Охота на Арлекина, или тройное сальто над костром

Примечание. Наконец-то я вернулась и продолжаю работу над Арлекином. Глава свежая, работаю ночью, на ошибки и сумбур не обижайтесь, в процессе подправлю. Ваша Arless       Я иду. Где? Не знаю. Я иду мимо незнакомых невероятно высоких зданий, залитых ярким солнечным светом. Мимо людей в странной легкомысленной одежде, мимо уютных скверов, обрамленных густой зеленью. Меня обгоняют диковинные повозки без лошадей, ревущие и сияющие гладкими боками. Я иду, отражаясь в огромных зеркальных витринах. И я совсем другой. Не Арлекин. Не кукла. Не красивый. Настоящий… Здесь меня зовут… — Арлекин! — голос Эдвика вырывает меня из блаженного забытья. Я его, конечно нежно люблю, но такой нехороший каламбурчик вышел… Зеваю и открываю глаза. Уже утро. Будь оно проклято!       Эдвик сидит на кровати и выжидающе смотрит на меня. Ну да, разумеется! После инцидента с Его Чтоб-он-провалился-Преосвященством, Эдвик не придумал ничего лучше, как организовать круглосуточный присмотр за своей «дурацкой куклой». А как это сделать, не возбуждая лишнего любопытства дворцовой челяди? Именно так, как поступает любой нормальный капризный наследник престола — сделать меня личным пажом. То есть переложить на меня часть самых несложных обязанностей Дидре. Отныне я должен будить Эдвика, помогать ему одеваться, прислуживать за столом и… барабанная дробь — присутствовать на его уроках. В том числе и уроках духовного отца. О да, лучший способ защитить овцу от съедения — отправить ее прямо в волчье логово! Однако было решение принца продиктовано его тревогой обо мне, либо он желал проучить меня, оспаривать приказ я не имел права. Все-таки я был собственностью Эдвика, желал я того или нет. И вот, сегодня первый день, как я начинаю исполнять свои обязанности. И начало это не слишком удачное. Я благополучно проспал, и если бы не многолетняя привычка Эдвика просыпаться в определенный час… Дидре не появляется в спальне, безупречно выполняя волю хозяина. Мне срочно надо реабилитироваться… — Ваше Высочество! — покаянно блею я. — А вы сами умеете одеваться? Эдвик с хохотом валится на кровать. Я с достоинством кланяюсь. Утро должно начинаться с хорошего настроения. Я убежден в этом. ***       И продолжаться ближе к полудню, когда наступает время уроков. У учителей Эдвика мое появление вызывает легкое недоумение, выражаемое лишь в соответствии с размером жалования каждого. Ну кто же по доброй воле захочет вызвать неудовольствие самого наследника? Разве только тот, кому это позволено его положением… Но и его пьедестал не так высок, как у юного Эдвика. Уже на первом занятии я понял, что нужен принцу исключительно в качестве партнера по шалостям. Например, на уроке словесности мы изумительно разыграли на наших коленях партию в карты, пока скучный подслеповатый учитель бубнил себе под нос правила написания трехступенчатого предложения со знаками эмоций. А во время науки о живом, корчили друг другу рожи, насколько позволяла мимика и фантазия. Проигрывал тот, кто засмеется первым. Однако, по мере приближения урока духовного просвещения, энтузиазм мой несколько сдулся. Все-таки получить нагоняй от визгливого толстенького учителя Мерекри это совсем другое, нежели от обмотанного портьерами желтоглазого столба, который одним своим прикосновением может всю душу из человека вынуть. Нет уж, этой души у меня и без того чуть да маленько осталось. И я не позволю её отнять! *** — Игрушки следует оставлять в личных покоях, — Преосвященство в своей обычной нравоучительной манере приветствует нас. Словно принц и вправду притащил в классную плюшевую игрушку, а не живого человека. Интересно, а целовал ты кого? Набитую ватой мордочку? А, Преосвященство? Естественно, я не спрошу его об этом. — Арлекин теперь мой паж, — сообщает Эдвик. — Такова моя воля. Отец-Инквизитор прищуривается, но не позволяет себе возразить наследнику. Лишь еле заметно уголки его губ изгибаются, а взгляд проделывает во мне пару смертельных ранений. Да пошел ты, похотливая вешалка!       С поклоном я отодвигаю стул, помогая Его Высочеству сесть за парту. Раскладываю письменные принадлежности и усаживаюсь рядом. — Встать! — рявкает святой отец. Я подскакиваю, успевая порадоваться, что посетил уборную заранее. Вот уж не знал, что благочестивая особа может издавать такие звуки. Принц сморщивает нос. — Уж коли вы, Ваше Высочество затеваете игры, — зловеще шипит Преосвященство, — то не худо бы им иметь правила. И первое из них таково — я не желаю, чтобы ваша игрушка вела себя как ей заблагорассудится, а тем более, оскверняла своим кхм… седалищем мебель в этой классной. В противном случае, я не потерплю ее присутствия здесь. Вам ясно? — Предельно, — холодно отвечает Эдвик. — Арлекин, ты слышал. Я молча кланяюсь своему юному повелителю. Мне не хочется подводить его. В конце-концов чего мне стоит часок потоптаться возле парты? Это совсем нетрудно, правда? ***       Ад! Ад! Ад! Адское пламя сжигает мою поясницу. Ну да, я был идиотом, решив, что часок пролетит легко и не заметно. Этот ужасный урок тянется, как липкая патока. Святой Отец не спеша и обстоятельно опрашивает Эдвика по изученному материалу, затем так же скрупулезно разжевывает новый. В классной душно и скучно. Окна занавешены. Со стен на меня пялятся постные рожи неизвестных мне святых. Кому покровительствуют они? Тем людям, что изувечили меня? Что я делаю здесь? Это не мой мир. Моих богов здесь нет. Я даже не знаю существуют ли они там, откуда я родом. Я вспоминаю свой сон. И сон ли то был или проделки моей памяти? Что показывает мне она? То что было на самом деле, или то, что я, отравленный болью и отчаянием, хотел бы увидеть? Этот солнечный свет, здания, повозки без лошадей… Этого незнакомца в отражении витрин. Но он так похож на меня. Только не такой совершенный. И у него такая светлая беззаботная улыбка… Да, я тоже улыбаюсь, но это не от того, что мне весело. Просто я научился это делать, когда нужно. Для того, чтобы выжить, чтобы хотя бы иметь надежду. Ведь нельзя иметь надежду, лежа мертвым в чане с надписью «Производственный брак».       Эдвик замечает мою унылую физиономию и глазами спрашивает все ли в порядке. У меня не все в порядке. Нет. Но я верен своему господину, и, поэтому, пусть он думает, что это от скуки. Я улыбаюсь и беззвучно шевелю губами, подражая мимике Отца-Инквизитора, произносящего в этот самый момент какую-то речь. Видимо получается похоже, потому что Эдвик дико хрюкает, едва успевая зажать ладошкой рот. — Я сказал что-то смешное? — хищный взор священника приколачивает нас обоих, словно гвоздями. — Нет, Ваше Преосвященство, — отвечает Эдвик, — в носу засвербело, приношу свои извинения… — Правило второе! — провозглашает жабье отродье в сутане, вставая и с какой-то нечеловеческой скоростью подходя к парте принца. — Вы, Ваше Высочество, несете ответственность за дисциплинарные провинности вашей вещи! А поскольку вы не удосужились объяснить ему, что на моих уроках нельзя вести себя неподобающе, то я обязан наказать вас! — Он ни при чем, — огрызается принц. — Я сам засмеялся. — Я похож на идиота? — иронично приподнимает бровь Отец-Инквизитор. — Я думаю, вы и сами заметили бы, что в присутствии Дидре вы не находили мои уроки столь веселыми. — Простите, Ваше Преосвященство, я готов понести наказание, — деревянным голосом произносит Эдвик. Я же, бестолковая кукла, готов умереть от стыда. Из-за меня, проклятого психа, моего дорогого покровителя теперь накажут. Наверное, долговязый заставит его торчать весь вечер в часовне и молиться, как в тот раз, когда Его Высочество надерзил своей тетушке — вдовствующей герцогине. Придется извиняться, или я просто больше не смогу посмотреть Эдвику в глаза. Но прежде чем я успеваю открыть рот, Отец-Инквизитор опережает меня. — Иди сюда, кукла! — от его ледяного пренебрежительного тона у меня защемило в груди. К этому нельзя привыкнуть. Это как боль — терпеть можно, а привыкнуть — нет. Бросив на принца извиняющийся взгляд, я подхожу к тому месту, куда указывает Преосвященство. — На колени, — новое требование повергает в шок не только меня, но и Эдвика. — Но ведь вы меня должны наказывать! — возмущенно кричит он, наблюдая, как я выполняю и этот приказ. — Верно, — соглашается его учитель. — Я и наказываю ВАС. Чтобы впредь вы вели себя, как подобает будущему королю и четко указывали своим подданным их место. — Шире, — кончиком сапога мучитель касается моей ноги, но я теряю всякую способность соображать от охватившего меня страха. В ушах шумит, и я только бессильно наблюдаю, как жесткий, обитый железом мысок вклинивается между моими сжатыми коленями и с силой раздвигает их. Я вскидываю голову. Я хочу рассмотреть его, понять что движет этим чудовищем. На что осмелится он у ребенка на глазах? Он смотрит прямо на меня. Его лицо непроницаемо, только эти ужасные золотые глаза! Отправьте меня на мыловарню, если я не вижу в этих глазах фанатичного огня наслаждения! Как же ему по душе мое унижение! Но чтобы ты ни сделал, ублюдок, я не дам тебе получить удовольствие! ***       О, эти невыносимые зеленые глаза куклы! Ненависть! Чистая ярость, перемешанная со стыдом! Да, мой сладкий источник греха. Ты порождаешь во мне необузданное вожделение, и это не сойдет тебе с твоих нежных ручек. Я так хочу тебя! Юный принц не понимает, какую змею он греет на груди. Он слишком мал, чтобы увидеть твое истинное лицо, прекрасный демон! Но тебе не под силу ввести в искушение меня, как и мне нельзя получить тебя. Но второе — только вопрос времени. И, судя по твоему поведению, недолго мне придется ждать… Не в силах более выносить вида лица, обрамленного шелковистыми прядями, мягких зовущих губ и пронзительных глаз, я хватаю куклу за шею и принуждаю нагнуться. Только одно может помочь мне сейчас победить нечестивые желания… Только одно… ***       Он низко наклоняет мне голову, но краем глаза я успеваю заметить, как рука святого отца извлекает из складок сутаны тонкий длинный предмет с кожаной петлей на конце. Сильные пальцы медленно задирают мою блузу, обнажая спину выше лопаток. Это почти как ласка, лицемерная, отвратительная, невыразимо жестокая! Что-то со свистом рассекает воздух, и кожа на спине взрывается жгучей невыносимой болью. Я не могу вздохнуть, горло сдавило судорогой… Настал твой час, Арлекин! Ты хочешь услышать мой крик, Преосвященство? Нет, я больше не дам ничего этому грязному миру. Ничего вы от меня не получите, сволочи! Снова свист и удар…       Я поворачиваю голову к Эдвику. В его глазах страдание. Спасибо, мой господин, что разделяете эту боль со мной. Пока вы тоже способны чувствовать, я вынесу любое наказание! Я улыбаюсь принцу. Во рту металлический вкус крови от прокушенного языка, но я буду молчать. Любой ценой. Потому что я — Арлекин!