***
— Луи, заказчик требует встречи немедленно, — Миранда зашла в кабинет к Томлинсону, который был обложен огромной кучей бумаги. — Скажи, что я занят, — не поднимая глаз, ответил он. — Они настаивают. — Я тоже, Миранда. — Они связаны с головным офисом в Нью–Йорке, тебе стоит хотя бы поздороваться с ними. — Может быть, я сам решу, что мне стоит, а что нет, — он повысил голос, — или секретарше виднее? — Я всего лишь… — Мне всё равно, иди работай и не мешай мне. — Хорошо, мистер Томлинсон, — она выделила его имя, давая понять, что злится на него. За многие годы совместной работы она называла его так очень редко. – Но, знаешь, если по своей собственной глупости ты упустил хорошего человека, никто из окружающих не виноват в этом. — Ни слова больше. — Кофе? — спросила она. — Виски. Секретарша ухмыльнулась про себя и вышла за выпивкой. Она знала, что в душе Луи не может без своей верной подруги, несмотря на её зачастую неуместную честность и гетеросексуальность. Срывы Луи на рабочий коллектив вдруг стали слишком частыми. Каждый работник офиса пытался обходить стороной его по утрам и долгим рабочим вечерам. Все старались избегать непосредственного общения с начальником. В то же время Гарри продолжал работать в кафе и чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Единственное, что его беспокоило, — это то, как относился к нему Найл. Он протирал барную стойку, когда в двери вошла Элеонор. Она как обычно встряхнула волосами и поправила одежду, прежде чем нашла глазами кудрявого. — Привет, милый, — она подошла к нему. — Привет, Эль, — отозвался он. — Слышала, ты снова тут. — Ага, обслуживаю парней, чаевые, все дела, — он улыбнулся. — Держи, — она протянула конверт, — приходи завтра вечером со своим парнем на нашу годовщину. — Эль, — он опустил взгляд, — у меня, наверное, не получится. Луи ваш друг, он должен быть там, а мы с Полом будем лишними. — Стоп, — девушка одернула его, — ты такой же наш друг, как и этот донор спермы, и я хочу, чтобы ты пришёл и веселился. — Ты это серьёзно? — на его лице появилась счастливая улыбка. Во-первых, ему нравилось, что Элеонор не признает, что Луи и её друг тоже, и никогда не упустит шанса обозвать. Во-вторых, он был рад, что у него остались друзья, несмотря на всё произошедшее за последнее время. — Конечно. Жду тебя в восемь, Солнышко, — она похлопала его по плечу. — Спасибо большое. Двор был украшен огромным количество цветов, люди разговаривали друг с другом, делились новыми впечатлениями и просто хорошо проводили время. Это была годовщина Элеонор и Викки, и все местные парочки пришли их поздравить и выразить восхищение. Малыш Ник не хотел ни на секунду отрываться от Джоди: эта рыжая женщина казалась ему забавным объектом. Найл и Лиам пришли вместе и устроились под деревом за маленьким столиком, где было относительно тихо и спокойно. Годовщина проходила как нельзя лучше, и так казалось абсолютно всем до того момента, как подъехал сам Луи Томлинсон. Он был явно не в том настроении, которое подошло бы для того, чтобы придаваться веселью с кучей лесбиянок, возвышающих семейные ценности. Луи поправил темные очки и прошёл вглубь толпы. Там он нашёл взглядом сначала Викки, затем Эль и только потом увидел кудрявую голову. В его животе что-то перевернулось, как будто он увидел еду после многих дней голодовки или графин с водой посреди пустыни. Гарри стоял теперь уже со своим новым бойфрендом и потягивал красное вино. С его лица не сходила улыбка, и он вечно наклонялся, чтобы лучше слышать, что говорит Пол. Он замер на месте, когда увидел, что Томлинсон тоже здесь. Взгляд зелёных глаз изменился в одночасье с нежного на холодный и растерянный. Стайлс не ожидал, что Луи со своим убеждениями касательно семейных ценностей придёт на празднование годовщины. — Луи, ты видел это, — голос Найла раздался из-за спины, вынуждая Томлинсона оторвать взгляд от парочки. — О, да, жалкое восхваление моногамии. — Я о них, — блондин указал на Гарри и Пола, — как этот маленький пизденыш посмел прийти сюда после всего. Даже после того, как я попросил его больше не появляться в нашей жизни. — Ты попросил его об этом? — недоумевал Луи. — Но зачем? — Что значит зачем? — прокричал Найл. — Ты мой друг, а он… Я даже не могу описать то, как он поступил с тобой. Неблагодарный. Найл продолжал сыпать обвинения в адрес Гарри, но уши Луи будто заложило, он ничего больше не слышал, лишь представил себе сцену, где Найл просит Гарри исчезнуть, представляет себе его расстроенный взгляд и состояние после этого. Обычно он приходил домой и много сидел на полу около окна, рисуя или просто думая обо всем. Это была привычка мальчика, но на этот раз он не смог бы его успокоить, и ему, наверное, пришлось обдумывать эту ситуацию одному. Все эти мысли буквально добивали Луи. — Ты, черт возьми, слушаешь меня? — крикнул Найл. — Я скажу ему сейчас же уйти. Только ответа не последовало. Томлинсон замахнулся и ударил друга прямо в лицо. Блондин пошатнулся и упал на землю. Толпа начала смыкаться вокруг них. Джоди быстро подбежала к сыну и начала кричать на Луи. Тот же ничего не мог ответить, только смотрел на друга. Он не понимал, как это произошло, он никогда не бил лучшего друга, даже когда поводы на то были куда более очевидные. У него буквально поплыло в глазах от осознания нелепости ситуации и скребущего обратную сторону сознания отчаяния. Все вокруг суетились вокруг Найла, пытаясь поставить его на ноги, и всё, что он видел сквозь мельтешащую толпу — это знакомые зеленые глаза. Знакомые до боли. Самой настоящей боли в голове и под ребрами. Он видел в них осуждение. Этот взгляд поверх всех звуков и ощущений нес свой посыл. И Луи разглядел в нем лишь тот факт, что он не достоин быть здесь, среди всех этих людей, а главное — так близко к нему. — Убирайся отсюда, — крикнула Элеонор, — сейчас же. Но ему не нужна была её подсказка, он и так знал, что уйдёт — вопрос нескольких секунд. Он уйдет и постарается забыть. Всё по отработанной схеме.***
Утро открыло Луи две вещи. Его схема полетела к чертям, и он одинок. Он чувствовал себя как выброшенный кусок дерьма, как использованная салфетка, выкуренная сигарета. Его любили только тогда, когда это было интересно. За все свои почти что тридцать лет ни разу никто не заставил его испытывать чувство ненужности. Щедро дарить это чувство другим — вот что было для него так же естественно, как дышать. В один момент он возненавидел эту огромную квартиру, где каждый сантиметр наполнен зеленоглазым мальчиком. Он чувствовал отвращение к своей работе, друзьям, этой кровати, проезжающим машинам, виду из окна и, главное, к самому себе, задавленному этим всем. Но выхода не было, это надо было пережить. Хоть как-нибудь. Нельзя было никому показывать, что он тоже умеет страдать и плакать. Это было не в его стиле. Покажи хоть толику слабости — и только ленивый не воспользуется этим. Он верил в собственные убеждения и не сомневался, что найдется целое стадо, готовое его растоптать, как антилопы Муфасу. Только вот поплакать к его бездыханному телу никто не придет. В подобные моменты всегда помогали алкоголь и немного порошка. У проблем вырастали крылья, на которых они улетали в неизвестность. Эти волшебные вещи заставляли не чувствовать то, чего чувствовать не хочется. Казалось, что ты снова счастлив. Хоть и на несколько часов.***
— Проходи, — он открывает дверь высокому парню. У него такой же рост, как у Гарри, длинные ноги, узкие джинсы, густая шевелюра. — Похож? — спрашивает парень. — Достаточно близко, — хрипит он. — Тогда двести футов вперёд. Луи достаёт деньги и пихает их ему в карман. — Кровать там, — он указывает назад, — раздевайся и ложись на живот, чтобы лица видно не было. Парень идёт вперёд, а Луи уже ни о чем не думает. Его разум затуманен приятной дымкой безразличия и имитацией какого-то хорошего чувства. Это можно пережить. Это всего лишь парень, он не верит в любовь. Люди — это только тела. С телами возможен только секс.