Небо, что увидим завтра

Если бы его спросили, какой эпизод из жизни сильнее повлиял на него, то Цуна, не раздумывая, назвал бы замену одного из профессоров их университета перед многосотенной аудиторией. Не встреча с убийцей и доведение преступника до самоубийства, а именно тот день сильнее всего повлиял на него, отложившись в памяти. Потому это похищение не вызвало абсолютно никакой тревоги — бывало и хуже, что ж тут поделать? Цуна помнил тот день, как если бы это было сейчас. Тогда не хватало денег на оплату съёмной квартиры, потому он устроился на подработку барменом в бар к знакомой матери. На те пары, которые были по средам и пятницам, Цуна не попадал. Как назло, преподаватели на старших курсах были очень строгими и придирчивыми, требовали, чтобы студенты посещали их занятия. И он пролетел по нескольким предметам. До исключения пока не доходило — хвостовая сессия ещё не закончилась, так что Цуна шёл по направлению к своей кафедре узнавать, где найти преподавателей для согласования дней пересдач. В коридоре он столкнулся с мужчиной в возрасте, прислонившимся к стене, схватившись за живот. Он выглядел очень скверно, был бледным: было ясно, что ему нехорошо. Нана воспитывала Цуну, как порядочного человека, потому он, не раздумывая, подошёл к человеку. — Вам плохо? Скорую вызвать? Мужчина посмотрел на Цуну глазами, омрачёнными пеленой боли. Его до глубины души поразил этот молодой человек, охваченный искренним беспокойством. Известный профессор знавал многих людей разных возрастов, но современное поколение каждый раз огорчало его. Он стоял так уже пятнадцать минут, лекция вот-вот должна была начаться, но никто словно не видел его, а сам профессор дойти хоть куда-то был не в состоянии. — Не нужно, но спасибо, — попытался улыбнуться мужчина, и именно в этот момент желудок заболел сильнее. — Так, давайте пройдём на кафедру, посидите у них на диванчике, а мы вам скорую вызовем! — Цуна подхватил профессора под руки и потащил его в сторону кафедры. — Молодой человек, постойте! — попытался остановить его профессор, но Цуна был непоколебим. — Годы моей работы… Я полгода ждал этой лекции, ради неё в наш университет съехались именитые учителя и директора школ… Я должен быть в зале!.. Но Цуна так не думал. Втащив на кафедру мужчину, волосы которого кое-где проредила седина, он ринулся в один из смежных кабинетов. — Савада, снова ты?! Что на этот раз?! Какие опять долги?! — Донеслось оттуда. Спустя пару мгновений оттуда выбежал Цуна и молодая девушка, подрабатывающая на кафедре секретарём. — Кудо-сенсей, что с вами?! Кудо понял, что ему и правда плохо. Проводить лекцию в таком виде и состоянии на самом деле он не мог. — Желудок прихватило, — выдохнул профессор. — Скажи, кто из аспирантов на месте? По лицу секретарши Кудо понял, что все аспиранты раскиданы, кто где, и искать их некогда. Сессия всегда была стихийным бедствием для университета. — Кудо-сенсей, давайте Савада прочтёт лекцию за вас? — спросила секретарша, глядя прямо на Цуну. — Память он должен хорошо знать, её вела у него Амекава Читосе. С курсом общей психологии он знаком. Самого Цуну забыли спросить. Он стоял и только и мог, что открывать и закрывать рот, словно рыба. Профессор, морщась от боли, передал Цуне бумаги с планом лекции. — Так, Савада, марш в двести двадцать пятую аудиторию, где у нас конференц-зал! — скомандовала секретарша, чуть ли не пинками прогоняя Цуну прочь из кафедры. — Прочти им лекцию о памяти, а я тебе закрою твои долги! И Цуне пришлось идти. Он мельком пролистывал бумаги — всё равно не было времени читать всё, и лихорадочно вспоминал материал, который довольно хорошо знал, но одно дело иметь всё в голове, а другое — преподнести большому количеству людей. Около конференц-зала стояла женщина, чем-то похожая на Цербера. Не дав Цуне пройти, она оглядела его с ног до головы, оценивая поношенную толстовку, кеды, голубые джинсы с модными затёртостями и дырками, и взлохмаченные каштановые волосы. — Мальчик, у нас тут лекция, — проговаривая каждое слово, с нотками издёвки в голосе, сказала Цербер. Нет, Цуна знал, что выглядит сейчас непрезентабельно и в целом слишком молодо даже для японца, на преподавателя явно не похож, но такого отношения не ожидал. — Мне нужно пройти, пропустите, будьте добры! — и Цуна вновь попытался протиснуться между женщиной и дверью. Но как бы не так — вышел крупный мужчина. Цуна видел его в одной из газет на первой полосе — директор частной школы из Токио, известной своей строгостью и качеством образования. — Что такое? — Да вот, рвётся мальчик, — пожала плечами Цербер, глядя на Цуну, как на пустое место. — Простите, но мне нужно прочитать лекцию! Я заменяю лектора! — не выдержал Цуна, теряя терпение. Директор с интересом посмотрел на него. Усмехнувшись, он пропустил в конференц-зал Цуну. — Внимание! — громко произнёс мужчина, заходя следом за Цуной в огромную аудиторию с рядами кресел. Люди с интересом уставилась на него. — Мальчик сейчас прочтёт нам лекцию! Цуне никогда не было так мерзко, противно и стыдно. Пунцовый, он прошёл к трибуне, а затем и к кафедре, позади которой располагалась доска. Его сопровождал гул зала и смешки. Цуна всё понимал, но тут собралась толпа зазнаек, унизивших его так, что это сильно травмировало. У него никогда не было возможности обучаться в частных школах, которые представляли эти люди, по разного рода причинам — и финансовым, и из-за высокого конкурса при поступлении. Злой, как чёрт, проклинающий свои недавние слова секретарше, пообещавшей закрыть хвосты, Цуна скинул на пол сумку и засучил рукава толстовки. Включив микрофон, он подошёл к доске, взял мел и стал молча рисовать головной мозг, кропотливо прописывая на латыни все его отделы и функции. По мере того, как Цуна строчил и рассказывал материал о человеческой памяти, аудитория замолкала. И тут, посреди идеальной тишины, раздался чей-то голос: — Нам же это не нужно… — Нужно, пишите! — гаркнул Цунаёши, постучав костяшками пальцев по нарисованному на доске таламусу, намекая. И он продолжил свою лекцию, рассказывая о функциях головного мозга и ничего не объясняя. Эти люди привыкли, что они всегда всё разжёвывают и им всё разжёвывают, а тут их буквально уделал и уел малец, ещё не достигший совершеннолетия. Когда лекция закончилась, Цуна подобрал с пола сумку и спрыгнул с трибуны, направляясь прямо к выходу. Тот самый директор остановил его, попытался извиниться, но Цунаёши сказал: — До свидания, лекция окончена! — и покинул аудиторию.

***

Прошло два дня. Цуна с Кёко обсудили происходящее, а сам Цуна изложил ей свой план. На том и порешив, они покинули дешёвую гостиницу и вышли на улицу, залитую южным солнцем. Диковинные для японцев здания и люди окружали их, пока их путь лежал вверх по улице, до перекрёстка. — Кёко-чан, в какое кафе пойдём? — спросил Цуна у Кёко. Мимо них проехал мотоциклист, тарахча стареньким мотором. Кёко задумалась. — Давай в кафешку рядом с площадью, там такой красивый вид! — улыбнулась она, хлопнув в ладоши. Две девушки — одна брюнетка, а другая шатенка — направились по площади, садясь за один из столиков открытого кафе. Повсюду раздавалась певучая итальянская речь, сопровождаемая активным жестикулированием. Всё тонуло в потрясающих запахах кофе и выпечки. Они заказали себе латте — Кёко, и эспрессо — Цуна, и так и расселись прямо у всех на виду, дожидаясь, пока их найдут. Цуна заметил знакомую фигурку парня с мороженым в руке. Именно с ним он и показывал карточные фокусы. «Фран, если не ошибаюсь?» — постарался припомнить Цуна. Его удивило тогда то, что Фран оказался с мафиози, но против самого паренька Цуна ничего не имел — тот ему ничего плохого не сделал. — Фран! — окликнул его Цуна. Иллюзионист повернул голову и удивлённо приподнял бровь. Пожав плечами, напуская на себя наигранное безразличие, Фран подошёл к их столику и сел на свободное кресло. — Надо же, не прячетесь… — гнусаво протянул он. — А ты измени-и-ился, тебе идё-ё-ёт… Кёко с удовольствием отхлебнула из чашки латте, пачкая губы в пенке. Итальянский кофейный напиток не мог сравниться с тем, что подавали в кофейнях Японии. Она воспринимала происходящее как своего рода внеплановые каникулы и участие в психодрамме. Её психика, как и у большинства студентов её профиля, была достаточно гибкой. Свои знания она старалась применять и в жизни. Цуна по её наблюдениям занимался тем же. — Да я и не собирался как-то бегать от вас, — хмыкнул Цуна. Он совершенно неприлично закинул ногу на ногу, водружая ногу так, что она оказалась под прямым углом, почти что показывая линию нижнего белья. — Мне нужно было подумать в тишине, без спешки. — Оу, я так и зна-а-ал, они тебя недооценили… — констатировал Фран. Он был высшим офицером Варии и находился на своей должности не за красивые глаза, так что сложил два плюс два в голове. — Хорошо маскируешься. — А то! — усмехнулся Цуна. — Звони своим боссам, пускай идут сюда. Наверное, ноги все уже себе сбили. Бедняжки! Фран, охая и смеясь про себя над раздражением, мелькнувшим в голосе Цуны, достал телефон и позвонил Скуало. Он даже не стал отходить в сторону, так и продолжая сидеть перед беглецами. Опустив то, что пропажа сильно преобразилась, Фран сказал Скуало, что нашёл Цунаёши Саваду. Объяснив, где разыскиваемые сидят, он быстро отключился. Трое рассмеялись — Фран был явно на их стороне, что Цуна почти сразу понял, особенно тогда, когда Фран «внезапно» потерялся в аэропорту, оттеснённый туристами. И простенький телефон-кирпич тоже слишком уж «внезапно» нашёлся в кармане джинс. Занзас и Скуало появились довольно быстро, приметив иллюзиониста рядом с популярным у туристов кафе. Их не обрадовало, что Фран прохлаждается в компании двух ярко накрашенных шлюх-азиаток, кокетливо ковыряющихся ложечками в чизкейках. — Мусор, где он? — Скайрини был взбешён, от него словно исходила тёмная аура. — Слушай сюда, повторять не буду, — сказал Савада, передразнивая слова Занзаса, произнесённые в самолёте. Цуна взял в руку чашечку с эспрессо, кокетливо оттопырив мизинец. — Раз я очень похож на вашего погибшего босса, я согласен перекраситься, переодеться, а потом притвориться им. Как видишь, с этим проблем нет, Занзас, — хмыкнул Цуна, видя, как лица Занзаса и его подчинённого вытянулись. Так что, насладившись реакцией, поставил на блюдце чашку и продолжил: — Но у меня условие, и в случае согласия я — «Десятый» Вонгола, Юсей Савада. Иначе опять пропаду, и вы меня хрен найдёте. Уж будьте уверены. Занзас, выдрав у кого-то из отдыхающих из-под задницы стул, с громким стуком поставил его рядом с Цуной, безмятежно доедавшим клубничный чизкейк. Втянув в себя воздух, он вперил взгляд в сидящую перед ним дёшево, но со вкусом одетую шлюшку, в которой с трудом угадывался Цунаёши Савада. Если бы не каштановые волосы, собранные в низкий короткий хвост, то Занзас бы ни за что не узнал его.