Небо, что увидим завтра

      Внутри черепной коробки всё феерично клокотало, а маленькие обезьянки, безбожно фальшивя, пели диковинные песенки, стуча в там-тамы в области висков. Сердце же пыталось вытанцовывать нижний брейк и неловко цеплялось за рёбра.       — Сука! — Цуна, влетев в аудиторию, быстрым шагом пересёк проём между партами и схватил свой рюкзак.       — Цу-кун?.. — опешила Кёко, ошарашенно хлопая ресницами.       — Сука! — Цуна со всей дури приложил рюкзаком по парте, едва ли не физически метая глазами молнии.       — Хрена себе… — присвистнула Хару. — Ты чего?       Те немногие с потока, кто остались в аудитории, тихо и затаённо млели — Савада Цунаёши зарекомендовал себя как спокойного парня, который никогда не скандалил, а уж тем более не сквернословил в открытую.       — Кёко-чан, я домой, — через плечо буркнул Цуна, собираясь скрыться в закат — прочь из аудитории. Кёко же совершенно невозмутимо сгребла в сумочку свои принадлежности и встала, спросив:       — Куда именно домой?       Тут уже опешил Цуна. Остановившись, он оглянулся на девушку.       — В каком смысле «куда именно домой»?       — Милый мой, — вздохнула Кёко, — у тебя теперь как минимум четыре места, которые ты можешь назвать своим домом.       — Вы меня специально игнорируете, да? — Хару подпёрла кулаком щёку и зевнула.       — Э-э… Кёко-чан, поясни? — взмолился Цуна.       Кёко поправила на плече сумочку и, поравнявшись со своим новоиспечённым муженьком, цапнула его под локоток и повела прочь из аудитории, не желая больше показывать это цирковое представление.       Хару возмущённо уставилась им вслед, после чего схватила телефон и начала жаловаться на несправедливость своему парню.       Уже в коридоре, когда они оказались у лестницы, Кёко заговорила, принявшись загибать пальчики:       — Первое место, которое для тебя — дом — квартира, где вы живёте с мамой. Второе — моя квартира. Третье — то место в Италии, особняк Вонголы. И четвёртое — домик моих родителей.       — О-о… — многозначительно просипел Цуна, хлопая глазами, пока не встретил на лестнице ждущего их Реборна, и переключился со смущающей темы на насущную: — Двинули, двинули! Пока там всё окончательно не разнесли!       — Ты думаешь о мальчиках хуже, чем они есть, — хмыкнул Реборн.       — Нихрена подобного! Я беспокоюсь именно потому, что знаю, на что эти два балбеса способны!       Кёко благоразумно промолчала, решив не ворошить это осиное гнездо, и без неё уже разворошённое. По ходу дела узнается, в чем там дело. Кёко была довольно мудрой девушкой.       Их разношёрстное трио дефилировало по улице против потока людей, привлекая к себе внимание: красивый иностранец, симпатичная миловидная девушка и едва ли не пышащий гневом парень с торчащими во все стороны волосами. Та ещё компашка. Благо, располагалась съемная квартирка неподалёку от университета.       Цуна почти что взлетел вверх по ступенькам небольшого комплекса, в котором располагалось жильё. Пройдя до конца коридора, он схватился за сердце и чуть не сполз по стене вниз, но Кёко вовремя подсуетилась и подхватила мужа под руки. Реборн же остановился перед снятой с петель дверью, стоящей кое-как, и прислушивался к голосам.       — Хаято, сууууууууука! Я знаю, это ты во всем виноват! — придя в себя, завопил Цуна и, оттолкнув Реборна, отставил дверь в сторону, просачиваясь в помещение.       Несчастную стандартную квартирку на шесть татами занимали четверо человек: Нана, рослый Емицу, широкоплечий Рёхей и сидящий на подоконнике Хаято. Все они ютились на десяти квадратных сантиметрах, занимая собой почти всё пространство за напольным столиком, уставленным едой и напитками. В тот момент, когда злобным мстителем ворвался Цуна, Хаято совершил осечку и упал с подоконника прямо на Рёхея.       — Б-босс?.. — заикаясь, протараторил Хаято.       Цуна из дверного проёма недобро так смотрел на него.       — Ох, Цу-кун, у тебя такие забавные друзья! — смеясь в ладошку, хихикнула Нана. — Это было так необычно!       — Скорее навязчиво и не вовремя… — пробухтел Емицу, недовольно поглядывая в сторону гостей. Им с Наной явно помешали.       Рёхей разразился громоподобным смехом.       — Бва-ха-ха! Осьминожья башка, в коем-то веке ты предложил что-то годное! Эта поездка экстремально крутая!       — Д-дебил, з-заткнись… — Хаято уже понял, что ему трындец.       Улыбка Цуны, представшего перед своей паствой, озаряла квартирку, как самый яркий на свете фонарь. Кёко и Реборн осторожно заглянули, как раз застав пышущего праведным гневом Саваду. Хаято не знал, куда ему деваться.       Посреди непотребства, происходящего в квартирке, чей-то телефон бодро разразился припевом «Life, life in the trash, Give me my money, Give me my cash». Цуна, большим пальцем черкнув себе по шее, обращаясь к Хаято, достал свой смартфон. Номер не был знаком, но у Савады был такой настрой, когда нужно на что-то отвлечься перед «горяченьким».       — У аппарата, — приложив телефон к уху, первым сказал Цена.       — Здравствуйте! Наша фирма хотела бы вам предложить сногсшибательное предложение! Скидка в 20% на установку…       — Ну, а вы там будете? — тут же перебил позвонившую девушку Цуна. — На этой установке чего-то-там? Ваш голос меня очень удовлетворяет.       По ту сторону линии опешили. Цуна слышал дыхание и почти что наяву видел, как ошарашенно выкатила зенки девушка.       — Нет, — наконец ответили Цуне, — я не уполномочена…       — Жаль, очень жаль. Тогда мне это не подходит.       Девушка бросила трубку. Цуна осклабился счастливо-счастливо. Хаято раком пополз на выход из квартиры, но был перехвачен всё тем же слишком уж бодрым Цуной.       — А ты куда? Твой голос меня тоже удовлетворяет. Пошли, — и с этими словами он так и потащил бедолагу в коридор.       — М-может не надо?..       — Надо, — неумолимо последовало в ответ.       Хаято упирался, как мог, но Цуна был беспощаден. Реборн и Кёко пропустили их, отойдя в сторонку. Цуна выволок Хаято в коридор и припёр к ближайшей стенке, преграждая ему путь к отступлению. Из квартирки Савад, да и из соседней, высыпали зрители.       — Дорогой мой Хаято, — начал Цуна, — я тут слышал, что тебя называют осьминожьей башкой? Верно?       — Д-да… — испуганно икнув, согласился Хаято, уже пожалев обо всём на свете.       — Что ж, сегодня ты станешь самым настоящим осьминогом. Будут у тебя и ноги от ушей, и руки из жопы, и жопа с ушами, и голова в жопе!       — Ты давно хирургом заделаться успел? — не мог не спросить Реборн из чистого любопытства.       Цуна ничего не ответил. Зато белугой взвыл Хаято: громко и натужно.