Уайлдлер писал, что ни один мужчина не может стать хорошим отцом, пока он не научится понимать своего отца. Мне страшно за нас. Гарри.
Утром Гарри показалось, что он вызывает скорее подобие жалости у Луи, нежели любовь или искреннее участие, которое ему так хотелось видеть. В любом случае, у него были другие проблемы. Во-первых, мальчик только что осознал, что ему реально негде жить. Во-вторых, теперь он официально гей. Его передернуло от этой мысли. Он вспомнил отца, который вчера так бурно отреагировал, мать, которая не смогла сдержать своего обещания. Все посыпалось на него так резко и в таком количестве, что он не успел моргнуть, как приобрел статус бездомного подростка с нетрадиционной сексуальной ориентацией и влюбленностью во взрослого мужчину. Превосходно! О чем еще можно было мечтать? По видимому, у Луи сегодня был выходной, так как на часах было десять утра, а он и не думал просыпаться. Гарри на самом деле не хотелось благородно исчезать из квартиры, написав записку, в которой он благодарит хозяина за ночлег. Есть куда более приятные способы отблагодарить. Гарри успел сходить в душ, выпить чашку чая, позвонить раз сто Лэсли, которая не брала трубку, а Луи все еще не просыпался. Он спал в одних боксерах, лежа на животе, уткнувшись лицом в подушку. Гарри тихо забрался на кровать и на секунду приоткрыл рот в изумлении. Ему нравился такой спокойный Луи, не рассерженный, без капли сарказма, без дьявольского огонька во взгляде, он немного посапывает и сжимает обеими руками подушку. Мальчик аккуратно провел пальцами по оголенной спине, ему хотелось сделать Луи что-нибудь приятное из разряда утренний секс или еще что-то, что он сам пожелает. Мужчина дернулся, и его глаза чуть приоткрылись. Гарри опустил руки вниз к ягодицам, сжимая и сминая их. Он нежно поцеловал шею Луи, осторожно нависая над его спиной. Но не успел он подарить ему второй поцелуй, как сильные руки обхватили его запястья и он мигом оказался под Томлинсоном, поверженный и обезоруженный. — Доброе утро, — с легким испугом в голосе пролепетал Стайлс. — Я же сказал, что ты спишь на диване. — Ночью. — А утром? — Утро было не обговорено, и я подумал, — Гарри облизнул нижнюю губу, — что я мог бы сказать тебе спасибо. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — те самые огоньки засияли в глазах Луи. — Так бы и сказал. — Я пытался быть нежным. — Я пытался спать. Луи стиснул запястья мальчика еще сильнее и поцеловал его, буквально вдавливая в кровать и не позволяя дышать. Ему нравился этот «невинный» порыв, эти оленьи глазки, эти растрепанные волосы, и на самом деле никто не целовал его в шею по утрам. Но разве он должен об этом упоминать? Гарри подался наверх, давая понять, что хочет большего — он требовал продолжения. Он мечтал снять футболку и почувствовать жар тела, но Луи не собирался этого делать. В последний раз проведя языком по губам, он быстро и резко отстранился. Гарри облегченно вдохнул кислород в легкие, но, кажется, он не делал его таким счастливым, как, например, его нехватка из-за жаркого поцелуя. — Ты ведь понимаешь, что не останешься здесь жить? — спокойно сказал Томлинсон. — Почему нет? Гарри понимал, что это самый наглый вопрос, который ему приходилось задавать. Но это был тот случай, когда слова опережают мысли, да и ему попросту нечего терять. — Потому что я не завожу партнеров, живу один и люблю свободу. Все это, — он всплеснул руками, — ничего не значит. — Ясно, — Гарри встал с кровати и поправил одежду. — Можешь пожить здесь пару дней, пока не найдешь настоящее жилище или не вернешься к родителям. — Вернуться? Ты, должно быть, шутить, — возмутился парень. — Да, именно. Тебе всего шестнадцать, чем ты собираешься заниматься? — Чем угодно, только не жить там и не ходить с мамой к психологу, который пытается отговорить меня быть геем. — Что ты ему сказал? — недоверчиво спросил Луи, будто уже зная ответ. — Я сказал, — Гарри ничуть не смутился, — я сказал, что мне нравится сосать член. — Ты, я посмотрю, любитель гиперреализма, — мужчина рассмеялся. — Пойдем завтракать. — Я могу приготовить завтрак, — Гарри моментально зажегся идеей накормить Луи. — Нет, не можешь. Собирайся, мы едем в кафе. Мне еще нужно встретиться с Найлом и остальными. — Ладно, — вздохнул мальчик и пошел искать одежду.Отец Гарри
Это был вечер понедельника. Луи ехал домой, сегодня он даже не нарушил ни одного правила дорожного движения, поэтому надеялся, что Бог вознаградит его за это хорошим сексом этой ночью, или еще чем-нибудь, что он заслужил. Он ухмыльнулся сам себе и поддал газу. Ему хотелось поскорее вернуться домой… Нет, не к Гарри, мальчишка его порядком раздражал все эти пару дней, он хотел вернуться домой, чтобы снять с себя дурацкий костюм и, облачившись в джинсы, поехать в клуб. А что насчет Гарри, то он и не думал искать жилье, переехать к друзьям или что-нибудь в этом роде, он думал, что Луи привыкнет к нему и не захочет отпускать. Это было просчетом и явно не в его пользу. Трасса была абсолютно пустая, машины только изредка проезжали мимо. Может, это связано с только что закончившимся час пиком или все дружно спустились в метро. Его это не волновало до того момента, пока на горизонте не появился серебристый Мерседес. Фары буквально ослепили его, машина ехала навстречу, и Луи пытался увернуться или замедлиться, но машина буквально протаранила его левое крыло. Стекла посыпались внутрь, и Луи в полном шоке огляделся вокруг, но машина будто обезумела, откатившись на несколько метров, она снова поехала навстречу ему. На этот раз удар пришелся прямо на переднюю часть. Луи сначала откинуло назад, а потом с резко силой он ударился головой об руль. Он думал, что это конец истории, когда машина остановилась, но вдруг дверь открылась, и показался мужчина средних лет. За эти секунды Луи успел перебрать у себя в голове список своих недоброжелателей, за исключением тех людей, которых он ебал, потому что вряд ли он вспомнит это даже в нормальном состоянии, но никого похожего на этого мужчину он никогда не видел. В голове гудело, а перед глазами все плыло. Злополучный водитель открыл дверь, буквально выволок Луи из машины и кинул его на землю. — Ты, жалкий ублюдок, — закричал он и ударил Луи в живот. Он свернулся пополам и простонал что-то похожее на ругательство. — Пидор, который совратил моего сына! Ты и такие как ты должны умереть, а потом вечно гореть в аду. Он всего лишь ребенок! — О чем вы, блять, вообще говорите? — еле произнес Луи, вытирая кровь с лица. — О чем я, блять, говорю? — закричал снова мужчина. — Гарри, он ведь всего лишь ребенок, он сам не знает, чего хочет, а ты жалкий педик, взял и воспользовался им. — Я бы подискутировал с вами по поводу кто кого совратил, но кровь во рту мешает, — Луи закашлялся. — Закрой пасть, — процедил мужчина и с силой пнул парня на асфальте в область ребер, — Сделай так, чтобы он вернулся домой нормальным. Мужчина развернулся и зашагал обратно к машине. Единственное, что Луи помнил — это как он набрал Найлу и сказал место, где он находится. А потом просто отключился.Отец Луи
Луи очнулся в палате. Сначала он не смог рассмотреть помещение вокруг. Потом острая боль пронзила его мышцы. Он попытался двинуть ногой или рукой, и даже встать, но чья-то рука перехватила его. — Полегче, чувак, — спокойно сказал Зейн, — тебе ввели всякие штуки, которые утоляют боль. — Это морфий, придурок, — одернул его Лиам. Они все ужасно испугались, когда узнали о случившемся. Зейн искренне понимал Луи, потому что его не раз избивали, когда он еще учился в школе, из-за его плохой компании. Лиам же сказал что-то наподобие «Я всегда знал, что рано или поздно это должно произойти». Он стоял и смотрел на некоторые царапины на лице своего друга и понимал, что это произошло не просто так. В палату вернулся Найл, отходивший за чашкой кофе. За ним плелся Гарри, который был бледнее, чем сам пострадавший. В его глазах читался ужасный испуг, а в движениях какая-то неуверенность. — Ты маленький ублюдок, — прошипел Луи, — я тебя убью прямо сейчас. Он резко попытался встать и кинуться к Гарри, но друзья тут же схватили его и прижали к кровати. Гарри непонимающе смотрел на Луи. Он не понимал, в чем опять провинился. — Луи, тихо, — попытался его успокоить Найл, — причем тут Гарри? — Причем тут Гарри? Причем тут, мать его, этот малолетний ушлепок? — закричал он. — Ты еще спрашиваешь? — Луи, — еле дыша прошептал Гарри. — Это его папаша на меня напал, да еще и мою машину разбил. — Папа? — испугано спросил Стайлс. — Как он мог узнать, что он живет у тебя? — спросил Найл. — Я, блять, откуда знаю?! — Наверное, — Гарри приложил ладонь к губам, — наверное, мама проболталась ему. — Заебись. — Чтобы, когда я вернусь к себе домой, твоего духу в моей квартире не было. Никогда! Слышишь?! Не хочу никогда больше тебя видеть там и еще где-либо. — Но, Луи, ты не можешь его выгнать, — запротестовал Лиам. — Иди на хуй, Ли, я уже выгнал его. — Он ведь не знал, это ведь… — Прошу всех покинуть палату, — заявила строгая женщина в белом халате, — немедленно. Им ничего не оставалось, как придержать свои нотации до следующего визита к Луи. Когда он проснулся во второй раз, в палате стоял полумрак. Протерев глаза, он не увидел уже толпы своих друзей, только одну фигуру с кудрявой копной волос, лежащую прямо на кушетке. Он мирно посапывал, упершись рукой о кровать, на которой лежал Луи. На секунду он подумал, что погорячился со своим решением выгнать этого мальчика. Он ведь, по сути, не несет ответственности за поступки своего отца. Но Луи не любит менять своих решений. Только почему он до сих пор здесь? Гарри, видимо, почувствовав, что Луи шевелится, сам проснулся. Он зажмурился, так как даже слабое освещение было болезненно для глаз после сна. Томлинсон сделал вид, что не смотрел на него и кинул лишь: — Почему ты не ушел? — Ты сказал мне не появляться в квартире, но ведь это больница, здесь мне можно находиться. — Маленький назойливый дьявол. — Луи, — тихо произнес он, — мне жаль, что так случилось. Я не хотел, чтобы из-за меня тебе было больно. И твоя машина… Прости меня, пожалуйста, прости, — бегло говорил мальчик, когда слабый после сна голос перебил его. — Отцы… они всегда такие. — Твой тоже? — Если бы он знал, что я гей, — Луи усмехнулся, сейчас он избегал прямого взгляда, — он бы наверно тоже попытался избить меня. — Если бы? — Да. — Значит? — Он не знает, Гарри, то и значит, — нервно сказал он. Луи так редко говорит «Гарри», но это всегда звучит так по-другому. Гарри, Гарри, Гарри и еще раз Гарри, ему бы хотелось, чтобы мужчина чаще звал его по имени. Это так просто, это ничего и не стоит, по сути. Но для самого Гарри это было чем-то невероятно особенным — слышать свое имя в тандеме с голосом, в который он влюблен. Гарри провел пальцами по губам мужчины. — Гарри? — своим самым сладким хрипом протянул Луи. — Гарри, маленький дьявол. Гарри Стайлс. Каждый звук приносил ему неимоверное наслаждение, пробивавшееся через кожу, заставляющее закрывать глаза и вслушиваться, желая большего. Луи потянулся к мальчику, чтобы поцеловать его. Его прекрасные мягкие губы были всегда готовы доставить удовольствие Томлинсону. Мальчик приоткрывает рот, и они оба забывают о произошедшем. Есть только это неимоверное напряжение между ними, отдающее тяжестью внизу. — Тебе нужен покой, — собрав все свои силы в кулак, Гарри оторвался от столь желанного дела. — Ты невыносим, — Луи рухнул обратно на кровать. — Твой отец, — Гарри сменил тему, — ты должен сказать ему. — Мне кажется, это не твое дело, — раздражено сказал Луи. — Где мои сигареты, черт возьми? И почему ты все еще здесь? Мимолетная атмосфера была разрушена парой слов, которые медленно выводили из себя Луи и казались абсолютно необходимыми Гарри. — Тебе скоро стукнет тридцать, а твой отец все еще не знает. Может, тебе самому станет легче, когда он узнает, — настаивал парень. — Не лезь не в свое дело. Это моя личная жизнь, она не касается моих родителей. — Ты боишься, — сделал вывод мальчик. — Я сказал тебе убираться отсюда и не лезть не свое дело, — уже на полном серьезе говорил Томлинсон, — так вот иди. — Прекрасно! — Ага. Пиздуй, все. Гарри встал, и секунду в его выражении лица читалось сомнение, сменившееся тут же блеском в глазах. Он наклонился и чмокнул мужчину в губы, при этом засияв, как настоящее солнышко. — Что ты делаешь? — Добиваю придурка в тебе своей добротой и просто озаряю твой мир. Он вышел из палаты, оставив Луи немного ошарашенным своим напором и спонтанностью. Тот, в свою очередь, осознавал, что давно не сталкивался со столь мощными противоречиями в своей голове. Этот дьяволенок как минимум наводил беспорядок в мыслях, а о том, к чему можно было приписать «максимум», Томлинсону думать пока не хотелось. Гарри бы сказал, что он боится. Гарри был бы прав.***
Дверь такси захлопнулась, и из нее вышел мистер Томлинсон. Он зашагал в сторону старого паба, что находился в двух часах езды от Лондона. Тяжелые деревянные двери со скрипом открылись перед ним, и он оказался в задымленном зале. Здесь сидели мужчины и женщины за пятьдесят, все курят и пьют пиво, не замечая нового посетителя, столь ярко отличающегося своей лондонской утонченностью. Он расстегнул верхнюю пуговицу из-за духоты и прошел дальше к игральным столам. Луи искал глазами мужчину средних лет, а если быть точнее, своего отца. Брэм Томлинсон сидел в самом дальнем углу этого заведения, его вечный серый свитер, черные брюки, седые волосы и такой пронзительный взгляд голубых глаз с легкой хитринкой, как у сына. Луи громко выдохнул, и его сердце пропустило пару ударов, прежде чем он направился по направлению к карточному столику. — Луи! — громко воскликнул мужчина, встав со своего места. — Какими судьбами? — Привет, пап. Мужчина медленным шагом подошел к сыну, будто ему было неприятно, что его опять застали за игрой в карты. Он неловко пожал руку сыну и поволок к барной стойке. — Виски, — кинул он бармену. — Зачем ты приехал, сынок? — спросил он, вкладывая в это «сынок» столько пренебрежения и недоверия, сколько могло исходить от родного отца. — Нет. Я хотел, — он с жалостью посмотрел на отца, — хотел сказать тебе кое-что. — Позволь, — начал мужчина, — позволь, пока ты здесь, попросить тебя сначала. — Опять? — Карточный долг, понимаешь ли, — замялся он, — а мегера опять будет истерить. — Мама, по-твоему, не знает, что ли? — Если не хочешь давать мне денег — так и скажи, а не ходи вокруг да около. — Я догадывался, — разочаровано сказал Луи. Он достал белый конверт с деньгами и протянул отцу. Он быстро спрятал сверток во внутренний карман и изобразил что-то наподобие улыбки. — Спасибо, сынок. Так что ты там мне хотел сказать? — Не важно. Мне пора. Маме привет. Луи выскочил из паба. Отец не хотел, чтобы он рассказывал ему что-то о себе. Деньги – все, что ему нужно от сына. Слова Гарри заставили его задуматься. Почему этот мальчик смог, а он нет? Этот вопрос мучал его всю неделю после их разговора, но Гарри не было рядом, чтобы ответить ему. Он ведь его выгнал и даже не знал, где он сейчас. Луи поймал такси и поехал прямо домой к Найлу, чтобы забыться вместе с лучшим другом, который всегда поддержит.Луи — отец
— Найл, ну, блять, сколько можно, открой, — он стучал в дверь небольшого дома Джоди и Найла. Свет в комнате парня горел, а значит, он дома. Но почему бы ему не открыть чертову дверь? За дверью послышались шаги. — Их нет дома, с хуя ты орешь на всю улицу? — дверь открыл Гарри. — Гарри? — Прости, что разочаровал. — Что ты здесь забыл? — не понял мужчина. — Живу, — пояснил мальчик, — Джоди сдает мне гостевую комнату, и я подрабатываю в кафе после школы. Или ты думал, я к родителям вернулся? — Вообще-то, я был уверен. — Что ж… заходи. Найл на свидании, а Джоди на работе. Луи зашел в дом. Гарри в зеленой футболке со странными надписями, серых штанах и шапке. Он выглядел так нелепо, что Томлинсону захотелось снять с него всю лишнюю одежду, которая скрывала все его нежные изгибы и чувствительную кожу. — Чай? Кофе? У Джоди есть бутылка водки и виски. — Выкуришь со мной косяк? — предложил Луи, доставая свою лечебную травку. — Ты ведь понимаешь, что мне только шестнадцать? — Гарри почему-то не удивила эта просьба. Это ведь Томлинсон, от него всякого можно ожидать. — В этом есть своя прелесть, — протянул Луи, падая на диван. — В чем дело? — Сядь, расскажу, когда меня разнесет. Он расположил косяк между пальцами и посмотрел на Гарри, облизывая свои губы. Он зажег и затянулся сразу же, жадно и глубоко. Штука оказалась крепкой, и он покачал голой, давая Гарри понять, что это круто. — Я знаю, мистер Я-Взрослый-Мужчина. — Грязный мальчик, — он протянул косяк Гарри, давая ему тоже получить свою дозу кайфа. Он закрыл глаза и прильнул губами, делая короткую затяжку. В голове через считанные минуты все закрутилось, как будто он катался на суперскоростной карусели пару часов. Захотелось смеяться и кричать одновременно. — Я был у отца, — начал Луи, — ты ведь правду говорил. А он не захотел меня слушать. Взял деньги и всё. — Может быть, ему реально нужны они? — Он и без этого не стал бы слушать, — он снова затянулся, — он ненавидел меня задолго до рождения. Он предложил маме сделать аборт, а когда она отказалась, он проклял меня и ее. — Так ты не признался ему? — грустно спросил мальчик. — Нет. Он как обычно называл меня «сынок» и просил денег. — Мне жаль. Луи сделал еще один затяг и резко притянул к себе Гарри, запуская в его рот свой язык и дым одновременно. Он выдохнул прямо в него, но мальчик лишь немного закашлялся и начал целовать мужчину с еще большей дерзостью, чем он сам. Облокотившись о спинку дивана, Гарри полностью отдался во власть Луи, притягивая его к себе. Томлинсон стянул с него шапку и запустил одну руку в кудри, больно оттягивая их. Ему нравилось, когда Гарри сопротивляется боли, хотя она ему и приятна, она его возбуждает. Они целовались с громким пошлыми звуками, наполняющими всю комнату. Луи начал с каким-то звериным порывом оставлять засосы по всей шее, прикусывать ухо. Снова и снова он возвращался к линии подбородка мальчика, рассыпая красные метки. — Ты был бы хорошим отцом, — вдруг сказал Гарри, и они оба захихикали. Это все марихуана. — Думаешь, мой сын так думает? — спросил он, снова целуя подбородок Гарри. — Мы можем выяснить. — Прямо сейчас? — Да. — Эль выгонит меня, — сказал Луи. — Меня нет. Через час они стояли на пороге дома Викки и Элеонор. Последняя, к слову, была не очень-то и рада видеть Томлинсона, который был подозрительно весел. Ник спал в кроватке, тихо посапывая. Его маленькая ручонка сжимала краешек одеяла, и Луи просто смотрел на него. Он боялся спугнуть его мирный детский сон. Он боялся, что Ник будет ненавидеть его так же сильно, как он ненавидит своего отца. Он боялся — впервые в жизни он задумался о том, что кроме этого ребенка он ничего не оставил на этом свете. У него нет родителей, потому что он практически отказался от них. У него нет любимого человека, потому что он никогда не нуждался в нем. Он боится, что до конца осталось слишком мало. «Я стоял в дверях детской и смотрел на него, стоящего на коленях около кроватки. Я видел потерянность в его глазах. Я хочу помочь ему. Он дарит мне ощущение жизни, я хочу сделать для него то же самое. Но, кажется, он никогда не подпустит меня к себе». Гарри.