***
На следующий день о том, что произошло в покоях повелителя, говорили все: слуги и наложницы в гареме, стражники и калфы. Хюмашах-султан и Мана-паша были в шоке. — Ну ничего себе! Михримах-султан, а почему нам не сообщили? — Просто… Я подумала, что так будет лучше для вас обоих. Хюмашах ещё нельзя волноваться, а вы, паша, и так плохо спите… — С повелителем всё в порядке? — Да! Если бы рядом не оказалось Ками-паши и Хидэ-бея, то… По нашему повелителю уже бы совершали похоронный намаз. — луноликая вышла из покоев, оставив Ману и Хюмашах наедине. В этот момент проснулись маленькие Ахмет и Сальха. Мана взял их на руки и не хотел отпускать: уж больно тяжело они ему достались. — Они так на тебя похожи! — улыбнулась подошедшая сзади Хюмашах-султан, — Так смотрят на тебя! — Ты не совсем права: на меня похожа только Сальха. Ахмет — твоя копия. — Вы — моё счастье, — Хюмашах поцеловала детей, — Мана, спасибо тебе за них! — Это тебе спасибо за них! Хотя все страшные и неприятные моменты были уже позади, тревога не отпускала Ману. Он страшно боялся навредить малышам и поэтому относился к ним с осторожностью. За здоровье своей дочери он волновался больше всего: Сальха плакала без остановки, в то время, когда Ахмет был абсолютно спокоен. — Хюмашах, я не знаю, что с ней и как ещё её можно успокоить! — Я пойду за лекарем, а ты просто покачай её, может, уснёт… Хюмашах выбежала из покоев. Но с её уходом малышка расплакалась ещё громче. На детский плач в покои Маны примчались Клаха, Ками и Хидэ. — Что, так и не успокаивается? — Уже не знаю, что и думать! Может, она заболела… Хюмашах за лекарем побежала, меня с ней оставила… Спустя какое-то время Хюмашах-султан вернулась с Зейнеп-хатун, которая осмотрела малышку и сказала: — Слава Аллаху, Сальха-султан абсолютно здорова! Почаще держите её на руках — и она совсем успокоится. Дождавшись, пока Зейнеп уйдёт, Ками подался к Мане и зашептал: — А это всё твоё беспокойство, Мана! Дети это чувствуют! Особенно девочки… Так что возьми себя в руки! — Да как тут не беспокоиться? Хюмашах едва не умерла, у тебя рука перевязана, повелитель стал сдавать плюс это ночное покушение… Шехзаде Селим и шехзаде Баязид враждуют, не знаю даже, к чему это приведёт… — Да что ты заморачиваешься по таким поводам, в самом деле?! Сейчас у тебя на первом месте должны быть твои дети! А остальные заморочки брось! Всё позади: я жив, хоть и ранен, Хюмашах-султан здорова, повелитель идёт на поправку! А насчёт шехзаде не парься: у них это с детства заведено! — Не знаю… Может, ты и прав… — паши обнялись. Мана снова посмотрел на дочку. Сальха уже утихла и спокойно спала на руках у матери. Паша решил: хватит с него нервных срывов! Иначе это негативно скажется на здоровье детей и на его собственном.***
Вражда между Селимом и Баязидом обострялась с каждым месяцем. Они не могли мирно разговаривать друг с другом, отпускали взаимные колкости, а иногда даже бросались друг на друга с саблями. В своё время Мустафа и Джихангир пытались их остановить, но у них не получалось. Теперь за дело взялась Михримах-султан. Она позвала к себе Ками и Ману и сказала: — Нужна ваша помощь. Шехзаде Селим и шехзаде Баязид уже давно не ладят друг с другом… — Это плохо, госпожа, — покачал головой Ками-паша, — Они же братья! — Меня это сильно удручает, паша. Я хочу их помирить. — Но… Что вы хотите от нас? — спросил Мана. — Всё элементарно: мы с Хидэ-беем устроим для них званый ужин. А вы поедете с нами, будете держать ситуацию под контролем, если вдруг что — сдерживать их обоих, чтобы не подрались. — Мы вас поняли, госпожа, сделаем всё, что в наших силах. — Начинайте приготовления. Сегодня отправляемся в Эдирне. Селим и Баязид согласились на этот ужин очень неохотно, но отказать родной сестре не могли. За столом они оживленно переговаривались, смеялись, с большим аппетитом поедали приготовленные для них блюда… Михримах-султан была довольна, паши смеялись, Хидэ-бей улыбался… Всё было хорошо, пока Баязид, сам того не желая, произнёс какую-то колкую фразу в сторону Селима. Тот не растерялся и сказал: — А ты вообще как-то янычаром прикинулся, чтобы в поход с отцом пойти! — Ха! Я, в отличие от тебя, Селим, не трус! Тебя вырвало в одном из походов, и янычары тебя не воспринимают! — Прекратили оба! — схватившись за лоб, вскрикнула Михримах-султан, но её никто не стал слушать. А ссора между шехзаде продолжалась: — Ты только и делаешь, что пьёшь и прелюбодействуешь! Какой из тебя властелин? — Ой, кто бы говорил… Ты зато не умеешь себя в руках держать! — Да как ты смеешь?! — не сдержавшись, Баязид ударил Селима кулаком по лицу. Между ними разгорелась нешуточная драка: шехзаде колотили друг друга по чём попадя, крича обидные фразы. Они могли серьёзно покалечиться, если бы в дело не вступил Ками. Паша наплевал на перевязанную руку, разнял дерущихся и закричал: — Вы что вытворяете? Видели бы вы себя со стороны!.. Позор! Ладно вы друг друга не уважаете, но и охеревать тоже не стоит! Уважайте Михримах-султан, она ваша сестра и она любит вас, как бы вы себя ни вели! Хорошо хоть не в покоях султана драку затеяли… — паша плюнул. Оба шехзаде пристыженно посмотрели на Михримах-султан и Хидэ-бея и попросили прощения за своё непристойное поведение. Луноликая султанша была расстроена, но понимала, что вражду между Селимом и Баязидом остановить уже нельзя.