***
Когда он дошёл до дома, отчаяние сменилось гневом. Он злился на каждый предмет, который попадался на его пути. Всё, что могло попасться ему на глаза, он винил в своих бедах. Он ненавидел всё. Себя в первую очередь за то, что не может жить как нормальный человек. Луи за то, что появился в его жизни и нарушил привычный строй. Грега Мартина за свою руку и дыру в голове. Это чувство отчаяния захлестнуло его с головой. Если бы его правая рука могла нормально двигаться, то он бы буквально разнес весь дом. Его щеки покраснели, руки дрожали, он кинул вазу, стоявшую на своем столе, затем открыл шкаф и вывалил все вещи на пол. Он не понимал, зачем это делает, просто нужно было свой гнев направить куда-нибудь. Хотелось кричать и, наконец, найти виноватого во всех его бедах. Почему его не могут полюбить? Что с ним не так? Почему из всех геев в этой школе напали именно на него? Почему Луи прогнал его? Почему из всех органов у него повреждена только правая рука? Один за другим эти вопросы обрушились на его нестабильное сознание. Они как клещ впились в его мозг и не хотели отставать. — Гарри, что происходит? — Энн ворвалась в его комнату. — Это всё ты! — закричал он. — Ты ненавидишь Луи. Ты заставила его отказаться от меня? — С чего ты это взял, милый? Прошу, успокойся. — И не подумаю, — он громко захлопнул дверь шкафа, — это всё твоя вина. Какого хуя ты родила меня таким? Неправильным во всех отношениях? — Гарри, милый, — она прижала ладонь к губам, — что такое ты говоришь? Иди сюда, — она протянула его себе. — Не трогай меня, — он резко отмахнулся, толкая мать к стене. Он не видел ничего перед собой. Только тьма была снаружи и внутри. Гарри даже не осознавал, что буквально ударил свою мать только что. Всё было словно во сне для него. Слезы это или нет, он не разбирал. Всё смешалось в огромное чувство ярости, убивающее все остальные. Всю эту ночь Энн чувствовала себя отвратительно. «Ты плохая мать», — крутилось у нее в голове на повторе всё это время. Ей казалось, что сын никогда не простит её последний поступок, который никак не поспособствовал их примирению. В её голове всплывали картинки из этой сцены, эти ужасно потемневшие глаза ее мальчика, полные гнева и отчаяния. Она не узнавала в нем своего сына, он ускользал от нее. Женщина знала, что нужно делать. Но позволит ли Луи снова сотворить с ним такое? На этот раз она решила пойти не к нему домой, а прямо на работу. Может быть, хоть там не стоит атмосфера непрекращающегося секса. Но как говорила ей недавно Джоди: «У тебя и твоего сына общие интересы — члены. Воспользуйся же этим». Но Энн пока не совсем понимала, как этим можно воспользоваться. Огромная рекламная фирма. Все одеты по последнему слову моды, и ей здесь уже некомфортно. Она отчасти знает, почему Гарри нравится всё это: всё, что связано с Луи, выглядит именно так. Богато, креативно, сексуально. А Гарри художник, он нуждается в этом. Голос секретарши вырвал ее из раздумий. — Вам назначено у мистера Томлинсона? — вежливо спросила она. — Нет, но он просто обязан меня увидеть. — К сожалению, без записи мы не пускам. Как ваше имя? — Энн Стайлс. Мой сын часто здесь бывает, — почему-то именно это пришло ей первым в голову. — Ох, — воскликнула девушка, — Гарри. Вы его мама? — Да-да. Теперь можно пройти? — Сейчас. Девушка легко впорхнула в кабинет начальника, и женщина выдохнула. Она обязана просто поговорить с Луи. Тут же дверь снова распахнулась, и секретарша движением руки пригласила ее внутрь. Луи сидел и крутился в своем кресле. Хитрая ухмылка тут же сошла с его лица, когда он увидел мать Гарри. — Здравствуй, Луи. Отличный кабинет, — она оглядела помещение. — Знаю. Хотите выпить? У меня здесь отличный мини бар, — предложил он. — Брось, я не пью с мужчинами-геями. Это ни к чему не приведет. — Что ж, тогда присаживайтесь. Что-нибудь важное? — спрашивал он так, будто не знал, что у них может быть только одна тема для разговора, их единственная точка соприкосновения. — Я хотела тебя попросить, — как-то совсем уж робко начала она. — Опять? Я ведь уже сделал всё, что вы хотели, — раздраженно ответил он. — Луи, пожалуйста. Это не для меня и не для тебя. Гарри совсем сходит с ума. Он не выходит из дома. Просто лежит и смотрит в потолок, иногда я слышу, как он плачет… У него был нервный срыв… Он практически ударил меня. — Что? — переспросил он. — Луи, прошу, — взмолилась она, — прошу, забери его к себе. Я знаю, что снова прошу о чем-то очень странном, и я противоречу сама себе, но ему нужен ты. Я ему не нужна. Он сам себе не нужен, когда думает, что не нужен тебе. Каким бы сумасшествием всё это не было, я просто не могу смотреть, как он буквально умирает. Это не жизнь… То, что с ним сейчас происходит. Он становится похож на загнанного в угол зверя, он шарахается от каждого звука, я не могу дотронуться до него, чтобы он не вскочил с места. Это страшно… Страшно видеть его таким, страшно чувствовать себя монстром, по вине которого это происходил. — Чего именно вы хотите? — с недоверием в голосе спросил Луи. — Прикасайся к нему. Оживи его. Только тебе он может довериться и раскрыться. Луи, — на ее глазах показалась пелена слез, — это нелегкое время для него, и ему нужна поддержка. Я готова отдать ему всё, что у меня есть, включая собственную жизнь, но среди этого нет ничего, что было бы нужно ему, что могло бы ему помочь. Он любит тебя. — Стоп, — он встал со своего места, — это глупо. Сначала вы просите меня отказаться от него, а теперь снова забрать к себе. Где логика? Вы не можете просто так играть его чувствами, используя меня. Я услышал каждое ваше слово, и я понимаю, о чем вы говорите, но так просто нельзя. Вы не можете ломать и переделывать судьбы. — Пожалуйста, — она тоже встала со своего места и взяла сумочку, — сделай это для него, а не для меня, если тебе небезразлична его судьба. Я знаю, как это всё сложно, я знаю, в чем я виновата. И мне остается только встать на колени перед тобой… — Перестаньте. — Пожалуйста, Луи. Пожалуйста. Она развернулась и вышла, оставив Луи снова перед выбором. Он только начал мириться с тем, что этот мальчик покинул его навсегда. А теперь что? У него снова есть шанс вернуть его, но совесть кричит ему, что нельзя так поступать: сначала отталкивать, а потом заявляться и говорить, что они будут жить вместе. Он ведь ребенок. Луи наливает себе стакан коньяка. И он, черт возьми, понимает, что уже десяток раз поступил с этим мальчиком так, как нельзя было поступать.***
— Давай же, Гарри, пойдем прогуляемся, выпьем по коктейлю, — Лэсли начала трясти друга за плечо, — я угощаю. — Нет, Лэс, отстань и не трогай меня. Это жутко. — Заебал лежать, давай вставай, — она потянула его за руку. — В дверь звонят, иди открой, — сказал Гарри. — Я тебе тут не нанималась, — сказала девушка, но всё равно пошла. Гарри выдохнул с облегчением. Его порядком достало, что каждый пытается вырвать его из этой тихой среды обитания, где он может долго лежать с ноутбуком и едой. Он просто решил, что будет здесь так жить, пока мать не выгонит. — Гарриии, — закричала подруга из-за двери, — у тебя тут гость. — Опять мама что ли? — Нет, — она ухмыльнулась и открыла дверь, впуская самого желаемого гостя. — Привет, — в комнату зашел Луи. — Луи? — это словно дежавю. — Мне домой надо, покормить кота, — сказала девушка, схватив свои вещи. — Лэс, твой кот умер год назад, — возразил Гарри. — Второе пришествие, — подобие шутки, и она скрылась за дверью, оставляя их наедине. — Собирай свои вещи, — приказал Луи. — В смысле? — Ты переезжаешь ко мне. — Ты это говоришь так, будто мы собираемся зайти в Макдак. — Гарри, ты ведь этого хотел. Так вот она, твоя возможность быть со мной, — он говорил всё, что Гарри мечтал услышать, но почему-то мальчик не приходил в восторг. — Это… Это невозможно. Мама не позволит, чтобы я уехал. — Во-первых, когда тебя последний раз волновало ее мнение? Во-вторых, она сама хочет, чтобы ты от нее съехал, ясно? — пояснил Томлинсон. — Больной, что ли? Как она может этого хотеть? — он не мог поверить своим ушам. — Вот так. Хватит задавать лишние вопросы, поехали, Гарри. — Это глупо… Он сел на кровать. Гарри не может поверить в то, что происходит. Сначала Луи прогоняет его, а теперь хочет, чтобы он жил у него. Почему с ним всё так сложно. Гарри опускает голову, запуская пальцы в волосы. Он бормочет что-то неразборчивое. Луи не знает, как подступиться к нему. Возможно, стоило начать менее резко. Он опускается перед ним и берет его руки, поднося к губам. — Гарри, — шепчет он, — это правильно, всё будет хорошо, — он целует его пальцы, — мы пройдем через это вместе. Всё снова будет как раньше. Возможно лучше. Мы постараемся, — он мало задумывался о том, верит ли сам в свои слова, но это просто то, что он хотел говорить в тот момент. — Ничего не будет, Луи, — он начинает плакать, — посмотри на меня, я не могу больше рисовать. Чем я буду заниматься всю оставшуюся жизнь? Зачем ты меня спас? — Посмотри на меня, — он обхватывает его лицо руками, — тебе всего семнадцать. Вся жизнь впереди. Сейчас тебе кажется, что это конец, а потом ты оглянешься и поймешь, что вел себя глупо. Я спас тебя, чтобы ты жил дальше и сиял так же ярко. Луи аккуратно вытер его слезы и улыбнулся. Это было так прекрасно, что на секунду Гарри забыл обо всем, что терзало его в последние месяцы. Луи сейчас улыбнулся так искренне, и он верит ему. Он всегда ему верил. Томлинсон легко коснулся его губ, чуть соленых от слез. Он так скучал по этим нежным искренним поцелуям, которые может подарить только этот мальчик. Его нежные щеки, лишенные всякой грубой растительности, мягкие губы, полные жизни глаза. Жизни с самым лучшим и худшим, что в ней есть. Луи слабо осознавал, но он уже был бесконечно предан этому и всему остальному, связанному с ним, всему, из чего складывается это прекрасное создание, и он не даст ему пасть так же низко, как сам. Они целуются нежно и неторопливо, потому что каждый боится, что потеряет это ощущение защищенности, если всё вновь понесется слишком быстро. Луи на секунду приоткрывает рот и тут же обнимает мальчика, вдыхая его аромат. Это его секретный жест, каждый раз вдыхать Гарри, оставляя его отпечаток внутри себя. — Поехали домой, Гарри, — шепчет он. — Поехали. Он широко улыбается и прижимает его сильнее. Это один из тех редких счастливых моментов, который он должен оставить в своей памяти. «Я глупец? Но сегодня я счастливый глупец». Гарри.