3. Долгая ночь
23 октября 2014 г. в 22:35
— Больно? — участливо интересуется принц, пока вызванный в его покои доктор с помощью пинцета и ножниц осторожно снимает швы с моих губ.
Разумеется, мне больно, но я отрицательно мотаю головой. Жалости мне не нужно ни от кого из них. Дидре занимается веревками, которыми Бантольд от души меня скрутила.
Принц вынимает из ящика склянку с пилюлями и удивленно их рассматривает.
— Зачем они? — требовательно спрашивает он у доктора.
Я умоляюще смотрю на врача. Он слегка кивает, давая понять, что разделяет мои взгляды о ненужной для молодого человека информации.
— Куклам этой серии требуются средства для поддержания их привлекательного внешнего вида и жизненного тонуса. Пилюли благотворно влияют на состояние их кожи, зубов и волос, а также замедляют процессы старения, позволяя кукле радовать своего обладателя долгие годы.
Доктор замечает, как я морщусь от фразы «долгие годы», но никак не комментирует. Он вынимает последнюю нитку и кладет её в металлический лоток на своих коленях.
— Ваше Высочество, не будете ли так любезны передать мне флакон? Вашему приобретению необходимо принять лекарство.
Беру из рук доктора пилюлю и стакан воды. Наконец-то, хоть горло промочу. Принц видит, как жадно я пью и распоряжается подать в покои ужин для него и для меня. Лакей бросается выполнять приказ. Доктор собирает инструменты и с поклоном удаляется. В покоях остаемся мы с принцем и Дидре, который, вероятно, должен неотступно находиться при наследнике.
Принц уже переодет в не менее роскошный, но уютный домашний костюм. Он садится на кровать и показывает мне на пуфик у своих ног. Я послушно перебираюсь туда.
— У тебя есть имя? — спрашивает он.
Имя? Это что-то такое из прежней жизни, той где я был личностью, а не игрушкой. Нет, здесь у меня нет имени.
Я хочу ответить отрицательно, но тут меня посещает озорная мысль.
— С позволения Вашего Высочества, я хотел бы, чтобы меня звали Арлекин.
— Странное имя, — задумчиво произносит принц. — Что оно значит?
— Оно значит, что я целиком и полностью принадлежу вам, Ваше Высочество, и ваши желания — это мои желания. Я приложу все усилия, чтобы вам не пришлось скучать в моей компании.
— Я не возражаю, — позволяет принц. — Правда, мне кажется, что у этого имени есть и ещё какой-то смысл. Поскольку, как ты сказал, ты принадлежишь мне, можешь называть меня Эдвик, но только наедине — Дидре и другие гувернеры не считаются.
— Как прикажете, Ваше Выс… Эдвик…
— Да, правильно, — улыбается принц. — Так я разрешаю называть себя друзьям и близким.
— Вы хотите, чтобы игрушка была вашим другом? — против воли мой тон оказывается сдобрен доброй долей иронии.
Эдвик смотрит на меня своим мудрым взрослым взглядом, а затем берет мою руку в свою.
— Ты показался мне достаточно разумным и своевольным, чтобы не быть просто игрушкой. Слуга? Но слуги мне не нужны — во дворце их полно. Поэтому я предлагаю тебе отношения в таком качестве. Ведь другом быть намного приятнее, чем слугой, не правда ли?
— Правда, — признаю я с улыбкой.
— Но учти, — Эдвик сдвигает брови, — если ты выбираешь мою дружбу, упаси тебя Господь от мысли предать меня. Сколь милосерден я к своим друзьям — столь безжалостен я к своим врагам.
Принц он и есть принц — он должен быть львом, хотя лицом и телом — сущий котенок, думаю я. Вместо ответа я подношу руку Эдвика к губам и целую один из драгоценных перстней на его пальцах.
— Я рад, что не ошибся, выбрав тебя, — говорит он.
***
Мои покои встречают меня привычной тишиной и уютными сладкими запахами благовоний. Снимаю тесный головной убор и позволяю волосам рассыпаться по спине после долгого трудового дня. Предупредительные послушники уже приготовили для меня горячую ванну, возле которой на столике, на белой полотняной салфетке меня ожидает бокал терпкого вина.
Разожженные везде свечи не коптят, но я чувствую, что мне душно. Поспешно ослабляю тугой воротничок и снимаю сутану. С этого мгновения и до утра, я просто — Айдэ Енакарра, а не «Ваше Преосвященство». Однако, мысли о сегодняшнем не идут из головы.
Я недостаточно отчитал Его Высочество за пропуск мессы, что, безусловно, следует считать моей провинностью, как его духовного наставника. Принц взрослеет, а попустительство его безалаберному отношению к королевскому долгу может в конце-концов вылиться в крупные неприятности для престола. И если бы дело в одном только опоздании! Его покупка… Эта кукла из магазина игрушек!
Наследник растет, но ему рано думать о таких вещах, а тем более приобретать подобные приспособления. Ему всего двенадцать… В его возрасте, необходимые телу потребности должно разрешать собственными руками, а не прибегать к услугам нечистых отродий. Он ещё слишком невинен для… Далее мои мысли приобретают ещё более тревожный оборот. И не без причины.
Его кукла смотрела на меня как-то слишком… осмысленно. Более того, я хорошо умею читать лица, а в этом лице я отчетливо заметил насмешку и… ненависть. Нет, не ко мне лично. Вообще ненависть. Эта кукла испытывает ненависть ко всему, что её окружает. Она коварна и расчетлива и может представлять опасность для юного наследника. Мне стоит поговорить с Дидре, который, кажется, больше пытается потакать всем капризам мальчишки, нежели оберегать его, как того требуют его обязанности гувернера. Мне следует основательно напомнить ему о его прямом долге, и о том, что неисполнение его будет сурово наказано.
Беру бокал и медленно осушаю его, чувствуя, как хмельное тепло распространяется по телу. Теперь можно принять ванну. После вина вода кажется не столь обжигающей, хотя от неё идет пар…
Черные нити, пересекающие розовые мягкие губы. Злые зеленоватые глаза, шелковистые волосы, чересчур длинные для порядочного человека. Нежная кожа. Эта игрушка — настоящий сосуд греха. Черные нити… Черные нити…
Непристойные мысли бродят у меня в голове. А это была довольно неплохая идея — насчет их производства. Благонравным гражданам необходимо освобождаться от неизбежно накапливающихся грехов и порочных желаний. Увы, каким бы ни был человек, его природе свойственна тяга к грязи, что без сомнения является частью божественного провидения, ниспосылаемого нам, дабы испытать каждого и в конце его жизни открыть ему дорогу либо в Светлый Чертог, либо в Пламенную Бездну. Но ради блага людей можно дать им возможность расставаться со скверной безопасно для их бессмертных душ. Чтобы не пачкать юную деву, либо благородную матрону своей похотью, мужчине следует воспользоваться не имеющей души куклой, таким образом не затронув ничьих светлых чувств и избавляясь от греховных искушений быстро и без сожаления.
Такова официальная позиция нашей священной церкви относительно этих существ. Мы инициировали создание специальных служб по отлову человекоподобных из низших миров, а кроме того, дали правильное направление трудно контролируемому развитию так называемого «искусства врачевания», учредив специальные больницы, где низшие адаптировались к потребностям и вкусу наших граждан. Таким образом, мы решали и проблему тяги к бессмертию у людей, ибо есть великое преступление перед Господом нашим — стремиться уподобиться ему в бессмертии и могуществе.
Я устраиваюсь в ванне. Благодатное тепло окутывает меня. Воистину, бог награждает меня за сегодняшние труды… Если бы не одна небольшая проблема, кроющаяся в сладких губах, перечеркнутых черными линиями. Впрочем, я сейчас — просто Айдэ Енакарра, и Господь будет снисходителен к небольшой слабости его самого верного слуги… На столике стоит флакон с душистым цветочным маслом. Мне надо всего лишь несколько капель, которые я растираю между ладонями. Теперь ничто не помешает мне в подробностях представить, как может выглядеть тело куклы с лицом невинного ангела и глазами демона-искусителя, а заодно избавиться от излишнего давления в чреслах.
***
Ночь я провожу на лежанке, устроенной для меня в ногах постели Его Высочества. И эту постель я нахожу куда более удобной, нежели постамент в магазине с брошенной на него на ночь подушкой или (не к ночи будь помянута) больничная койка с продавленным матрасом и решеткой, столь жесткой, что, кажется, ты лежишь на камнях. С непривычки мне не спится. Я лежу на животе и смотрю в окно, где в черном морозном небе сверкают жирные яркие звезды. Мне вдруг вспоминается, что там, откуда я родом, таких звезд нет. Небо слишком грязное. Почему? Этого я уже не помню.
Осторожно трогаю дырочки от швов — они уже начали затягиваться. Утром от них останутся лишь мелкие красные точки, которые позже исчезнут совсем. Я помню, как затягивались на этих пилюлях швы после операций. А то, чего мне не полагалось природой, приживалось и функционировало, словно было со мной от рождения. Они даже несколько раз устраивали проверки ЭТОГО. Вот чего я предпочел бы не помнить никогда.
Меня насильно распинали на кресле с подножками, а затем предметами имитирующими мужской половой орган долго и обстоятельно испытывали чувствительность и глубину… кхм… отверстия. И, черт побери, оно было и чувствительным и глубоким!
Воспоминания о том, как я содрогаюсь в пароксизмах оргазма от противоестественной стимуляции, заставляют мое лицо гореть огнем. Понимал ли принц, что на самом деле он покупает? Друга ли, как он сказал, или игрушку на будущее? Даже из чувства самой искренней благодарности, я не хотел бы пригодиться ему в этом качестве. Но если этот день настанет, я постараюсь бросить пить эти проклятые пилюли, чтобы тело мое отторгло все чужое, и моя искусственная привлекательность пропала, сделав невозможной телесный контакт между мной и принцем.
Но до этого всего ещё очень далеко. Я слышу мерное дыхание мальчика.
«Вы опоздали к вечерней мессе, Ваше Высочество». До чего противный этот их Великий Отец-Инквизитор. Что плохого ребенок-то сделал? В моем представлении, дети должны хотеть играть, а не слушать нудные призывы жить праведно…
Тут, как назло, у меня зачесалось в… отверстии. Вот пакость! Короче, чья бы корова о праведности мычала, а ваша бы, Отец-Инквизитор, помолчала. При таком сильном влиянии церкви, разве разрешалось бы такое бесчеловечное обращение с людьми без её одобрения? Нет, конечно. Значит, чем-то эти похищения церкви выгодны. Может быть, организаторы всего этого отстегивают святым отцам неплохой процент с продаж живых игрушек.
Я не знал или не помнил значения последнего слова в титуле Отца-Инквизитора, но отчего-то оно представлялось мне связанным с очень неприятными вещами. Крайне неприятными. По правде сказать, от него просто разило какой-то гадостью! Думаю, мне не стоит игнорировать предупреждение собственного разума. Лучше держаться от Его Преосвященства подальше, тем более мне очень не понравилось, как он меня разглядывал. Я никогда не видел, чтобы покупатели в магазине Бантольд так разглядывали даже очень понравившихся им кукол. Может я себя накручиваю — сказывается дорога, холод и общее утомление, но сейчас я все явственнее понимаю, что Преосвященство наслаждался моим видом.
Недоумение сменяется злостью, и я обещаю себе хорошенько наподдать этому фонарному столбу по его квадратной шапке, если он ещё раз ТАК на меня посмотрит. Обещание выглядит смешным, но даю я его себе на полном серьёзе. Я закрываю глаза и вижу образ Арлекина. В руках у него увесистая дубинка, и шут поигрывает ей с недоброй ухмылкой.