Султанские пленники, или Необыкновенные приключения японцев в Стамбуле

Сафие-хатун сидела на этаже для фавориток в окружении подруг и рассказывала о том, как попала в гарем к Мураду, и строила планы на будущее. — Было бы прекрасно, если бы я смогла забеременеть от него и подарить Нурбану-султан и шехзаде Селиму внука! — У тебя есть все шансы на это! Тем более, просто так шехзаде Мурад тебя сюда не поселил бы! В это время Сафие окликнул Газанфер-ага: — Сафие-хатун, подойди сюда! Девушка встала и подошла к привратнику. Газанфер продолжил: — Тебя желает видеть Нурбану-султан. Быстрее, она ждёт! Сафие покорно пошла за слугой, её раздирали противоречивые чувства. «Зачем меня позвала госпожа? Чем я виновата перед ней?» Дверь покоев госпожи отворилась, и Нурбану резко развернулась. Сафие огляделась, и ей вдруг стало не по себе: в покоях госпожа была не одна, а с Ками-пашой. — Госпожа, — Сафие вежливо поклонилась, — Паша, — она перевела взгляд на бейлербея Румелии. — Вы хотели меня видеть? — Значит, тебя перекупили с невольничьего рынка? — Верно, — тихо ответила Сафие, — Я жила в Албании, там и родилась, а потом меня выкрали и отправили на невольничий рынок, где я была перекуплена Хидэ-беем и Михримах-султан. У паши так и чесался язык сказать, что всё это неправда, но он сдерживал себя из последних сил. А Нурбану продолжила: — Я вижу, у тебя на пальце кольцо, хозяйкой которого была покойная Хюррем-султан. Как оно оказалось у тебя? — Мурад подарил в первый же день… — Да как ты смеешь проявлять такое неуважение? — Нурбану-султан отвесила Сафие оплеуху, — В этом дворце ещё никто не позволял себе называть шехзаде просто по имени! Учти, хатун: здесь тебе долго не жить! Пока что я здесь хозяйка! — Но ведь рано или поздно хозяйкой может стать другая… Сафие была вынуждена прервать речь, поскольку Ками-паша не выдержал и с силой ударил её по щеке. — Стража! — закричал он, — Бросьте эту негодяйку в темницу! Двое крепких мужчин схватили девушку и увели из покоев Нурбану-султан. Женщина посмотрела на пашу округлившимися от ужаса и злости глазами. — Она мне сразу не понравилась! Я чувствовала подвох с самого начала! Наглая, бессовестная девица! Она ещё смеет мне дерзить! — Госпожа, не волнуйтесь, она получит по заслугам! Я еле сдержался, чтобы не сказать ей, что вы всё знаете… Джанфеда-калфа! Джанфеда вошла в покои и поклонилась. — Да, паша? — Пойди на дворцовую кухню и скажи, чтобы для Нурбану-султан приготовили успокаивающие травы, и как можно быстрее! — Как прикажете. — Ступай. Госпожа, — паша перевёл взгляд на Нурбану, — С вашего позволения. Нурбану-султан осталась одна в покоях. Она решила действовать, взяв на вооружение то, что Сафие-хатун бросили в темницу. «Дерзкая девчонка!» — думала госпожа, — «Твой конец уже близок!»

***

С самого утра Михримах-султан чувствовала себя странно. У неё ничего не болело, но было ощущение, что тело словно налито свинцом, и она ничего не могла взять в рот. Видя её состояние, Хидэ-бей не на шутку испугался и предложил ей позвать лекаря. — Нет-нет, Хидэ, не беспокойся, я в порядке… Просто небольшая слабость на нервной почве… Михримах-султан только говорила так, хотя прекрасно осознавала правоту мужа. Ведь за последние дни она пережила достаточно потрясений, а это не могло не сказаться негативно. — Пойдём на воздух, может, лучше будет… Михримах решила послушать мужа, и они вышли в сад. Но вскоре луноликая упала в обморок. Насмерть перепуганный Матсумото на своих руках дотащил её до покоев, уложил её на кровать и пригласил лекаря. — Вам лучше выйти ненадолго, Хидэ-бей. Я вам сообщу, когда закончится осмотр. Всё это время Хидэ метался по коридору, изнывая от беспокойства. Он даже не заметил, как налетел на Майю-хатун. — Что с вами, бей? — Лучше не спрашивай, Майя. С самого утра Михримах себя плохо чувствует… Она за последние дни столько нервничала, что это не могло не сказаться… — Надеюсь, с ней всё будет в порядке… — Я тоже на это надеюсь. Лекари найдут причину всему этому и скажут, как с этим бороться, инь-ша-Аллах. — Аминь. Майя ушла, и спустя пару минут лекарь пригласил Хидэ-бея в покои. — Говори, что с госпожой? Чем она больна? — Скажите, бей, а Михримах-султан в последнее время часто нервничала? — Достаточно часто. У неё едва не умерла дочь, повелителя пытались убить, шехзаде Селим и шехзаде Баязид постоянно ссорятся… — Я бы посоветовал вам оградить Михримах-султан от всякого рода переживаний, стрессов и беспокойств: ей нужно беречься. — лекарь заметил непонимающий взгляд Хидэ-бея, — Госпожа беременна. Услышав эту новость, Матсумото открыл рот и так и застыл на месте, переваривая свалившуюся на него новость. Спустя мгновение, придя в себя, он закружил луноликую в объятиях. — Ты себе не представляешь, каким счастливым ты меня сделала! — Я тоже счастлива… Я всегда мечтала о том, чтобы родить ребёнка от любимого человека! — Все мечты рано или поздно имеют свойство сбываться…

***

Сафие-хатун сидела на сыром полу темницы, захлебываясь слезами. Она постоянно прокручивала в голове фразу Нурбану-султан: «В этом дворце тебе долго не жить!» и боялась за свою жизнь. А тем временем Нурбану-султан принимала у себя наложницу, которую привёл Газанфер-ага: — Значит, тебя зовут Миянсер? — Да, госпожа. — И тебе известно, зачем ты здесь? — Нет, госпожа, я и сама удивилась… — В гареме шехзаде Мурада появилась новая наложница, Сафие-хатун. — Я знаю. После её появления шехзаде перестал меня замечать. В разговор вмешался Ками-паша: — У тебя есть шанс вернуть расположение шехзаде. Но ты должна кое-что сделать. — Что же? — Я знаю, как ты ненавидишь Сафие-хатун, хоть и притворяешься её подругой. Ты можешь избавиться от неё сегодня ночью. — Но я… — Возьми этот нож и ночью иди в темницу. Сафие позволила себе дерзость по отношению к Нурбану-султан и сейчас там. Сделаешь дело — беги, пока стражники не проснулись. Это снотворное. Напоишь им стражу, — паша вручил девушке бутылек, — Так будет легче проникнуть в темницу. Ты всё поняла? — Да, паша. — Ты можешь идти, Миянсер. Наложница поклонилась и ушла. Паша вернулся в свои покои, а Нурбану-султан ликовала: ведь она нашла способ избавиться от ненавистной наложницы и вернуть внимание шехзаде той, которая, по её мнению, заслуживала этого куда больше, чем все остальные.