Султанские пленники, или Необыкновенные приключения японцев в Стамбуле

Шехзаде Селим трясся в карете всю ночь. Новость о болезни матери стала для него ударом куда более страшным, чем попытка убийства Нурбану-султан. «О, Аллах!» — про себя молился шехзаде, — «спаси и сохрани Хюррем-султан!» Он стал стучать в стенку кареты: — Давай быстрее, остолоп! Чего встал на дороге? Карета снова тронулась с места. Вот, наконец, вдали появились башни дворца Топкапы. Вытерев глаза, Селим вышел из кареты и подошёл к воротам. Увидев плачущую Михримах, он понял, что дело серьёзное. — Михримах! Сестричка! — шехзаде кинулся к женщине и обнял её, — Я получил дурную весть и сразу приехал сюда. Что с нашей мамой? — Говорят, её болезнь прогрессирует и ей осталось недолго… Лекари, приглашённые Клахой-агой, Фахрие-калфой и Сюмбюлем-агой, делают всё, что в их силах, для того, чтобы временно снять симптомы, но от этого не легче… Шехзаде отпустил сестру и пошёл в покои матери. В дверях он столкнулся с Ками-пашой. Глаза парня опухли от слёз и были красными. — Паша, ну что? Как наша госпожа? — Селим заметно нервничал и переживал за мать. — Плохо, шехзаде. На её теле… появляются всё новые и новые нарывы. Я бы не советовал вам на такое смотреть… не приведи Аллах… — паша расплакался. Селим положил руку на его плечо, как бы успокаивая, и вошёл в покои матери. Хюррем-султан лежала на кровати, бледная и грустная. Около неё хлопотали Фахрие-калфа и Эсма-хатун, предлагая воду и еду, но она не хотела ни пить, ни есть. Увидев на пороге своих покоев шехзаде Селима, хасеки немного оживилась. — Селим, мой храбрый лев, — Хюррем-султан встала с постели и, пошатываясь от слабости, подошла к сыну, — Сколько боли у тебя в глазах… — Как же ей не быть, мама? Я как узнал о вашей болезни, сразу побросал все дела и к вам! — Сынок, — хасеки грустно улыбнулась, — Мне осталось жить совсем недолго. Обещай, что не будешь враждовать с шехзаде Баязидом, он же всё-таки твой брат! И позаботься о Михримах, ей без мужа тяжело с двумя детьми! А как без меня Хюмашах будет? Она будет переживать больше всех! — У неё есть надёжная опора, и это Мана-паша. С ним она справится с любым горем, с любым ударом судьбы! — Я знаю, но всё равно обещай, что позаботишься о сестре и племянниках! — Я клянусь, что с их головы не упадёт ни один волос! Иначе провалиться мне на этом месте! — Вот и хорошо. — Хюррем-султан снова почувствовала слабость во всём теле, — Иди к себе, мне что-то нехорошо… — она снова опустилась на кровать. Состояние хасеки ухудшалось с каждым днём. Лекари теперь круглосуточно не отходили от покоев госпожи, и она уже не позволяла впускать к себе никого, кроме детей, слуг и султана Сулеймана. Лекари делали всё возможное, чтобы поддержать её жизненные силы, но они иссякали с каждым часом. Хюррем-султан уже с трудом вставала с постели, и каждый шаг для неё был пыткой. Лекари сообщили султану Сулейману, что госпоже осталось всего несколько дней, и правитель не стал этого скрывать, ни от детей, ни от пашей, ни от беев, ни от слуг. Дворец Топкапы превратился в море слёз: все переживали за здоровье и жизнь великой Хюррем-султан, хотя и знали, что её уже не спасти.