Охота на Арлекина, или тройное сальто над костром

      Едва за нами закрывается дверь королевских покоев, как принц, игнорируя присутствие Дидре, набрасывается на меня с удивительной для его субтильной комплекции силой. — Показывай! — требует он. — Что показывать? — я пытаюсь удержать его тоненькие ручки, вцепившиеся мне в край блузы. — Рубцы! Он снова бил тебя? — Эдвик, кажется по-настоящему в ярости. — Ну, отвечай! — Нет, Ваше Высочество, никто меня не бил, — осторожно говорю я, косясь на гувернера в немой просьбе оттащить от меня наследника. Но принц понимает мой ответ по-своему. — Дидре, выйди. — Не в том дело, мой господин! Его Преосвященство не поднимал на меня руки! — уверяю я. Мда, не самая лучшая идея обсуждать такие темы при посторонних. К счастью, Дидре уже выходит из покоев, повинуясь приказу. Но мои слова лишь усиливают подозрения моего маленького друга. — Что-то произошло, не отрицай. На тебе лица не было… Так, ваш выход, Арлекин. — Батюшки! — вскрикиваю я, хватаясь за щеки. — Я ж его в классе забыл! — Что? — Лицо! И мы с Эдвиком покатываемся от хохота. — Хорошая попытка, — говорит он, отсмеявшись. — Но давай я напомню тебе кое-что насчет верности своему повелителю. Тяжело вздыхаю. Льдисто-голубые глаза Эдвика не примут лжи, но как сказать ему правду? Вот объясните мне, КАК? Попробую что ли опустить подробности, насколько возможно. Пока все эти кошмарные вещи остаются между мной и Отцом-Инквизитором — нет шансов, что Эдвик узнает о них. Я знаю, что у стен есть и глаза, и уши, но думаю, что в присутствии Его Преосвященства они моментально становятся слепы и глухи. Однако, желательно все-таки как можно достовернее передать суть произошедшего. — Его Преосвященство, хоть и допустил сегодня мое присутствие на уроке, — осторожно говорю я, — оно не приводит его в восторг, что он мне и, кхм, убедительно продемонстрировал. Но мы ведь этого и ожидали. — А стоило ли затевать вообще, если потом выходишь белый как смерть? — мудро замечает Эдвик. — Ну, я получил некоторый полезный опыт, — пожимаю плечами я. — Иногда на грабли нужно наступить несколько раз, если с первого раза не дошло. — А со второго дошло, наконец? — интересуется принц. — А как ты думаешь? — Святые небеса, дайте мне терпения с этим человеком! — восклицает принц. — И что мы будем делать дальше? По сердцу моему разливается блаженное тепло. Я — человек. Не кукла, не безымянная тварь. Че-ло-век. И принц столь непринужденно это заявляет, словно так и должно быть. А оно действительно должно так быть. В моем понимании. Да и в общечеловеческом тоже. — Арлекин, ты слушаешь меня? — Да, Эдвик, — рассеянно отвечаю я. — Только не слышишь, — фыркает принц. — У тебя такое счастливое лицо, словно ты узнал, что Отец-Инквизитор кубарем скатился с главной дворцовой лестницы. — Только вообрази, какой бы был грохот! — восклицаю я, стараясь быстрее свернуть со скользкой темы. — Он же весь из железа! — Это точно, — хохочет Его Высочество. — Но довольно, мой хороший! Не хватает, чтобы кто-то услышал какие грешные вещи мы обсуждаем… — Ты первый про него сказал! — возражаю я. — И если это все в подробностях представить… Принц визжит, утопив лицо в подушке. Я утираю проступившие слезы и мечтаю, что окажись мы когда-либо на одной лестничной площадке с Его Преосвященством, я вложу в пинок все усилия, чтобы его гигантская тушка кувыркалась аж до красной бальной залы. Это доставит мне гораздо больше радости, чем самые изощренные его ласки. *** — Ваше Преосвященство, позволите ли ваше благословение? — высокопоставленный чиновник министерства медицины, которому вверено также руководство интересующим меня лечебным заведением, от усердия сгибается пополам и покорно ждет мою ручку для лобызания. Как хорошо, что мое положение позволяет не снимать перчаток. Не слишком приятно, когда тебя пытаются облизывать подобные типы. Как раз из тех, которые не гнушаются и задницами, когда это требуется для карьеры или увеличения и без того немалого достатка.       Брезгливо наблюдаю, как он прикасается пухлыми губами к тончайшей ткани, и моментально отдергиваю руку, едва оказываются соблюдены приличия. А таких здесь полный зал. И каждый не прочь «благословиться». Фе! Отчего-то богомерзкая кукла королевского отпрыска не вызывает у меня такой неприязни, как, так называемое, «приличное общество». Ах, эта кукла! Как некстати она вспомнилась мне посреди пышного приема, на котором меня обязывает присутствовать долг высшей духовной особы и… некоторые личные интересы.       Клянусь своим работодателем, маленькому демону удалось воспламенить мою кровь. А я всего лишь желал проверить, как он поведет себя в определенной… ситуации. Он не разочаровал меня. Я выяснил все, что мне требовалось, а заодно получил массу удовольствия от маленькой чувственной игры с перепуганной живой игрушкой. Дерзость его изумительна! Едва войдя в классную, он был готов к настоящей схватке со мной. Но думаю, я немного разочаровал своенравную куколку. В моих объятиях он трепетал, как пойманная птица, но едва освободившись, сразу же вернул себе прежний воинственный вид.       Однажды, гуляя по монастырскому саду, на одной из дорожек я обнаружил замерзающего воробья. Бедолага лежал на спинке и бессильно моргал, не в силах пошевелить заиндевевшими конечностями. Я не слишком сентиментален, но что-то побудило меня подобрать птицу. Я осторожно подхватил крохотное тельце и направился к трапезной с намерениями оставить птицу в нише теплой от многочисленных печей стены. Воробей, спрятанный у меня в кулаке, часто дышал, а его сердце производило такие вибрации, что я чувствовал их даже через добротную, подбитую мехом перчатку. Он смертельно боялся меня. Однако, едва я дошел до стены трапезной и опустил малыша в одну из ниш, как мерзавец, отогревшийся в моей руке, вспорхнул и кинулся на меня. Он бесстрашно ткнулся мне в грудь, обгадил рукав и улетел по своим делам. Божья тварь (последнее слово, конечно, в моих мыслях несет оттенок больше ругательный). По крайней мере Создателю стоило уменьшить количество сбрасываемого балласта.       Вот и Арлекин — так же. И как же хорошо, что он не летает… Слуги разносят церемониальные кубки с вином. Одного взгляда хватает, чтобы понять — мое отравлено. Очередной недоброжелатель пытается меня подвинуть. Ну-ну! Должно быть, он подзабыл откуда я родом. А вот чье тело примерит одна из наших новых дыб, не составит труда выяснить. По этой части у меня большой опыт, как и в ядах.       Осеняю собеседника священным знамением и залпом осушаю кубок. Теперь дело за малым — поймать в толпе самый пристальный и внимательный взгляд, а особенно тот момент, когда напряженное ожидание сменится недоумением. Самый мой любимый момент. Впрочем, процесс вычисления моего убийцы не отвлекает меня от главного дела. Пока министерский чиновник под шумок не смылся, я должен задать ему пару щекотливых вопросов. Вечер обещает быть интересным. ***       Мне не спится. Чтобы не будить Эдвика, перемещаюсь на подоконник в компании подушки и одеяла. Ночь сегодня лунная. Шпили и крыши дворцовых зданий в снежных одеждах мерцают таинственными бликами в рассеянном серебристом свете. Внизу, по очерченным фонарным светом дорожкам, прогуливается караул с ружьями на плечах и в сопровождении огромных сторожевых псов. Я ни разу не слышал, чтобы эти собаки лаяли. Они обучены молчать. Их дело — настигать злоумышленника и рвать тому глотку, а не пугать. Целесообразно и эффективно. Поэтому я не помышлял о побеге. Эти твари настигнут и прикончат меня быстрее, чем я успею открыть рот в предсмертном крике. Да и куда мне идти?       Мое внимание привлекает карета, останавливающаяся перед королевской часовней. Даже издалека я узнаю жуткий долговязый силуэт. Но Отец-Инквизитор не один. За ним из экипажа вылезает человек много ниже и толще. Он торопливо, в полу наклоне, спешит за священником. Вам, Преосвященство, самому не противно вести дела с такими холуями? Или так противно, что вы предпочитаете это делать под покровом ночи? Хе-хе! Инквизитор и его спутник скрываются в дверях часовни, карета остается ждать. Но, честно говоря, мне не интересно следить за темным промыслом духовного отца королевства. Из того, что я о нем знаю, нисколько не сомневаюсь, что ничего хорошего в этом ночном свидании нет. Даже если оно не касается лично меня. *** — Вы хотите свернуть нашу программу? Но это немыслимо! — Рун Абирус всплескивает пухлыми руками и напряженно следит за моей реакцией. — Хочу, — прямо отвечаю я. — В погоне за наживой, ваш департамент совершенно потерял тормоза. Писк моды! Говорящие игрушки! А вы гарантируете, что эти игрушки не начнут говорить то, чего не следует?! — М-мы прикладываем все усилия, Ваше Преосвященство! — чиновник почуял запах жареного в районе своего зада и стал заикаться. — Мой родной брат лично стоял за операционным столом каждой куклы особой серии и гарантирует, что… — Значит или он вас дурит, или квалификация у него, как у сельского коновала, — недобро ухмыляюсь я. — Я располагаю достоверными сведениями о подозрительном и неблагонадежном поведении одного из экземпляров вашей хваленой «серии». — Н-но, может это — б-брак? — А может и нет, — я загоняю Абируса в расставленный мной капкан, от души наслаждаясь процессом. — Я полагаю, вы сообщите нам серийный номер этой модели, чтобы мы могли изъять её и провести расследование, — приободряется тот. — Не сообщу. И скажите большое спасибо, что я не приказал арестовать весь ваш департамент за поощрение социально опасных экспериментов. — Спасибо! — истерически булькает чиновник, решив, что лучше поздно, чем на костре. — Пожалуйста, — лучезарно улыбаюсь я. — Стало быть, мы с вами постановляем прекратить выпуск этой серии, и постарайтесь донести эту мысль до коллег. Мне некогда беседовать с каждым индивидуально. — А что делать с куклами? — этот вопрос задан самым кислым тоном, каким только можно говорить, печалясь о больших финансовых потерях. — Изъять и уничтожить всех до единой, — просто говорю я. — Но куклы приобретались и весьма состоятельными фамилиями… — Если приказ об изъятии будет подписан мною, — невозмутимо парирую я, — то вам еще и приплачивать будут, лишь бы избавиться от них. Что вы, как маленький, в самом деле! Впрочем, с одной из кукол может возникнуть проблема, несмотря даже на мою подпись… Абирус недоуменно смотрит на меня, затем на лице его отображается ужас. — Его Высочество! Я слышал, что его Высочество приобрел одну из этих кукол! И не хотите ли вы сказать, что она… О, Господи! — Поняли наконец, какие опасные игры вы затеяли? Да, именно за куклой наследника я имел возможность наблюдать и выявить крайне опасные влияния этого существа на невинную душу молодого человека. Все может закончиться очень плохо, а вам предъявят обвинения в государственной измене. И угадайте, где мы будем общаться в следующий раз? — Я понял! Но Ваше Преосвященство, как изъять куклу у Его Высочества? — Абирус заискивающе смотрит на меня. Был бы у него хвост, он бы им вилял. Свиной подошел бы, как родной! — Кто, как не пастырь духовный, берет на себя самые тяжкие проступки своих неразумных чад? — голос мой кроток, но намек яснее некуда. — Благословите, святой отец! Мы окажем всяческое содействие! Может быть письмо Его Величеству с ходатайством… — Вам мало проблем со мной? — иронично спрашиваю я. — Вы готовы сказать самому королю, что произвели игрушку, которая своим поганым языком растлит его дитя? Вы сдурели, дорогой мой! Благо я сижу на своем месте и могу решать эти вопросы, оберегая покой королевской семьи от таких идиотов, как вы. — Никто не сравнится с Вами, Ваше Преосвященство! — Это верно, — благосклонно киваю я. — А если вы хотите содействовать мне, то мое распоряжение таково — мне понадобится одна из изъятых кукол. Мужского пола, приличной комплекции и хорошо вышколенная. После того, как она выполнит свою миссию, я позабочусь о ликвидации. Теперь можете идти.       Абирус ретируется до того, как моя рука оканчивает знамение. Я с удовольствием потягиваюсь. Время отдохнуть, пока служба инквизиции доставляет с ветерком исполнителя и заказчика очередного неудавшегося покушения. На кого у вас рука поднимается, грешные свиньи? На верного слугу господнего, оберегаемого духом святым… ну или врожденным карийским иммунитетом к ядам. Но в принципе, это одно и то же.