Султанские пленники, или Необыкновенные приключения японцев в Стамбуле

После драки, произошедшей между Селимом и Баязидом, Михримах-султан не хотелось больше продолжать трапезу. Оба шехзаде сидели по разные стороны стола и молчали, лишь иногда бросая друг на друга косые, полные злобы и ненависти, взгляды. — Какой позор! — тихо, почти шёпотом, произнёс Мана-паша, — Устроить такое за столом в присутствии родной сестры… — Паша, я не хотел начинать это всё, — попытался оправдаться Баязид, — Селим меня сам вывел! — Ах, я тебя ещё и вывел? — вскипел Селим, — Да вспомни, кто первым всё это дело начал! — Шехзаде, держите себя в руках! — вмешался Ками-паша, — Не доводите до новой драки! — С ним по-другому невозможно! На какое-то время за столом воцарилось напряжённое молчание. Паши иногда кидали укоризненные взгляды на шехзаде. Михримах-султан расстроенно опустила голову. Хидэ-бей явно сердился и хватался рукой за голову: после этого скандала у него начали ныть виски. А Селим и Баязид нарушили молчание новой перебранкой: — Тебя в борьбе за трон никто не поддерживает, кроме повелителя, Ками-паши и Нурбану-султан! Вспомни, как наша покойная матушка просила, чтобы брат Мустафа пришёл к тебе на помощь, когда янычары подняли мятеж! — Только отец в тебе правителя не видит! Ты всё время был в моей тени и в тени покойных братьев Мустафы и Мехмета! Ты слишком горяч, чтобы занять место на троне! — А если на трон сядешь ты, то дворец превратится в бордель, где вино будет литься рекой, а женщины будут тебя ублажать! Тут уже настал черёд Хидэ-бея кипеть от злости. Он встал из-за стола, схватил пререкающихся шехзаде за шкварник и вывел в коридор. Паши и Михримах-султан продолжили трапезу, но крик Хидэ-бея периодически заставлял их вздрагивать. — Вы два остолопа! — распалялся Матсумото, — Сложно держать себя в руках, что ли? Вы посмотрите, что вы наделали! Превратили званый ужин в поле брани! — Мы не хотели этого! — начал Селим, — Мы уже говорили, неужели не верите? — Молчать! — не унимался бей, — Сначала вы довели Ками-пашу до белого каления, а теперь хотите довести меня и Михримах-султан? Два здоровенных лба, а друг с другом сладить не в состоянии! Бедная Хюррем-султан, неспокойно ей на том свете, она же видит, как вы тут лаетесь и враждуете! Так хотя бы ради неё можете прекратить? А каково сейчас Михримах-султан? Вы о ней подумали? Не дай Аллах никому увидеть вражду между родными людьми! Шехзаде переглянулись. — Вы правы, Хидэ-бей, — в смущении заговорил Баязид, — Мы в пылу ссор и давней вражды совсем забыли про нашу покойную мать. Мы прекратим эту перебранку и зароем топор войны. И скажите Михримах-султан, чтобы не переживала: при ней этого больше не повторится. — Вот и хорошо, — слегка улыбнулся Хидэ, — Кажется, паши и госпожа нас потеряли. Пора вернуться за стол. Наконец трапеза была закончена. Шехзаде решили, что не будут оставаться в Эдирне до утра, и разъехались по санджакам. Не стали долго задерживаться и паши: тем же вечером они вернулись к жёнам в Топкапы. Михримах-султан была подавлена. — Вот я как знала, Хидэ… Знала, что этим всё закончится! Мне не надо было всего этого затевать! — Михримах… Моя алая, пышная роза… Не сокрушайся так, — Матсумото провёл рукой по плечу жены, — Шехзаде мне поклялись, что больше не будут ссориться. — Их вражда длится уже долго. Не дай Аллах никому увидеть, как враждуют твои братья, да и вообще родные люди… Вот я видела твоего брата, ростовщика Хироши-бея, и его жену, зеленщицу Майю-хатун, на нашей свадьбе! Видела, как вы между собой общаетесь… Так и подобает настоящим братьям! Но почему мне с этим не повезло, и я вижу, как Селим и Баязид друг друга оскорбляют? — Они ещё молодые, Михримах. И у них до сих пор идёт соперничество: кто будет лучшим, кто больше достоин быть правителем… Они перебесятся, и всё встанет на свои места, инь-ша-Аллах! И я в детстве иногда ссорился с братом, потому что мне, по его словам, всегда доставалось всё самое лучшее, хоть я и старший, но я всегда делил это с ним, и у нас не дошло до того, что сейчас происходит между шехзаде. — Хидэ-бей обнял жену. В глубине души ему хотелось верить, что шехзаде его не обманули и между ними будет мир. Но он был не настолько наивен и знал, что затишье будет недолгим.