Султанские пленники, или Необыкновенные приключения японцев в Стамбуле

После приёма, прошедшего в покоях султана Сулеймана, Хидэ-бей вышел в коридор и направился в свои покои. Встретить своих давних знакомых и коллег по цеху он никак не ожидал. В коридоре его нагнали Ками и Мана. — Матсумото, ты… как тут вообще оказался? — Да напился, как чёрт, на афтепати после концерта — а проснулся на торговом корабле, в этих тряпках, — Хидэ жестом показал на свою одежду, — и с кучей неизвестного барахла и неизвестных людей… Кстати, а у султана дочка… ниче такая! — Мистика какая-то… — протянул Ками. — А вы тут как? — Да мы тут уже несколько месяцев! Также с Клахой и Маной нажрались, сели Великолепный век смотреть, потом на корабле решили прокатиться… а проснулись связанными на османской галере. — Мдааа… — протянул Хидэ-бей. Паши удалились. Матсумото был ошарашен происходящим. Но не успел он прийти в себя, как его окликнули: — Хидэ-бей! К парню медленной, плывущей походкой приближалась Михримах-султан. Хидэ поклонился. — Госпожа… — Вам у нас всё понравилось? — Да, я всем доволен. Блюда, поданные к столу, были просто восхитительными, напитки потрясающие… Приём организован достойно. — Я рада, что вы довольны, Хидэ-бей, — улыбнулась Михримах, — Я вижу, вы устали с дороги? — Да, есть немного… Я хотел бы прогуляться перед тем, как осмотрю свои покои. — Пойдёмте в дворцовый сад. Там хорошо, свежий воздух… Хидэ и Михримах шли по садовой тропинке и мило беседовали. Впервые за столько лет луноликая госпожа искренне и открыто улыбалась. Она была выдана замуж против своей воли, но теперь, когда её муж умер, сын подрос, а дочь выросла и сама вышла замуж, она поняла: пришло время жить для себя. Шутки японского бея заставляли Михримах-султан смеяться без остановки. Во дворец она вернулась в отличном настроении. Хюмашах удивилась: она привыкла видеть мать грустной и практически никогда не улыбающейся. Не менее удивлён был и Мана-паша. — Михримах-султан, что с вами? — осторожно поинтересовался он. — Да всё хорошо, паша! — ответила султанша, продолжая улыбаться. — А что, что-то не так? — Что вы, госпожа?! Просто я рад видеть вас в хорошем настроении, ведь… — Мана опустил голову, боясь произнести то, что вертелось у него на языке. — Что, Мана-паша? Договаривайте! — Ведь вы никогда не улыбаетесь… Простите, что я позволил себе такое сказать. — Вы всё верно заметили, паша. Со смертью Рустема-паши и Хюррем-султан… я и забыла, как это — улыбаться… — Михримах-султан покинула покои, оставив Ману и Хюмашах вдвоём. Адмирал догадывался, в чём была причина такой перемены, но озвучивать не торопился: а вдруг он ошибается? В голове всплыли слова Хидэ: «А у султана дочка… ниче такая!» Мана спешно вскочил, поклонился Хюмашах-султан и вылетел в коридор. Вбежав в свои покои, он протараторил: — Пацаны, вы не поверите! — Мана, приди в себя и скажи, что происходит, — спокойно сказал Клаха. — Короче… Сегодня Михримах-султан пришла к нам с Хюмашах-султан в покои в таком настроении, в котором её за последние… чёрт знает сколько лет не видел никто! Она улыбалась так, как никогда раньше! — Может, она выпила лишнего у повелителя в покоях? — спросил Ками, — или за шехзаде Селимом допивала? Парни засмеялись, но Мана тут же посерьёзнел и продолжил: — Да в том-то всё и дело, что нет! Насколько я знаю, не так давно умер Рустем-паша… — И хвала Аллаху! Ты же помнишь, как лежал тут и не мог пошевелиться, а только спал? — Забудешь такое… Так вот: Михримах-султан и до этого всегда была печальной, а после смерти Хюррем-султан и вообще впала в чёрную депрессию… А сейчас её как подменили! Парни переглянулись и не знали, что и думать. Но тут за дверью раздались шаги и какой-то шорох. Покои Михримах-султан находились рядом с покоями Маны-паши, и он высунул голову, чтобы узнать, что происходит. — Госпожа, вам письмо. — стражник отдал свёрток женщине. — А от кого, не известно? — Нет, госпожа. Отправитель пожелал, чтобы я не говорил его имя. Прочтите, и узнаете всё сами. Мана-паша закрыл дверь и сказал: — Пацаны, только что Михримах-султан получила письмо от человека, пожелавшего остаться неизвестным. — Таак, вот это уже интересно… — Ками-паша поправил прядь волос, — Странные письма от неизвестного человека, рот до ушей весь день… Что-то тут не то! — Вот и я о том же!

***

А тем временем Михримах-султан развернула присланное письмо. Прочитав его, она снова улыбнулась. «Госпожа луны и солнца, певчая птица, залетевшая в моё окно, море, ласкающее волнами песок, достопочтенная Михримах-султан! С тех пор, как я прибыл сюда и попал на аудиенцию сначала к вам, а после — к нашему государю султану Сулейман-хану Хазретлери, вы навсегда поселились у меня в душе и сердце! Только сегодня, гуляя с вами по дворцовому саду, я понял, насколько сильно я люблю вас! Ваш образ и сейчас стоит перед моими глазами. Я буду ждать вас завтра в дворцовом саду возле лаврового дерева, ибо я знаю, что вы любите лавр! Если вы мне откажете, то я или уеду навсегда, или умру от горя.» Султанша читала письмо вслух, расплывшись в улыбке, и даже не подозревала о том, что за дверью стоит Ками-паша и подслушивает. Она решила не отказывать настойчивому «поклоннику» и, позвав к себе служанку, сказала: — Гюльбахар, приготовь моё любимое красное платье. Завтра я иду в дворцовый сад. А то стены этого дворца сведут меня с ума, ведь после смерти Рустема-паши и Хюррем-султан здесь давно не было празднеств и давно не слышно смеха… — Слушаюсь, госпожа. Ками отскочил от дверей покоев Михримах-султан, забежал к Мане и сказал: — Пацаны, это труба! — Что случилось? — вскочил Мана, — Ты что-то узнал? — Да! Письмо, которое получила Михримах-султан, оказалось любовным посланием! Но этот человек и в письме не раскрыл своё имя! Похоже, госпожа влюбилась, раз так ведёт себя! Он назначил ей свидание в дворцовом саду возле лаврового дерева, которое она очень любит! И, знаете, у меня есть соображения насчёт того, кто этот человек… — И кто же? — спросил Клаха. — Скорее всего, это Хидэ. Но я не уверен, поэтому предлагаю завтра пойти всем вместе в дворцовый сад вслед за госпожой и всё выяснить. Парни разошлись по покоям. А Михримах-султан снова перечитала письмо. На душе у неё было так тепло и приятно, как не было с момента её свадьбы и рождения старшей дочери. Она и раньше позволяла себе слабости и порывалась развестись с нелюбимым мужем, но Хюррем-султан и султан Сулейман были против. Только смерть Рустема-паши, подстроенная ей самой, освободила луноликую госпожу от этого непосильного бремени. Сейчас она снова стала улыбаться и её лицо не было таким печальным. Михримах-султан влюбилась.