин и Вальпурга. Наблюдательностью Гарри также не блистал. Погрузившись в непривычное, тяжелое состояние дезориентации, он совсем не обращал внимания на происходящее вокруг. Почему леди отдалились от него, почему их лица всегда еле заметно, но искажены печалью и вроде бы отягощающей задумчивостью? Почему Северус казался неприятно шокированным новостями того мужчины? Почему Гарри не выпускают из комнаты? Почему запах крови так силен? Почему Эйлин и Вальпурга привели Гарри в это место? Почему-почему-почему? Кто ответит на сотни его вопросов? Захрустели сухие листья, Рунил сел вплотную к Гарри — спина к спине — и уронил голову на вихрастую макушку. Высокий. Высокий и теплый. — Плачешь? — будничным ровным тоном спросил Рунил. Гарри аккуратно мотнул головой. — Думаешь? — Не знаю. Я совсем запутался, — вздохнул Гарри, загребая рукой сухие листья и сжимая их в кулаке. — Поверь мне, малыш, дальше не будет легче, — глухо ответил Рунил. — Хуже? — Нет. Нет, конечно, — встрепенулся тот и более оживленно заметил: — По-разному. Иногда хорошо, иногда плохо. Гарри задумчиво пожевал нижнюю губу. — Ну, это нормально? То есть, обычно. Нет? — Да, — с небольшой заминкой ответил Рунил. — Да, это типа жизнь. Такое себе удовольствие, конечно, но иначе никак. — Я читал, — важно заметил Гарри, — что через сильные переживания можно достигнуть перерождения. Плечи Рунила вдруг затряслись, и Гарри даже испугался, что он плачет, но, повернувшись к другу, обнаружил, что тот еле сдерживает смех. — Ты смеешься, — недовольно констатировал Гарри. — Я сказал что-то глупое? — Нет-нет, — неопределенно махнул рукой Рунил, тщетно глуша в себе волну хохота. — Катарсис, да? Ты просто не представляешь, насколько это иронично звучит. Гарри по-птичьи склонил голову набок, вглядываясь в мглу лица Рунила и пытаясь угадать его мысли. — Забей, — беззлобно бросил Рунил, ероша пятерней волосы Гарри. — Потом поймешь. Хотя… Надеюсь, нет. — Северус говорил, что не каждое знание одинаково полезно. Губы Рунила исказила кривоватая улыбка. — Твой Северус очень мудр. Тихо вздохнув, Гарри в который раз подумал, что Рунил Северуса отчего-то недолюбливает, и от осознания этого ему стало грустно. Гарри одинаково сильно ценил обоих и… Одинаково ли? — Пора возвращаться, — вдруг окликнул его Рунил, и Гарри обнаружил друга почти у самой границы облагороженной части сада. — Тебя уже потеряли. Идем. Вскочив и чуть было не получив по лбу низкой толстой веткой, Гарри догнал терпеливо ожидающего его Рунила и доверчиво вложил руку в крупную мужскую пятерню. — Мне немного страшно, — тихо признался он, механически переставляя ноги. Рунил не торопил его, ступая медленно и подстраиваясь под небольшие мальчишеские шаги. — Так и должно быть. — бодро кивнул Рунил, несильно сжимая пальцы Гарри в своей руке. — Просто не забывай, что можешь мне доверять, ладно? — Ладно, — эхом откликнулся тот, мыслями находясь далеко-далеко. Оставшуюся дорогу шли молча.***
— Осмотрелся? — спросили позади, совсем близко. Гарри чисто инстинктивно дернулся в сторону и обернулся, взглядом сталкиваясь с темными опасными глазами. — Сэр? — нервно уточнил Гарри, на всякий случай отступая еще на шаг. Это он его сюда вызвал? Он опасен? Где Рунил? — Как ты юн, дитя. Уже встретил первое совершеннолетие? — Нет, мне… Мне все еще десять, — неуверенно пробормотал Гарри, не зная, куда деть руки. — И я полукровка. Лорд Принц то ли недоуменно, то ли насмешливо приподнял бровь. — И? — Что — «и»? — еще тише уточнил Гарри. — Мой сын тоже полукровка. Хочешь сказать, он слаб? Гарри отрицательно помотал головой. Разумеется, нет. Кто угодно, но не Северус. Он самый умный, и самый талантливый, и вообще… — Сначала думай, — длинный узловатый палец мягко ткнулся Гарри в лоб, — потом болтай. Это мой первый тебе урок. Понял? — Понял, — уязвлено пробормотал Гарри. Лорд Принц тонко улыбнулся и, развернувшись на каблуках, прошел в середину зала. — Несколько правил. Первое, — он поднял вверх указательный палец, — не опаздывать, не терплю невежественное поведение. Второе, — к указательному пальцу присоединился большой, — не молчать, если плохо себя чувствуешь. Я, как ты понимаешь, не человек, мне чужды ваши проблемы. Учись заботиться о себе сам. Лорд Принц качнулся на каблуках, и Гарри завороженно проследил за плавным движением. Нечеловеческая грация. — И, наконец, третье — контролируй свои силы. Как ты мог заметить, в этом зале множество хрупких предметов. Так вот — за все время наших занятий не должен разбиться — а даже треснуть — ни один. Вопросы? Гарри помотал головой. Он все еще слабо понимал, о каких занятиях идет речь. — И перестань дрожать, ты же, в конце концов, наследник рода, — беззлобно укорил его лорд Принц. Но на Гарри, в отличие от того же Драко, такой способ манипуляции действовало редко. Гордость гордостью, а чувство самосохранения — залог долгой и счастливой жизни. Так когда-то сказал Рунил, и Гарри склонен был ему верить. — Так и будешь молчать? Гарри замер, недоуменно глядя на вмиг приблизившегося вампира. — Н-нет, сэр. — О, он дышит, — насмешливо подметил лорд Принц и, вновь молниеносно отступив на несколько метров, кинул ему какой-то предмет, который Гарри, чуть не запутавшись в собственных ногах, поймал только чудом. Опустив взгляд, он с удивлением обнаружил простой вытянутый футляр, обитый темно-синим бархатом. — Ого! — над ухом восхищенно присвистнули, и Гарри вздрогнул, тут же внутренне замирая и стараясь держать лицо. Если Рунил не прекратит появляться так неожиданно — все подумают, что Гарри страдает каким-нибудь психическим недугом. — Открывай быстрее! От волнения зажевав нижнюю губу, Гарри приподнял тугую крышку футляра и замер, во все глаза глядя на… — Палочка? — Твоя первая палочка, — лорд Принц взглянул куда-то поверх Гарри. — Она точно подойдет. — Но, — Поттер пожирал артефакт взглядом, не решаясь, впрочем, прикоснуться, — разве мне уже можно?.. — А кто нам запретит? — усмехнулся лорд Принц и резко взмахнул рукой. — Давай же, не тяни. Облизнув пересохшие от волнения губы, Гарри медленно провел подушечками пальцев по гладкому лакированному дереву и чуть увереннее достал палочку, сжимая в кулаке теплую рукоятку. — Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, — довольно заключил лорд Принц. — Внутри палочки перо феникса, который, кстати, отдал два пера, вместо одного, что само по себе феноменально. Разумеется, два пера — два артефакта. Сестра этой палочки принадлежит тому… -… кто оставил шрам на твоем лбу, — синхронно с лордом закончил Рунил, и в шепот его закралась какая-то беспокоящая дрожь. Гарри молча прокрутил палочку в руках. — Мне мало что рассказывали о том… человеке? Лорд Принц недовольно прищурился и цокнул. Рунил молчал. — Какое упущение… И что же тебе известно? Чувствуя необъяснимую тревогу, Гарри повел плечами, пытаясь сбросить напряжение. Рунил положил руки на угловатые мальчишечьи плечи, его дыхание щекотало волосы на затылке. Кажется, не только лорд ждал ответа. — Его имя нельзя произносить вслух, хотя он уже давно сгинул, убив моих родителей и пытаясь убить меня. Они шумно усмехнулись почти в унисон, вводя Гарри в состояние глубокой растерянности. Ему казалось, что его намеренно путают, задавая странные вопросы и реагируя на ответы неопределенным молчанием. Впрочем, Гарри привык к такому поведению: казалось, люди, вырастая во взрослых, теряли что-то необходимо-искреннее. Будто открытость и честность становились рудиментарными качествами. Раз так, Гарри не хотел расти. — Я расскажу тебе всё, — неожиданно произнес лорд Принц, и Гарри изумленно распахнул глаза и подался вперед. — Всё? — Всё, — лорд тонко улыбнулся. — Но для любого знания есть свое время. Однако… Я склонен к излишней пунктуальности, помнишь? Гарри смущенно улыбнулся. Мыслями он был уже далеко-далеко, представляя, как узнает, наконец, почему умолкают взрослые, замечая Гарри поблизости. Наверное, его больше не попросят уйти наверх, когда будут решаться важные вопросы. А еще, когда все поймут, что Гарри действительно знает всё, он сможет поделиться с Эйлин тайнами дружбы с Рунилом и писем от Северуса. — Не каждое знание одинаково полезно, — тихо напомнил Рунил, и Гарри резко переменился в лице. Точно. Точно. Северус говорил так, и он редко ошибался. — Дети — самые прекрасные создания в мире, — вдруг сказал лорд, глядя в окно, и Гарри показалось, что тот обращается не к нему, а к кому-то постороннему. — У них есть какая-то ненасытная жажда знания, не подкрепленная низменными мотивами. Это удивительно, — лорд Принц усмехнулся и перевел взгляд на мальчика. — Скажи, Гарри, ты хотел бы стать сильнее? Может, мудрее? Гарри настороженно пожал плечами. — А кто бы не хотел? — Верно-верно, — довольно кивнул лорд, сцепляя руки за спиной. — Сейчас ты беспомощен, Гарри, как и все дети. Как и многие взрослые. Но я пообещал исправить это. — Пообещали? Кому? — Твоим близким, разумеется, — он поднял взгляд чуть выше лица Гарри, глядя будто сквозь него. — Ты будешь учиться, чтобы защитить себя. Чтобы выжить. Гарри стиснул в руке палочку. Что это значит? — Выжить?***
— Пожалуйста-пожалуйста, присаживайся. Поддернув подол плотной мантии, Северус сел в предложенное кресло и коротким жестом отказался от подлетевшей чашки чая. Нисколько не обидевшись, Дамблдор сделал глоток из своей чашки, смакуя ягодную сладость на языке, и, по-старчески вздохнув, продолжил: — Очень рад, очень рад. Как поживаешь, Северус? Как учеба? — Защита мастерства через месяц, — ровно ответил тот, подталкивая Альбуса к необходимой теме. Впрочем, старый лис наверняка уже догадался о причине их встречи. — Отличная новость. Уверен, ты выпустишься без проблем, — довольно кивнул Альбус, подманив к себе вазочку с леденцами. — Ты очень талантливый юноша, Северус. Отказавшись уже от конфет, Северус мысленно чертыхнулся — у него совсем не было желания участвовать в его играх — и выдал напрямик: — Я бы хотел работать здесь. Разумеется, если у Вас есть возможность и желание видеть меня в качестве штатного зельевара. Дамблдор причмокнул губами, перекатывая во рту приторно-сладкий леденец, и задумчиво взглянул на Снейпа поверх миниатюрных очков. — Желание, Северус, это очень субъективный продукт сознания, совсем не подходящий для моей работы. Я предпочитаю универсалии вроде «необходимости» и «пользы». Ну конечно, как иначе. Снейп приподнял уголки губ в вежливой улыбке. — Понимаю. — В таком случае, понимаешь и то, что ты мне очень полезен, — Дамблдор добродушно усмехнулся и одним движением руки закинул леденец из вазочки себе в рот. — Не так ли, Северус?