Симулятор

Целый следующий день Шон провёл на диване, думая. Конечно, мысль о мужском затылке не отпускала его и в баре, куда его потащил Хель вечером. Юноша пытался отвлечься, но неизменно любой начавшийся разговор заканчивался утверждением, что там был его альфа. Хельмут пробовал втемяшить наивному другу, что так не бывает, он не у себя в фантазиях, это был просто парень, который по какой-то причине заинтересовал его. Шон не уступал. В итоге они долго молчали и просто пили, а потом к ним подсела милая брюнетка, с которой Хель начал флиртовать. Шон наблюдал за ними, подмечая язык жестов, намёки, чувствуя чужие флюиды. Их буквально примагничивало друг к другу. Юноша понимал, что он бы так не смог. Ему было бы некомфортно в обществе другого человека без осознания того, что тот альфа. Он привык думать о комфорте, об отношениях, но уже на долгую перспективу. А так... Шон вспомнил свой первый раз, и сразу отвернулся от друга и милой девушки. Он просто сделал ошибку, вот так вот поведясь на флюиды и лесть, хоть об этой ошибке и не жалел. Узел не успел раскрыться, поэтому оба партнёра особо не напряглись по поводу случайного перепиха. Шон ещё долго после этого зализывал раны, унимал душевную боль, думая, что это влюблённость и она продлиться всю жизнь. А потом была очередная течка, которую он пережил в одиночестве. Отец помог ему быстро встать на ноги. И его смиренное терпение и снисхождение к сыну-омеге хотелось немедленно забыть. Поэтому Шон старался уйти из дома или запереть все двери, когда начинала подкатывать температура и слабость. Он очень хорошо усвоил за все эти разы: в таком бреду не стоит отдаваться каждому встречному-поперечному. Каким бы кандидат красивым не был, что бы не говорил. Поэтому любований Хельмута и девушки не понял. Всё же, он другой. От собственной сущности никуда не денешься. Эти мысли доставали Шона и на следующий день, а на довольную рожу друга смотреть было противно. - Светишься, как начищенный унитаз! - А ты ворчишь от недотраха. Ты вновь становишься тем бедолагой, которого я встретил у поезда из Мюнхена. Самому не противно? - Да я сделать с собой ничего не могу! - Отчего же, - Хель плюхнулся на кресло, развалившись, - сходи в гей-клуб, раз ты у нас другой. Там тоже «другие» бродят, - и вновь коронно повёл бровями, как часто любил делать. Идея, в целом, была не плохая. Хельмут зачастил говорить об этом в преддверии получения документов. Его бывший сокурсник-румын давно промышлял подобным, только он чаще всего подделывал документы для клубов, баров, чтобы алкоголь купить можно было. Сейчас же, как он объяснил сам, ситуация была неординарная. Они нужны были не просто перед носом у вышибал крутить, а учиться пойти, работать. Это усложняло задачу. Шону понравился этот Йоан, хотя Хельмут звал его причудливо Йо-йо, постоянно ударяя по плечу. Он приходил к ним трижды, и в последний раз принёс паспорт. Тот был кирпичного цвета. Теперь Шон обладал фамилией Стан, рождённый в городе Бистрица. Дата рождения ему ни о чём не сказала. Йо-йо выбрал дату наугад, так как данных они ему не сообщили, только имя сказали и возраст, поэтому всё остальное – фикция. Хельмут отдал приятелю деньги, поблагодарив. Парень предупредил, чтобы они не попадались в переделки, иначе данные могут послать в румынские ведомства и кое-какая информация не подтвердится. Для работы или учёбы данных хватит. Штрафов нет, преступлений не совершено ни одного. Он пожелал удачи и ушёл, почёсывая затылок. - Похож я на румына? – спросил юноша, ухмыляясь. - Думаешь я знаю, как они выглядят? Мне только Йо-йо знаком, да и то, у него, кажется, чего только в крови не намешено. Он как-то говорил, что его прабабка была русской ведьмой, а какой-то прадед шаманом в Турции. Почитай в сети про этот народ, но я советую тебе говорить, что твоя мать американка, а отец румын, тогда остальных вопросов станет меньше. - Но у меня не было матери, - недоумённо сказал Шон, смутившись. - Ох ты бестолочь же, а?! Ну всем остальным зачем это знать? Господи, ты же не будешь распинаться про этот свой мир будущего, подтверждать трёхполость людей и доказывать несуществующие теории. - Не кипятись, я понял. - Хорошо, - Хель отобрал у него паспорт, решив посмотреть, - теперь ты должен его носить с собой. Выучи все данные отсюда, узнай, где этот город находится, и запомни: ты Шон Стан. Теперь только так. И ты из Румынии. Юноша закивал. Хельмут отчего-то долго на него обижался. Он работал, а Шон рисовал по заказу, чтобы заработать денег. Про тот затылок, который не давал ему покоя два дня, парень почти забыл. Может, Хель был прав: нет никакого альфы, это была только случайность. Сердце шалит, интуиция обострилась после «погони». В конечном счёте, надо жить дальше. Тоска по дому притупилась за месяц, потому что с рыжим немцем было интересно. Они доверяли друг другу, испытывали взаимную иррациональную симпатию, но потом Шон перестал себя накручивать: это другой мир, другие люди. Они доверчивее, мягче, отчасти непоследовательные. И это Шону нравилось. Он устал от контроля, устал от системы. Хаос – это то, что было ему нужно. В почтовом ящике лежало письмо. Сотрудники банка, в котором у Хельмута был счёт, поздравляли его с днём рождения. Парню исполнялось двадцать три. Шон удивлённо посмотрел на бумагу, а потом поспешил в квартиру. Он знал, что никаких денег не хватит, чтобы отблагодарить рыжего за приют и доброту. Шон решил позвонить Жули, номер которой у него сохранился, и спросил, что бы Хель хотел получить в подарок. Девушка долго болтала, диктуя целый список. В основном, это были какие-то шмотки, плазма, игровая консоль. Словом, не то, что хотел бы Шон. Проведя месяц с Хельмутом, целый месяц вне дома, он для себя решил – ничего ценнее новых эмоций нет! Да, новая информация, какие-то вещи, забавные ситуации – это поднимало настроение. Но живые, настоящие эмоции запоминаются. Эйфория пребывает с человеком пару дней, а потом остаются воспоминания. И пока для него не было ничего более желанного, чем новый опыт и впечатления. Он вспомнил, как горели глаза у друга, когда они удирали от полицейских. - Эй, проснись и пой! Над Хельмутом нависала каштановая голова. - Что? – недовольно спросил парень. – Я взял неделю выходных, чтобы ты меня будил в шесть утра? Иди в жопу, салага! - Вставай, идиот! Вставай! У нас самолёт через три часа! - А? – не понял тот. – Какой к чёрту самолёт? - Обычный, который летает по небу. Вставай! - Ты опять ударился? Что на этот раз: ты с планеты Ка-Пэкс или твоя мама марсианка? - Я всё тот же Шон, который нелегально оформил румынский паспорт и сделал своему другу подарок на день рождения. И если этот ленивый друг не поднимет свой зад в ближайшие пять минут, подарок будет испорчен! Я заказал такси на семь! Хель проснулся. Он начал бегать по квартире, пытаясь найти вещи, и заметил один чемодан в коридоре и два рюкзака, которые собирал Шон. Он всё упаковал заранее, оставалось только умыться, одеться и поесть. - Куда мы летим? - Куда надо! - Нет, ты меня поражаешь. Вдруг тебе моя почка понадобилась, и в таком случае, я не уверен в степени нашей дружбы... - Заткнись, - Шон треснул рыжего по затылку. – Шевели булками, чемодан сам потащишь. Хель вёл себя как ребёнок, но как только они увидели на табло нужный им рейс, запрыгал на месте, стиснул юношу в объятиях и пропел, что он его так сильно любит, что Шону представить сложно. Шесть полноценных дней на греческом острове у двух морей. Но главный сюрприз состоял не в этом: к ним присоединилась Жули. Шон специально снял два номера, чтобы не мешать примирению. Слова Хельмута в первый день их знакомства о том, что он до сих пор любит эту блондинку, юноше запомнились. Поэтому когда она прилетела тем же вечером, они оба ушли к побережью, оставив Шона одного ужинать. Тот же был этому весьма рад: его захватили виды. Он ни разу в жизни не был на море и передать словами не мог свой восторг. Необъятное море завораживало, масштабы восхищали. От Влада он слышал как-то, что однажды семья возила его на море и это стало лучшим воспоминанием его детства. Но Шон не мог представить, что оно настолько красивое. Бескрайняя синева, абсолютно спокойная, тянущаяся будто бы до другой планеты. И ему было так хорошо в своём одиночестве, хотелось остаться здесь надолго. У моря, на этом небольшом клочке земли, Шона оставляли мысли о шумном и хаотичном мире, о реальности, о прошлом. Ему было тут просто хорошо. В отеле вместе с ними было достаточно постояльцев, которые тоже предпочли улететь от суеты больших городов, но среди них один отличался. Он был один. Молодой мужчина появлялся на завтраке в одно и то же время, ел каждый день одинаковые продукты: кофе, апельсиновый сок, булочку с маслом и ветчиной, круассан с джемом. Менялся только вкус джема и наличие молока в кофе. На ужине же он предпочитал небольшое разнообразие. Шон видел его на пляже, так как он ложился только на один шезлонг и уходил примерно в одно время с ними. Шон привлёк внимание к этому постояльцу Хеля, а тот махнул, ответив, что он немец. Юноша бы сказал, что этот мужчина был альфой, только его сила либо спала, либо была пассивной. В который раз он одёрнул себя, вновь повторив, что это другой мир, тут нет разделений по полу, привычных ему. И одним вечером им удалось познакомится. На веранде было слишком много народа, все столики заняты. Гости отеля заказывали себе напитки, смотря с высоты на море. Жули потащила двух друзей насладиться закатом, так как это был последний их вечер. Шон не мешал им общаться, лишь изредка кивал, вникая в разговор. К нему прилипли две девушки поочерёдно, желая познакомиться. Вообще, Шон уже спокойно относился к наличию женщин в этом мире. Но когда речь зашла о нём самом, о том, чтобы он угостил их коктейлем и потанцевал у бара, его бросило в жар, а потом в холод. Он омега, он не умеет... Шон не знает, как это – общаться с женским полом. Что надо делать, о чём говорить? Жули – другой разговор, она была занята, и юноша окрестил её просто болтливой бетой. А тут… женские особи явно намекали на «углубление» отношений. В конечном счёте, у юноши начали трястись руки. И тут, в самый критичный момент, ему на помощь пришёл тот самый немец. - Ох, прости, милый, я припоздал, - он подошёл, белозубо улыбнулся и присел на свободное четвёртое место за их столиком, невинно смотря на жаждущую девушку. – Я прощу прощения, он не такой, - немец кинул взгляд на Шона, приметив, как бедняжка скуксилась, кивнув, пожелала им приятного вечера и ушла. – Я знаю, что означал ваш взгляд, - мужчина улыбнулся. – Я Юрген, - он представился, пожав всем троим руки, нежно улыбнувшись Жули. – Надеюсь, Вы не были против моей помощи? Или я, всё-таки, поступил неправильно? - Нет, спасибо Вам! - Я сам когда-то не знал, как отшить девушек помягче, не раскрывая своей ориентации. Поэтому решил, что Вам мой опыт пригодиться. - Спасибо. Шон был смущён. Нет, он был вовсе не против вмешательства Юргена, но и его помощь сконфузила. Двоякие чувства. Хель поинтересовался, почему этот немец один, откуда он. Словом, хотел познакомиться. Юрген оказался очень приятным мужчиной. Удивил всех, сказав, что из Берлина, ему тридцать один год и он вырвался из огромного города просто чтобы позагорать. Они выпивали, разговаривали, посмеялись. А затем Юрген удивил всех ещё больше: - Ты тот самый «Уличный маляр»? Боже мой! Я видел несколько твоих работ! Ты талант, Шон, правда. Мой друг купил одну картину, кажется, она называлась «У холмов». - Да, - вставил Хель, - была такая! Я, кстати, его, так сказать, агент. - Я рад, что тебе понравилась картина, - улыбнулся юноша, радуясь похвале. - Я сам хотел заказать, но у тебя очередь на индивидуальные проекты. - Это правда, - вновь встрял Хель, - но для тебя мы можем сделать исключение. У тебя конкретный проект или ты хочешь просто обновить интерьер? – включил рыжий деловую хватку. - Мой хороший друг владеет гей-клубом, - на этих словах Хель с Шоном переглянулись, - он хочет немного обновить второй этаж, что-то типа настенного рисунка, граффити. Я когда узнал про «У холмов», сразу сказал ему, что есть мальчишка талантливый и можно написать ему в блог. Он хорошо заплатит. - А фотообои, ну или панель на стену? – спросил Хель. - Это уже не модно. Сейчас многие хотят голые шершавые стены, чтобы чувствовать себя как первобытные животные. Но ведь это не эстетично, поэтому он и попросил меня подумать о проекте. Я сам дизайнер интерьера, - Юрген улыбнулся. У Шона загорелись глаза. До этого он только обрисовывал асфальт и заброшенные заводы, а тут гей-клуб, где каждый день собираются множество мужчин, где каждый день будут наблюдать за его работой. - Конечно, придётся работать с утра до вечера, так как его клуб открывается только под ночь. Полагаю, тебе интересно? - Очень. Но что он хочет? В каком стиле, что за изображения? - На одну стену он хотел бы себя любимого, только стилизованное изображение, а остальные на моё усмотрение. Я могу парочку эскизов кинуть тебе в блог, а ты подумаешь, что с чем для твоего творчество сочетается и дашь мне знать, ок? - Хорошо, - Шон кивнул. Юрген достал мобильный телефон и записал номер Хельмута и юноши, а потом выслал обоим по пустой смс. - Это мой номер. Эскизы ждите уже сегодня ночью, лэптоп у меня с собой. Они кивнули. - Что ж, я рад знакомству, - Юрген встал, вновь пожал всем руки, вновь нежно улыбнувшись Жули. – Мне не терпится сообщить моему другу о нашей встрече и проработать эскизы. Вдохновение приходит иногда так неожиданно. Он отошёл, махнул на прощание и стал набирать другу, удаляясь. Шон улыбался. Хель похлопал ему по плечу, предлагая выпить. Юрген обходил бар, говоря достаточно громко, чтобы друзья его услышали. - Ты не представляешь, с кем я сейчас пил! Это «Уличный маляр». Тот самый парень, который нарисовал для Тима «У холмов». Да, не шучу, я в Греции. Да, сейчас же займусь эскизами, не переживай. И да, ты должен будешь мне ящик пива, Тейн! Шон наблюдал за немцем, как тот шёл к отелю. Имя, сказанное последним, почему-то зацепило. Юноша салютовал друзьям и залпом выпил весь бокал за предстоящий проект. Наверное, жизнь налаживается. Они прилетели в Берлин утром. Жули сразу же отправилась на вокзал, поцеловав обоих на прощание и желая всего самого наилучшего. К глубочайшему разочарованию Шона, Хель сказал, что они всё равно с Жули вместе не будут. Да, у них был хороший секс, они чувствуют тягу друг к другу, но оба слишком разные. Юноша попытался приободрить друга. Они приехали домой и сразу бухнулись спать. Утром в понедельник Хель ушёл работать, а юноша решил посмотреть эскизы к проекту. Юрген отобрал всё самое лучшее, в конце добавив, что сам хозяин клуба, его друг, хотел бы обсудить всё лично и приглашает его в клуб днём, чтобы Шон осмотрелся, прикинул размеры и сказал, что он может сделать. Это предложение показалось разумным. Он набрал Юргену и сказал, что сегодня свободен. Мужчина перезвонил ему через двадцать минут и продиктовал адрес. Гей-район Берлина почти ничем не отличался от остальных, лишь повсюду пестрели разнополосные флаги, ну и концентрация геев на один квадратный километр была выше, чем где-либо в городе. Шон ещё не слишком ориентировался в Берлине, но карта вывела его к зданию. На углу был отель, затем шли магазины, а в самом конце дома виднелась вывеска гей-клуба. Юноша осмотрел вход, подметив металлическую дверь и широкую лестницу. - Меня зовут Шон Стан, меня должны ждать, - сказал он охраннику, стоявшему у самых дверей. Тот лишь кивнул, пропуская парня. Клуб был как будто мёртвым. Здесь не громыхала музыка, не танцевали мальчики на сцене, не шпыняли туда-сюда официанты. - Что Вы хотели? – Шона подсекла белокурая девушка в тонких очках. Она производила впечатление холодной и расчётливой бизнес-леди. Блондинка цепко держала планшет в руках и точно так же смотрела на гостя. - Меня должны дожидаться, я художник. - Ах, да, - она улыбнулась, вскинув наверх голову. – Тейн, тот самый парень пришёл! – она посмотрела на Шона. - Пойдёмте, он на втором этаже, - улыбнулась юноше, указывая на лестницу. Владелец клуба нашёлся у столика, он что-то печатал на компьютере, развалившись на диванчике. Дорогая туфля покоилась на подлокотнике, а с другого края торчала только макушка на чёрной подушке. Шон застыл на месте. Сердце бросилось вскачь, ладони вспотели, в горле пересохло и сдавило спазмом. Он смотрел на эти тёмные волосы, которые почти что сливались с цветом подушки, попытался сглотнуть, но как-то не получалось. Это был он. Тот самый затылок на Потсдамской площади. Тот, за кем он побежал. Его альфа. Здесь.