***
Томлинсон докуривает последнюю сигарету, всё ещё поглядывая на табло. Его рейс через пятнадцать минут. Вещи благополучно собраны, и, судя по легенде, которую он рассказал всем друзьям, он уезжает отдыхать. Никто даже не догадывается о его состоянии, никто даже не подозревает, что у него впереди длительное обследование, лечение и весьма болезненная операция. Это свалилось на него как снег на голову и в буквальном смысле перевернуло его мир. На какое-то время ему нужно будет забыть о выпивке, походах в клуб и случайных знакомствах, а о сексе — тем более. Телефон мужчины не умолкал ни на одну минуту, несколько пропущенных от Гарри и Найла. Гарри… Пожалуй, он будет самым последним человеком на Земле, которому бы Томлинсон рассказал о своей болезни. Он вовсе не хотел выглядеть в глазах парня именно так: устало и болезненно. Ему не нужна ничья жалость и поддержка. По крайней мере он внушил себе это сейчас. — Луи? Я звонил тебе, а ты не брал трубку, — голос Стайлса на том конце линии был весьма обеспокоенным. — Я был занят, Гарри. — Почему ты не сказал, что уезжаешь? Куда и надолго ли? — никакой обиды, он всегда знает, сколько свободы нужно дать Луи, чтобы он не просил, но ему просто нужно знать, что с ним всё в порядке. — Блять, потому что это не твое гребаное дело, ясно? — Луи тушит сигарету носком туфли и выдыхает последний клубок дыма. — Я не обязан тебе ничего говорить. Это защитная реакция сразу же срабатывает. Он знает, что отталкивать Гарри не самый лучший вариант, но у него нет выбора. — Почему ты так себя ведешь, Лу? Я люблю тебя и… — он буквально задыхается, когда в очередной раз говорит эти слова. — Гарри, прекрати сейчас же. Это бессмысленный разговор. — Я не знаю, что с тобой, но я очень волнуюсь, слышишь? И если бы ты просто поговорил бы, а не усложнял всё, было бы гораздо проще. В любом случае я жду тебя. Луи жмет кнопку отбоя и запускает руку в волосы. Он снова сделал Гарри больно.***
Прошло ровно две недели, как Луи сделали операцию. Реабилитация продлилась дольше, чем ожидалось, и Луи до сих пор не мог осознать, что он действительно через это проходит. Позади несколько сеансов химиотерапии, которые не дали положительных результатов, постоянные приёмы обезболивающих и одиночество, больно сжимающее грудную клетку. Томлинсон несколько раз ловил себя на мысли, что он скучает по Гарри, по хриплому голосу и глазам. Что неплохо было б хотя бы позвонить ему, просто услышать его, поговорить о чем-то. Эта мысль постоянно давала о себе знать, особенно плохо было в первый день после операции, когда адские боли давали о себе знать. Возможно, если бы кто-то знал о его болезни, приехал его навестить, Луи стало бы гораздо легче. Он бы почувствовал чью-то поддержку и заботу, но даже такая — худшая в его жизни — ситуация не могла изменить его упрямый характер. Он с надеждой ждал того дня, когда его выпишут, и он сможет вернуться домой. Два месяца ему нельзя садиться за руль, носить тесную одежду или облегающую одежду, принимать алкоголь и жить половой жизнью. Всё, чем он когда-либо занимался, что делало его сильным и уверенным в себе, придется оставить в прошлом и начать новую жизнь. Несмотря на запреты лечащего врача, он продолжает курить — это хоть немного его успокаивает. Томлинсон переступает порог квартиры и оставляет чемодан у порога и, смотревшись по сторонам, замечает идеальный порядок. Мужчина медленно бредет на кухню, достав из сумки медкарту. Он закуривает и медленно пролистывает исписанные странички, ничего нового он там не видит, лишь последняя запись доктора, гласящая о том, что состояние пациента стабильно. Докурив, он медленно бредет в ванную, надеясь, что принятие контрастного душа как-то его взбодрит. Луи практически не узнает себя, смотря в зеркало: впалые щеки, усталый взгляд, круги под глазами и бледная кожа. Кто вообще поверит, что он был на отдыхе? Выглядит хуже некуда. Шатен швыряет одежду по старой привычке на пол и становится под упругие горячие струи, смывая с себя всю усталость, накопленную за долгий перелет. Он не слышит, как в это время входная дверь со скрипом открывается и в квартиру заходит нежданный гость. Томлинсон кое-как укладывает волосы, оборачивает полотенце вокруг бедер. Гарри стоит прямо в проходе и, заметив шум в ванной, сразу понимает, что хозяин квартиры — а по совместительству и его сердца — вернулся домой. Он с улыбкой на лице трогает его одежу — это глупо, но она такая родная и пахнет им, тем, кто заставляет его сердце биться слишком часто, а затем просто останавливаться. Обычно при уборке Гарри старается не трогать документы Луи, но сейчас он просто хотел перенести их к рабочему столу. Он подхватывает кипу бумаг и идет к рабочему столу, когда замечает надпись большими темно-синими буквами. Парень просто проводит руками по белым листам и медленно осознает, что это медицинская карта. Странно, у Луи никогда не было проблем со здоровьем. Гарри листает сразу к самому концу, скользя по буквам взглядом. «Пациент прошел первый курс химиотерапии…» — по лицу парня скользит что-то, похожее на улыбку, но искаженную непониманием. «Операция дала относительно положительный результат…» — Операция? Это ведь смешно. — «Был диагностирован рак яичек…». — Вся картина только начинает складываться у него в голове, когда он слышит шаги из ванной комнаты и быстро кладет всю кипу бумаг на стол, выходя навстречу Луи. Он только в одном полотенце, выглядит уставшим, похудевшим, и Гарри понимает — это правда. Глаза всё такие же голубые, и он улыбается, когда видит всё такого же Гарри у себя в квартире. — Привет, — неловко кидает Луи, и впервые в жизни он хочет прикрыть свое тело, чтобы никто не смог заметить его состояние. — Ты давно приехал? — Гарри не знает, что спросить и как бросить ему в лицо то, что он только что узнал. — Я просто весь день на учебе был. — Только что. Он подходит ближе к парню и понимает, как сильно скучал по нему. Волосы отросли за это время, но он всё такой же Гарри. Мужчина просто обнимает его без лишних слов. Впервые так сильно он нуждается в нем и в то же время не хочет показаться слабым. Вдохнуть этот родной запах после стольких дней, когда он только и делал, что лежал и думал о том, как скоро он умрет. Гарри просто пытается не нервничать, но ему этого не удается. Он не может обнимать его, зная, что Луи врет ему. — Когда ты собирался сказать мне? — спрашивает он и вырываясь из объятий. — Я нашел твою карту — Это не твое дело! — выпаливает Луи. — Зачем ты рылся в моих вещах? — У тебя рак, Луи! И после этого ты говоришь, что это не мое дело?! Целый гребаный месяц я места себе не находил, потому что не знал, где ты. Я волновался, ночами не спал! Какого хрена ты ведешь себя так? — всё свое удивление и шок он бросает на Луи, пытаясь внушить себе, что он просто неправильно всё понял. Злость в Луи закипает с огромной силой, ему больше всего не нужны напоминания о своей слабости. Он отталкивает Гарри от себя, когда тот пытается сократить между ними расстояние. Вся эта атмосфера встречи растворилась. Зачем он это сделал? — Пошел на хуй! Мне не нужна твоя забота! Я сам как-то справлюсь, слышишь?! Посмотри на себя, ты ещё сам ребенок. Позаботься о себе для начала! — слова сами соскакивают с языка одно за другим, снова раня Гарри в самое сердце. Стайлс практически бежит за ним, цепляясь за его руку, но мужчина всячески избегает контакта. Ему так хочется в данный момент обнять Луи, вдохнуть запах его кожи, показать свою любовь и то, как он скучал всё это время. — Какой же ты упрямый придурок! Лу, поделись со мной этим, я не хочу, чтобы ты проходил через это всё в одиночку. Я есть у тебя, я люблю тебя и буду любить, несмотря ни на что! — слова вырываются из него тяжелым комом, а голос неприятно хрипит. Казалось, что он вот-вот заплачет от этого, от невозможности прикоснуться, от слов Луи, больно бьющих прямо в сердце. — Я уже прошел через это! Почему ты не… — Томлинсон не успевает опомниться, как его губы накрывают губы кудрявого. Сначала он пытается сопротивляться, но через несколько мгновений сдается, поддаваясь полноценному напору. Его руки скользят по лицу брюнета, прижимая того ближе к себе. Они целуются нежно, оттягивая каждое мгновение, изучая друг друга словно в первый раз. Луи отстраняется первым, ошарашено всматриваясь в лицо кудрявого, а затем снова целует его, потому что, черт возьми, ему так этого не хватало, но тут же одергивает себя. — Вали отсюда, Гарри, — кричит он, хотя его сердце, тело и даже душа хотят, чтобы Гарри никогда не покидал это место. — Почему, Луи? — он отказывается понимать. — Почему ты такой козел? Скажи мне хотя бы одну причину, почему я должен уйти? — Меня бесит то, что ты пытаешься опекать меня, — он садится на диван, потому что ему на самом деле трудно долго стоять, — я чувствую себя ещё старше, больнее и хуже, когда ты рядом. — То есть, — Гарри мотает головой и пытается выражать свое возмущение не так ярко, — вот так? После всего этого я просто бешу тебя? — Да, — непоколебимо отвечает тот. — Уходи и оставь меня наконец в покое. — Наконец? — Наконец. Гарри пережил много обидных слов от Луи, но сейчас это переходит все границы. Есть моменты, когда человек должен измениться, когда обстоятельства складываются так, что ты не можешь строить из себя полного засранца, который любит одиночество. Но ведь это Луи Томлинсон, с ним по-другому не бывает. — Скажи мне только одну вещь, — он вытирает слезу с щеки, и кажется, что в горле пересохло слишком резко, — кто-нибудь знает? — Никто, — сухо отвечает он, — и не смей рассказывать кому-либо. — Ты будешь жить? — Я не знаю. Юноша только забирает свои ключи и закрывает дверь, оставив Луи в одиночестве. Его божество дало сбой. Во что теперь верить?