Султанские пленники, или Необыкновенные приключения японцев в Стамбуле

Этой ночью Хюррем-султан увидела странный сон. Ей снилось, что она, как в былые времена, спала рядом с султаном Сулейманом в его покоях. Вдруг на балконе появился яркий свет. Хасеки открыла глаза, чтобы узнать, что происходит, и вышла на балкон. Прямо на неё летел огненный дракон и своим огнём пытался испепелить её. Хюррем-султан пошатнулась от слабости и упала на пол. И именно в тот момент хасеки оказалась в объятиях мужа. — Хюррем, что с тобой? Может, позвать лекаря? — Сулейман, — слабым голосом сказала хасеки, — Сегодня мой последний день… Я слышала, что ты построил мечеть не так давно… Исполни моё последнее желание… — Нет, Хюррем, не говори так, — султан еле сдерживался, — Я вытащу тебя из лап этой болезни, чего бы мне это ни стоило, вытащу! — Сулейман… Я хочу быть похороненной… в этой мечети… рядом с твоим сердцем… Султан отказывался верить в слова жены. Мысль о том, что он видит её в последний раз, тяготила его душу и разрывала сердце. Чтобы скрыть слёзы от Хюррем-султан, правитель вышел из её покоев и грустно огляделся. Он не мог признать, что бессилен перед болезнью хасеки и что вскоре этот недуг заберёт её навсегда. Султан из-за прилива слёз даже не услышал, как его окликнули: — Повелитель, Вам плохо? Султан обернулся и увидел Ками-пашу. Вид у того был не самый лучший: воспаленные и заплаканные глаза говорили сами за себя. — Вы даже не представляете себе, как! Хюррем-султан сказала мне такое… — Повелитель, не молчите! — паша начал терять терпение, — Что же такого госпожа вам сказала? — Она сказала, что… что… сегодня… её последний день… Она видела сон… в котором сгорела от пламени дракона, — султан не выдержал и дал волю слезам на глазах удивлённого паши. — Повелитель, вы можете мне поверить, я знаю, что такое терять дорогих людей… Хюррем-султан как почувствовала, что ей осталось недолго, этот сон был для неё предвестником… Поэтому в Ваших силах сделать так, чтобы последний день жизни госпожи прошёл в радости, рядом с родными и близкими ей людьми… — паша и сам еле-еле сдерживал слёзы. Султан вытер глаза и посмотрел на Ками, а тот, в свою очередь, опустил голову, словно боясь, что его отчитают за невольную дерзость. — Пожалуй, вы правы, паша. Я немедленно разошлю письма всем пашам и беям, а также детям и внукам. — Я более чем уверен, что госпожа будет рада увидеть всех родных… С Вашего позволения, — паша вежливо поклонился и ушёл к себе в покои.

***

С самого утра Хюррем-султан готовилась к своему последнему ужину с родными и близкими. Фахрие-калфа приготовила её любимое зелёное платье, Эсма-хатун принесла её изумрудное кольцо, которое ей много лет назад подарил султан Сулейман, и небольшую, но роскошную диадему. В покои госпожи вошёл Клаха-ага. — Вы готовы, госпожа? — Подожди за дверью, я ещё не совсем готова, — слабо ответила хасеки. Клаха поклонился и вышел. Хюррем-султан грустно оглядела свои покои, словно прощаясь со всем, что её окружало все те годы, проведенные в этом дворце. Она выдохнула и сказала: — Я готова. Мы можем идти. Хюррем-султан вышла из своих покоев в сопровождении Клахи-аги и Фахрие-калфы и направилась в дворцовый сад. Там уже были Селим и Баязид, Хуриджихан-султан, Михримах-султан, Хюмашах и Осман, шехзаде Мурад, фаворитки Селима и Баязида Нурбану и Дефне, внучки повелителя Эсмахан, Шах и Гевхерхан. Хасеки заняла своё место рядом с повелителем. Все сидели за большим столом, разговаривали друг с другом, улыбались, как ни в чем ни бывало… Ничто не предвещало беды, как вдруг Хюррем-султан побледнела, схватилась одной рукой за грудь, как будто почувствовала что-то плохое и необратимое, а другой сжала руку султана Сулеймана. Правитель всё понял и, взяв Хюррем-султан под руку, направился во дворец. Хасеки была уже никакая и с трудом могла передвигаться. Слуги и наложницы, увидев султана, поклонились. У входа в покои повелителя Хюррем-султан уже не стояла на ногах, и Сулейман на своих руках донёс жену до кровати и велел позвать лекарей. Прошло несколько минут… — Что происходит? Почему до сих пор не явился лекарь? — султан Сулейман начал терять терпение. — Скоро должен подойти, повелитель, — поспешил успокоить его Клаха. — Иди и поторопи его! — не унимался правитель. — Как прикажете, — парень поклонился и вылетел из покоев повелителя. Клаха мчался по коридору, вытирая слёзы. Он хотел во что бы то ни стало найти врача, чтобы тот хотя бы на несколько часов продлил жизнь госпожи. Пробегая мимо того крыла, где располагался гарем, парень увидел Ками и Ману, оживленно болтающих друг с другом. «Наверняка своих жён обсуждают, пока повелитель плачет от горя, а Хюррем-султан тает на глазах!» — подумал Клаха и подошёл к ним. Завидев его, оба паши прервали разговор. — Что с тобой, Клаха? — спросил Мана-паша. Было видно, что он не догадывался, что происходит. — На тебе лица нет! — Глупо спрашивать, когда во дворце настроение у всех и так паршивое! — резко осадил друга Ками-паша. Его рассердили слова Маны, в которых сквозила нотка бестактности. — Как себя чувствует Хюррем-султан? — Она… она умирает, — всхлипывая, ответил Клаха, — Она уже… не в состоянии была дойти до покоев повелителя сама… И лекаря, как назло, нигде нет… — Хюррем-султан… ещё жива? — Жива, но совсем плоха, ей осталось буквально несколько минут… Оба паши бросились к покоям повелителя. Стражник сказал, что султан хочет провести с хасеки последние мгновения, и парням ничего не оставалось, как подчиниться и ждать снаружи.

***

Султан Сулейман смотрел на неподвижно лежащую жену и едва сдерживал подступающие слёзы. Он понимал, что это последние минуты её жизни, и ничего не мог сделать. Наконец Хюррем-султан повернула голову и слабым, хриплым голосом проговорила: — Сулейман… Я ухожу… — Хюррем, не оставляй меня… — султан уже не скрывал эмоций. — Много лет назад ты написал мне стихотворение. Прочитай его для меня в последний раз… Султан начал читать, ибо последняя просьба жены для него была святым делом. И вдруг Хюррем-султан хрипло, со стоном вздохнула и отвернулась. В этот момент во дворце и дворцовом саду всё замерло. Гюльфем-хатун стало не по себе: она поняла, что ничего уже нельзя изменить. Горло Маны-паши перехватило спазмом, и он не мог выговорить ни слова. Сердце Ками-паши сковало болью. Из глаз Михримах-султан градом хлынули слёзы. Над Стамбулом и его окрестностями нависли грозовые тучи: даже природа чувствовала неладное. Тем временем султан Сулейман завершил чтение любимого стиха хасеки. А Хюррем-султан снова обернулась лицом к мужу, тихо вздохнула, и её глаза закрылись. — Хюррем… — позвал её повелитель, но она не отзывалась, — Хюррем! Правитель заключил тело жены в объятия и разрыдался. Хасеки Хюррем-султан не стало.