Astia vala femundis

Bis vincit, qui se vincit in victoria

Дважды побеждает тот, кто побеждает самого себя

Фенрис спал сном младенца. Никаких кошмаров, никакой боли. Он закрыл глаза, чувствуя тепло Хоук, прижимающейся к нему, и открыл - неожиданно, в весьма странном расположении духа. Первое, что эльф заметил - Мариан в кровати уже не было. Он потянулся и попытался дать оценку собственному состоянию. Сначала с удовольствием отметил, что клейма, наконец, утихли. Ноющие мышцы спины также едва беспокоили, а во всем теле чувствовалась странная, почти невесомая легкость. Казалось, расслабиться сильнее, чем прямо сейчас невозможно физически. Это было настолько непривычное и несвойственное состояние, что Фенрис настороженно прокрутил у себя в голове все вчерашние события, чтобы убедиться, что ему ничего не померещилось. Слишком многое произошло, каффар! Он улыбнулся, понимая, что раньше без сомнения испугался бы всех этих перемен, как огня. Несомненно, сбежал бы, спрятался в собственном темном доме, заливаясь бутылкой другой или пошел бы убивать каких-нибудь головорезов по контракту. Но все вышло иначе. Эльф вспомнил, что в какой-то момент их с Мариан лихорадочного разговора, спутанных объяснений и радостных всхлипов: она сняла с него доспех и уложила в кровать. Боль от пережитого, опьяняющее чувство счастья от того, что она рядом – всё вместе валило с ног. Фенрис никогда не держал в голове столько мыслей, а уж тем более не пытался выразить каждую, приходящую на ум, одновременно с предыдущей. Он чувствовал себя уставшим и физически, и морально. Мариан легла совсем рядом, и он умолял ее не уходить. Она смеялась, гладила его по волосам, говорила о каких-то пустяках… Фенрис сел на кровати и огляделся. Хоук в комнате не было, но на кресле возле скамьи лежала аккуратно сложенная одежда. В углу примостился посох, а запах духов, который она так любила, говорил о её недавнем присутствии. Спальня дышала ею. Вчера Мариан сказала, что любит его. Эта мысль мгновенно разлилась теплом по всему телу. Любит, идиот, она тебя любит… Фенрис размял шею, встал с кровати и прошелся по комнате. За окнами светило солнце, и эльф даже не смог сориентироваться в количестве времени, которое проспал. Преследовало ощущение, что минула вечность, но, судя по многочисленным прохожим на улице, было всего-то за полдень. Хоук разожгла камин, что оказалось весьма кстати - в его доме даже в жаркую погоду всегда гуляли сквозняки. Но куда же она делась? Не пошла же на улицу без одежды. Перед тем как спуститься вниз по лестнице - эльф методично обошел верхний этаж и заглянул в каждую комнату. Он увидел следы ее пребывания в библиотеке. Кажется, Мариан перерыла несколько книжных полок, а пара заинтересовавших ее фолиантов лежало на столе раскрытыми… Её не было в кухне, но кто-то принес яблок, сверток с вяленым мясом и кувшин с молоком. Когда она всё это успела?! Пыль с кухонных шкафов и окон была заботливо стерта, и теперь в помещение стало даже уютнее. Солнечные лучи с трудом, но все же пробивались сквозь толстые стекла, падая на стены и пол, рассеивая царивший здесь долгое время полумрак. Фенрис посмотрел себе под ноги и усмехнулся. Помимо следов от сапог Хоук, повсюду имелись отпечатки крупных собачьих лап. Он подошел к столу, отпил молока прямо из кувшина, поморщился от удовольствия и, перехватив спелое сочное яблоко из корзины, направился дальше. Весь первый этаж также пустовал, Мариан не заходила ни в одно помещение, кроме людской. Эльф замер в холле, почесал в затылке и понял, что единственное место, куда он не заглядывал – подвал с большой ванной комнатой. Там он и застал её. Хоук опустилась на колени и низко склонилась над большой купальней из камня, засыпая в нее странный розовый порошок. В помещении поднимались клубы пара, и Фенрис вдруг усмехнулся, заметив, что Мариан босиком, а пятки у нее грязные. Эльф никогда не трудился прибираться в подвале поместья, принимая ванну в большой деревянной кадке. Лишь спустя мгновение, переведя взгляд выше, он сглотнул подступивший к горлу ком. На девушке была одета лишь его туника и больше ничего… Все, что не было видно под тканью, спешно додумало услужливое воображение. Эльф помотал головой и зажмурил глаза, надеясь, что ему не померещилось. Хоук аккуратно поднялась с колен и развернулась в его сторону. Их взгляды встретились, и сердце эльфа вдруг заколотилось быстро-быстро, чтобы затем ухнуть куда-то вниз. На лице Мариан отразилась неподдельная радость, и одно только это уже привело его в неописуемый восторг. — Доброе утро, — с привычной непосредственностью начала Хоук, подошла ближе и легонько коснулась его губ своими. Это было так просто, словно она целовала его каждый день! Фенрис перехватил ее за талию, прижимая к себе. — Не знаю, когда я в последний раз мог назвать его добрым, но… — он нежно провел по ее щеке подушечками пальцев, — сегодня оно и вправду доброе. Хоук сначала мягко отстранила его, загадочно улыбаясь. Она оглядела эльфа с головы до ног, скорчила смешную рожицу, затем вдруг взяла за руку и потянула к большой ванне. — Сначала – туда! — весело скомандовала она. — Я не полезу один! — в тон ей ответил Фенрис. — Я планировала составить тебе компанию, — Мариан театрально присела в реверансе, — только после вас, господин. Фенрис фыркнул и с наслаждением погрузился в горячую, приятно пахнущую воду. Он устроился в углу купальни, откинув голову на специальное углубление. Эльф понятия не имел, что за порошок досыпала в ванну Хоук - от одного запаха тянуло закрыть глаза и предаться мечтам. Какая-то глупая блажь, мысли о пустяках и о том, что Мариан наконец-то здесь, рядом с ним медленно растекалась по всему телу, обволакивая, наполняя расслаблением и восторгом. Он слишком поздно сообразил, что нечто, прыгнувшее в воду, окатило его гигантским столбом брызг, и поэтому успел лишь рефлекторно зажмуриться. Хоук вынырнула из воды подле него и нахально засмеялась. — Извини, — начал эльф, отплевываясь и убирая волосы со лба, — ты всегда так моешься? — Мариан подплыла к нему вплотную и шлепнула на голову мочалку. — Нет, но я не удержалась, в твоей-то компании. — Ох уж эти манеры, — шутливо пробормотал Фенрис. — Пора бы привыкнуть, — хохотнула она. — Никогда не привыкну, — упрямо отвечал он, с нетерпением ожидая ее реакции. Ему было мало, каффар! Несмотря на то, что Хоук сидела рядом с ним, в одной ванне, абсолютно голая - ему было мало! Фенрис понимал, что счастливее, чем сегодня, не будет, возможно, никогда. Ему было страшно за то, что впоследствии, он мог забыть хоть одну секунду из происходящего! Хоук так улыбалась! Эльф с удовольствием заметил забавную деталь: ее волосы начали завиваться из-за влажности в воздухе. Каждая эмоция на лице этой вредины делала с его сердцем невероятные вещи! — Сколько я спал? — поинтересовался Фенрис, растирая пенящееся мыло по голове. — Уже обед прошел, — Хоук устроилась рядышком и высунула из воды одну ногу, — я рано просыпаюсь, и мне стало скучно. Поэтому я прошлась на рынок, купила кое-что из еды, потому что у тебя ничего не было. Потом посидела над книгами… между прочим, у тебя есть очень редкие издания! — И как я тебя не услышал… — озадаченно пробормотал Фенрис. Всю жизнь спал чутко и вздрагивал от каждого шороха. Как можно было проваляться в постели до обеда, ни от чего не потревожившись? — Твоих рук дело? — спросил он Хоук с укоризной в голосе. — Ты просто устал, — хитро ответила она и перехватила мочалку у него из рук. — Поворачивайся! Фенрис подставил ей свою спину. Усталость, действительно ощущалась во всем теле, но лишь легким отголоском. Так сходит на нет мышечная боль. Неприятно отзывается при усилиях в движении, но в целом, не доставляет абсолютно никакого дискомфорта. — Чем сегодня займемся? — спросил эльф, когда Хоук закончила водить мочалкой по его спине. — Впервые мне нечего ответить на твой вопрос, — озадаченно пробормотала она, погружаясь в воду по самый кончик носа. — А вчера была такая болтливая, — улыбнулся эльф, осторожно вытягивая девушку из воды, поближе к себе. — Это не прозвучит глупо? — Что именно? — Я хочу ничего не делать. Сидеть и не делать ровным счетом ничего! Составишь мне компанию? — А я надеялся, что мы хотя бы переместимся в спальню? — с иронией заметил Фенрис, устраивая Хоук на свои колени. — Когда помоемся, само собой. — Ты шутишь. — Представь себе, Мариан, иногда я так делаю. — Как мало я про тебя знаю! — Самое время попробовать заполнить пробелы? — спросил он, целуя ее. — Ты выбрал… очень подходящий способ, — нехотя прерываясь, пробормотала Хоук. — Я знаю множество способов, — продолжил эльф. — Заполнять пробелы? — Угу, — усмехнулся он, прикусив ее за губу. Хоук тихонько вскрикнула и крепче сжала его плечи. Был обед, но их утро только начиналось, и Фенрис все бы отдал, чтобы эти минуты длились вечно. Они смеялись, вытирая друг друга полотенцем, Хоук высушила ему волосы, они говорили о такой ерунде… Каффар, как об этом вообще можно разговаривать? Что за нелепая игра слов, что за чушь? — Хоук, ты милая…. Я выгляжу идиотом, да? — Почему же, ты тоже очень мил! — Не ври мне… — Зануда эльф! Зануда эльф! — Мариан стала носиться от него по комнате, поскальзываясь на мокрых плитах и звонко хохоча. В конце концов, он потащил Хоук наверх, просто взвалив себе на плечо. Она визжала от восторга, пыталась вырваться с невероятным упорством, из-за чего ему пришлось сбросить ее на кровать уже наверху и с победным кличем запрыгнуть сверху, стискивая в объятиях. Они говорили друг другу такие глупости, что, услышь их случайный прохожий, подумал бы, что эти двое спятили. А им это не казалось странным ни капли. Фенрис целовал Мариан словно впервые. Проводил носом по нежной коже шеи, сходил с ума от ее запаха, наслаждался, потому что делал так, как хотел. Хоук шептала на ухо ласковые слова, от которых по телу начинали разбегаться приятные мурашки, и почему-то возникало непреодолимое желание кричать. Кричать и смеяться, потому, что она была его! В эту минуту, в постели, среди развороченных одеял и подушек, они были единым целым, и весь мир не мог им в этом помешать. Фенрису казалось, что он не слышал даже шума улицы, несмотря на открытые настежь окна. Снаружи было тепло, но по комнате гулял сквозняк, остужая их разгоряченные тела. Эльф улавливал каждый её стон, наслаждался тем, как она гладит его, предугадывал движения, ловил прикосновения, словно очнувшись от многовекового сна. Он, наконец-то чувствовал себя желанным, нужным и… целым. — Ego amo te, — прошептал вдруг Фенрис, уткнувшись Хоук в макушку. — Ego. Amo. Te, — повторил он, словно подтверждая то, что с немыслимой скоростью проносилось в его мыслях. — М-м-м? — сонно переспросила Мариан. — Ничего, — засмеялся эльф и дунул ей на волосы. Хоук фыркнула и заворочалась под одеялом. Сокровенный момент был разрушен. — Хочу есть! У нас еще что-нибудь осталось? — она резко села в кровати. — Мясо мы уже съели, — ответил эльф, усмехаясь и вспоминая, как они потрошили кусок индюшки на кухне, обмотанные в простыни, голодные и едва насытившиеся собственным обществом. — Какая ты, оказывается, обжора, монна Хоук! — игриво заметил он. — Не хуже тебя! Ты умял все яблоки, мессир Фенрис! — Могу и тебя съесть! — он потянул Мариан обратно под одеяло и какое-то время они опять лежали молча, обнявшись и прижавшись друг к другу. — У меня дома есть пирог. Даже два, — Хоук продолжила тему еды, и у эльфа заурчало в желудке, — вот видишь! — победно заявила она. — Ты же хочешь пирога? Признавайся! — Я не против. Просто уверен, что тебя дома застанут какие-нибудь дела… — А мы сделаем это тихо! — Пролезем к тебе в дом, возьмем пирог и убежим? — Фенрис скептически изогнул бровь. — Мы переоденемся во что-нибудь, и нас никто не узнает! — Хоук вскочила с кровати и кинулась собирать разбросанную по полу одежду. Спустя несколько минут она уже увлеченно рылась в шкафах, доставая на свет немыслимые наряды. Признаться, эльф понятия не имел о наличии такого количества вещей в своем доме. Хотя чему здесь удивляться? Он даже не прикасался к большинству мебели, пользуясь только самым необходимым. — Вот! — Мариан протянула ему брюки, и стала натягивать какую-то юбку поверх собственных штанов. — Зачем ты… — начал было эльф, потом задумался на долю мгновения, усмехнулся и решил принять правила игры. Они пробирались по улице, когда уже окончательно стемнело. Внешний вид со стороны, должно быть, производил весьма отталкивающее впечатление. Немногочисленные прохожие шарахались, едва завидев их тени в свете факелов. Подойдя к дому, Хоук обошла его кругом, надеясь проникнуть на кухню сразу, через черный ход. Света в окнах не было, внутри уже спали. Она скрыла шаги при помощи магии, так, что ни Орана, ни Бодан не смогли бы узнать об их появлении. — Твой пес может и не услышит нас, — прошептал Фенрис, — но куда ты денешь запах? — Я не пахну, я помылась! — ворчливо пробормотала Мариан, шаря по тумбочке. — Балда ты, — усмехнулся эльф, наблюдая, как девушка без конца одергивает мешавшую ей юбку. — Ты кого балдой назвал? — зашипела она. — Дерьмо, куда Орана его спрятала? — Я говорю о запахе, который легко может учуять твой пес! — Фенрис сложил руки на груди, невозмутимо облокотившись на стену. — Мой пес может быть самым глупым псом в мире, когда спит, — пробормотала Мариан, — а, вот же он, — с этими словами она достала из шкафчика блюдо, накрытое полотенцем. — Дэни почует нас, — настойчиво повторил Фенрис. Хоук растерянно посмотрела по сторонам и вдруг замерла посреди кухни с пирогом в руке. В тот же самый момент кто-то отчаянно заскреб дверь. — Что я говорил? — заворчал эльф. — Хватай, что видишь и беги! — закричала Мариан, чуть не уронив при этом пирог, и затем громко рассмеялась. Это выглядело настолько контрастно по сравнению с тем, чем они занимались до этого, что у Фенриса даже не нашлось никаких слов осуждения. Он выскользнул за Хоук через дверь кухни с улыбкой на лице. Глупости это или нет, но сегодня, он был готов делать что угодно, лишь бы оставаться вдалеке от всего случившегося, рядом с ней, как будто им ничего не угрожает. Фенрис отдышался, когда они миновали длинную лестницу на пути к его имению. Хоук села прямо на ступеньки, сложившись в новом приступе хохота. Всю дорогу она не могла подобрать своих юбок. И зачем ей понадобился такой маскарад? В итоге от одной из одежд им пришлось избавиться. Завидев ошалевшего от зрелища городского стражника, эльф не удержался и сам захохотал, как безумный. Наверное, бедняга решил, что перед ним бродяги, которые, ни с того ни с сего, решили устроить переодевание прямо посреди улицы. — Ты ненормальная, — отсмеявшись и откашлявшись, произнес эльф — Зато у нас есть пирог! — Вернее то, что от него осталось, — пробормотал Фенрис, вытаскивая из мешка помятый сверток. — Наплевать, дай сюда, — Хоук выхватила добычу, затем осторожно размотала ткань и вгрызлась в самую середину. — С капустой? — Угу, — промурчала она и протянула пирог обратно. — Спасибо, — эльф откусил кусочек и с наслаждением отметил, что тот и вправду оказался вкуснее, чем он ожидал. Может, секрет восхитительного вкуса заключался в том, как необычно они его заполучили? Он разломил лакомство пополам и поделился с Хоук. — Вот уж не подумал бы, — начал он и осекся. — Привыкай, — засмеялась Хоук, — знаешь, с кем ты связался? — грозно продолжила она. — С сумасшедшей, не иначе, и я всегда это знал! — ответил Фенрис. Хоук обиженно надула губы. — Мне нравится, — улыбнулся он, — правда. — Вот и хорошо. Будешь ворчать, останешься без десерта! — Ты успела прихватить еще что-нибудь, кроме пирога? — полюбопытствовал эльф. — Посмотри там, в мешке. Фенрис пошарил рукой внутри и извлек наружу два яблока. — Я предлагаю ознаменовать этим наши маленькие каникулы, — Хоук вытерла руки об ткань, в которую был завернут пирог, — давай чокнемся? — Яблоками? — недоуменно переспросил эльф. — Почему бы и нет? — ответила Мариан, стукнула его фрукт своим и откусила большой кусок. — Каникулы говоришь? — Да, три дня, может больше. Сделаем вид, что нас нет. Я постараюсь скрыть следы в поместье, чтобы не было заметно. Нас, конечно, спохватятся, но за такой короткий период времени, вряд ли случится что-нибудь. Ведь так? — Хоук вгрызлась в сочную мякоть и зажмурилась от удовольствия. — Скажи это себе, Мариан. Неприятности родились с тобой в один день, — Фенрис положил руку ей на плечо, притянув к себе. — Одной из них был я, между прочим. — Зато в моей жизни столько интересного! — хмыкнула она и потерлась щекой об его шею. Один день сменял другой. Фенрис просыпался посреди ночи и вздрагивал, обнаруживая Мариан рядом с собой. Эти первые мгновения после пробуждения ему было жутко стыдно за собственный испуг. Когда он приходил в себя старые рефлексы уступали место блаженной радости, и эльф утыкался носом в ее волосы. Хоук двигалась поближе, бормоча сквозь сон что-то неразборчивое. Мариан просыпалась рано утром, эльф слышал, как тихо она выскальзывает из постели. Он знал о её странной причуде и поэтому не препятствовал, спокойно досыпая несколько часов. Она приходила к нему позже, уже с завтраком. Садилась на кровать с подносом, каждый раз изобретая что-нибудь необычное из их не самой разнообразной еды. Фенрис ел приготовленные ею бутерброды, запивал их какими-то странными сортами чая, кушал смешно нарезанные фрукты… Хоук говорила, что ей нравится, наконец, дарить ему заботу не прикрываясь ничем. Просто потому, что она этого действительно хотела. Она была похожа на вечно скребущегося и назойливого жука. Но это почему-то ужасно ему нравилось. Его восхищало наблюдение о том, что в постели Мариан становилась совершенно другой. Как он не замечал этого ранее? Хоук сводила с ума своими стонами, и тем, как она двигалась в такт ему, изредка вздрагивая от прикосновений. А как она смотрела на него, каффар, эльф едва не дергал Мариан за волосы, чтобы все время видеть ее глаза! Ему было неловко, но он просил Хоук не отворачиваться и смотреть ему прямо в лицо. Это словно роднило его с ней, делало единым целым на долю мгновения из блаженства и нежности, которые, как ни старайся, невозможно описать словами. Ему казалось, что любить ее больше, чем в эти минуты просто не выйдет. Тепло, от того, что Мариан сидела рядом с ним в кресле, непередаваемый уют, когда они занимались вместе приготовлением ужина. Неизменный мабари возле ее ног. Фенрис ворчал, когда Дэни забирался в их кровать, но скорее для того, чтобы еще раз услышать, как она шутит в ответ. — Каффар, Хоук, выведи своего пса из постели!!! — Фенрис, — сонно бормотала Мариан, — отнесись к нему с пониманием, ведь раньше, ему не приходилось делить меня с кем-то другим. К тому же, он так тебя любит. — Он любит все слюнявить, — ворчливо отвечал эльф, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Фенрис был готов простить и собаку, и то, что Мариан всюду забывала закрывать двери, оставляя сквозняк хозяйничать в большом полупустом доме. Он смирился с тем, что она навела порядок в его спальне: молча смотрел, как тряпки и щетки сами по себе орудуют в комнате, придавая ей жилой и приятный глазу вид. Три дня пролетели с сумасшедшей скоростью. К ним действительно никто не заходил, Хоук не искали, а про эльфа будто бы вовсе забыли. Но от этого им было только радостнее. По вечерам они прогуливались с Дэни, выбирая окольные пути к Рваному берегу, чтобы никому не попадаться на глаза. Хоук хватала его за руку, едва они выходили за городские ворота, и Фенрис шутил, что портит ее репутацию, но Мариан упрямо твердила обратное. Она считала, что ее репутация вообще является весьма относительным понятием. Сегодня она носит титул Защитницы, а назавтра толпа съедает её с потрохами за малейший пущенный слух. В Киркволле действительно любили поговорить. Такая заметная персона, как Мариан, не могла не привлекать к себе определенного внимания. Они выходили из города, глубоко надвинув капюшоны и стараясь ни с кем не заговаривать по пути. Фенрис учил ее пускать камешки по воде, когда они гуляли вдоль берега. Хоук была нетерпелива в любом начинании, включая и это. — Как ты держишь руку, покажи еще! — сквозь зубы процедила она, пытаясь скопировать его положение. — Расслабься! Ты не огненный шар мечешь, это камешек! — Фенрис расхохотался, садясь на песок. Мабари не преминул принять участия в веселье, радостно вертясь рядом. — У-у-у, как это сложно! — заворчала она, усаживаясь рядом. — Завтра мы придем сюда, и я точно научусь! — Который раз это повторяешь? — Я упрямая! — Упрямый бронто, конечно. Хоук толкнула его плечом и улыбнулась. — Как не хочется возвращаться к реальности, — вдруг сказала она, и Фенрис вздохнул. — Нам не убежать от самих себя. Жизнь никого не ждет. — Слушай, — Хоук посерьезнела, — ты ведь наверняка знаешь, куда делась твоя сестра. — Догадываюсь, ведь ты не просто так живешь у меня уже несколько дней, — говоря это, Фенрис старался не смотреть на Мариан. Каждый раз, когда он вспоминал о Варанье, внутри пробуждалась волна негодования из невысказанной злобы и упреков. — Я могу надеяться на твое благоразумие? Пойти ей все равно некуда. Пусть поживет тут, какое-то время. Я подыщу для нее место. — Не пытайся решить за меня, Хоук, — Фенрис осекся, подумав, что его слова могли прозвучать грубо. — Я не имею в виду то, что ты слишком много на себя берешь. Но я не маленький. Мои проблемы с… родственниками я должен научиться решать сам. — Правда? Ты хотел убить ее и решить проблему. Хороший ход, не правда ли? — Мариан надавила на больное. — Хорошо. Может ты и права. В какой-то степени. Я был излишне… вспыльчив. — Тебе нужно поговорить с ней. — Не сейчас. — Когда же? Фенрис, ты же знаешь, что не сможешь нормально говорить с ней ни завтра, ни послезавтра. Ничего не изменится. Тебе просто нужно выслушать ее. Возможно, вы никогда не сможете общаться так, как прежде. И это грустно… Но… такова жизнь, и она имеет права двигаться дальше. Пусть живет. И ты ведь тоже живешь. — Может ты и права. Но я правда не смогу. Я пытался, Хоук. Я честно пытался найти в себе хоть что-нибудь. Но… она как чужая. — Время многое лечит. Вы были родными друг другу, когда-то. Я ни капли не сомневаюсь в том, что Варанья не хотела тебя предавать. У нее была причина поступить так, как она поступила. И она раскаивается в этом. — Сейчас мне сложно принять это на веру, Мариан. — Понимаю. И все же… просто прими тот факт, что у нее может быть своя жизнь. Как прожить – решать ей. Ты идешь своим путем, а она своим. На сердце будет легче, если не копить злобу. — Ты прощала предательство, как ты смогла это перенести? — Видеть в людях только хорошее не так уж и плохо. Я наивна? Когда-нибудь это сыграет мне плохую службу? Быть может, я слишком верю в людей? — она замолчала и, спустя некоторое время продолжила. — Я все же верю в то, что в мире не должно быть столько ненависти. — Идеалистка, — усмехнулся Фенрис, прижимая Мариан к себе. Она только хмыкнула. Прошла неделя. Беззаботные семь дней, полные безделья и расслабленного, ни к чему не принуждающего отдыха. На этот раз они проводили вечер в гостиной, разбирая коробки с каким-то хламом, доставшимся Фенрису от прежних хозяев. — А что значит - abyssus abyssum invocat? — спросила вдруг Мариан на тевине, чем, на долю секунды, повергла эльфа в немое изумление. — Бездна взывает к бездне, — пробормотал он, спустя какое-то время. — Правда? А я думала: подобное влечет за собой подобное. — Откуда ты знаешь эту фразу? — Фенрис напрягся, ожидая услышать не самый приятный для себя ответ. И не ошибся. — Данариус так сказал. Когда ты потерял сознание, а мне, чудом что удалось отразить его удар, он вдруг четко произнес именно эту фразу. Я запомнила. — Он имел в виду, что одно бедствие влечет за собой другое, — пробормотал Фенрис, пытаясь подобрать подходящий по смыслу набор слов. — Я попробовала перевести это, сегодня утром, — гордо заявила Хоук, улыбнувшись. — Ты за этим сидишь в библиотеке? — Фенрис вспомнил стопки книг, вынутых с полок. — А ты знал, что у тебя есть словарь? Там переводы с тевина на наш язык! — Даже увидев такую книгу в упор, я не понял бы. Я же не умею читать на своем родном, — эльф замолк, пытаясь услышать собственные мысли. — Как странно. Я даже думаю иногда на тевине, а читать не могу. Ты научила меня только по-вашему. — Знаешь, у меня есть кое-что, что я бы хотела тебе показать, — таинственно начала Хоук, — пойдем, — она встала и потянула его за руку. Фенрис ждал чего угодно, но Хоук привела в библиотеку. Там она усадила его в кресло перед большим столом из красного дерева. Книги, по-прежнему стопками лежали на поверхности, разделяя их, словно стена. Мариан обошла стол кругом и уселась с противоположной стороны. — Я нашла кое-что… среди вещей Данариуса. Мне показалось, это стоит нашего внимания. Фенрис вытянулся, силясь разглядеть, что же Мариан так бережно держала в руках. — Barbarus hic ego sum, quia non intellegor illis, — хотя Хоук прочитала эту фразу медленно и почти по слогам - у эльфа по спине пробежал неприятный холодок. Никто, вот уже очень давно не говорил с ним на тевине. Фраза эхом отозвалась в голове, однако акцент, с которым Мариан вдруг еще раз повторила слова, как будто тренируясь выговаривать, выглядел непривычным. — Здесь я варвар, ибо никто не понимает меня, — вслух перевел эльф, — что это, Хоук? — А, так это значит - никто не понимает, а я-то думала… — усмехнулась Мариан и сделала пометку на листе бумаги рядом. Фенрис не выдержал, рывком поднялся с кресла и быстро обогнул стол. Его взгляду предстала небольшая тетрадь, исписанная мелким убористым почерком. Хоук осторожно держала ее в руках, раскрыв на самой первой странице. — Это… — Так выглядит твой родной язык, — Хоук подняла на него взгляд и затем убрала со лба челку. — Откуда у тебя это? — Ты не поверишь, а если сказать - заставишь выкинуть. А мне бы хотелось заняться переводом этого… дневника. — Чей это дневник?! — Фенрис настойчиво повысил голос, и по лицу Мариан пробежала тень. Он понял, кто хозяин этих записей сразу же. — Ты заинтересуешься в нем, если я почитаю тебе то, что удалось перевести? — с надеждой в голосе спросила она. Так вот куда Хоук пропадала по утрам! Говорила, что ей не спалось, и ведь вправду! Мариан вот уже несколько дней сидела здесь, в окружении книг, чтобы перевести эту демонову писанину! Фенрис постарался смягчиться, понимая любопытство Хоук к вопросу о его прошлом, и делая уступку на собственную, порой весьма неразборчивую вспыльчивость. — Если ты этого хочешь… — начал он, развернувшись к ней спиной и опираясь руками на письменный стол. — Разве ты сам не хотел? Разве желание узнать, что произошло, еще так недавно, не являлось, чуть ли не всем смыслом твоего существования? — вдруг разразилась она. — Мариан, — осадил ее эльф, — а что если я вспомнил достаточно? Что если я хочу покончить с собственным прошлым? Мы ведь говорили об этом, — он заметил, что девушка закрыла тетрадь и опустила к себе на колени. Каффар, так бережно, словно это было какое-то сокровище! — Говорили. Но я не могу это так оставить. Ты убил человека, который имеет едва ли не самое главное отношение к событиям в твоей жизни. Ты разве не желал узнать, кто был Силиус? Разве он не являлся тебе во снах, о которых ты так увлеченно мне рассказывал? — Он умер, Хоук! Силиус мертв! — одновременно с ее последними словами воскликнул он. Мариан обомлела. Фенрис развернулся к ней и вдруг сам испугался перемены в лице девушки. — Что? — спросил он. — Что тебя так удивило? Я вспомнил это, и мне больше ничего не хочется знать! Я верил в него, я думал, что с ним связан ритуал, в котором я выступал материалом для экспериментов! Но он умер! У меня на руках, я свидетель, Хоук! А Данариус мертв! У меня больше нет прошлого! Мариан молча слушала, и после того, как он закончил не вымолвила ни слова. Казалось, она сосредоточенно о чем-то думала, не решаясь высказать своих мыслей. Фенрис недоумевал. В конце концов, он не выдержал и обратился к ней опять. — Что ты хочешь найти там? — эльф указал на тетрадь. — Фенрис, — серьезно начала Хоук, — мы теперь просто обязаны перевести это! — В ее голосе вдруг прозвучала такая убежденность, что он почувствовал себя в замешательстве. Хоук редко пускала слова на ветер, и раньше он всегда старался к ней прислушиваться. Почему он так упрямо гнет свою линию теперь? — Хорошо… — выдохнул он, — что тебя сейчас убедило в том, что мы должны читать мемуары этого психа? — Может, он и не был таким уж психом. — Мариан неуверенно остановилась, — послушай лучше, — с этими словами она поднесла тетрадь к лицу, — сядь и послушай, возможно, через пару минут ты переменишь свое мнение и без моих увещеваний. «Мука есть состояние тварное, темное и ожесточенное. Мука обособляет человека, замыкает его в себе, погружает его в животность существования, в безнадежность, в страх и отчаяние. Именно от нестерпимой муки - «завидуют мертвым»... Это из тьмы родятся мука и страх…» Эльф вздохнул и переместился обратно в кресло. Хоук глянула на него исподлобья, сверилась со своими записями и продолжила. «Итак, мы собираемся говорить здесь о лириуме. Годы исследований наших предков не раз доказали, что он живой. Обработка чистого лириума является его убийством, равно как и создание растворов и изготовление рун. Весь естественный лириум, который мы находили, выглядит, как песок или пыль и окрашен в розовый и красный тона. Только сырой растущий лириум имеет голубой цвет, и, как вы понимаете, растёт. Вдобавок его можно обнаружить в жидком виде». — Он занимался исследованиями, да? — спросила Хоук, оторвавшись от записей. — Я же сам тебе рассказывал о некоторых из его… каффар, Мариан, как это вообще можно называть исследованиями? То, что ты прочитала в самом начале, о муке… Это мучения для тех, кого он выбирал в качестве подопытных. Да, он писал какие-то научные труды. Может тебе достался не его дневник, а это? — Фенрис устало потер виски пальцами. — Подожди и наберись терпения. Я перевела дальше. «Отсюда следует, что лириум не только живой, но ещё и может менять собственную структуру. Мы знаем, как минимум, про симбиотическую связь с определённым типом плесени на Глубинных тропах, что, до невозможности интересно со стороны экологии. Было бы логично, если бы лириум был кучкой невероятно крохотных, не видимых глазу созданий, связанных с Тенью. Даже не представляю, как это можно объяснить. Но вы только вдумайтесь! Созданий, меняющихся в зависимости от потребностей! Лириум способен приспосабливаться!» Хоук оторвала взгляд от текста и уставилась на Фенриса. — Ты ждешь моей реакции? — ответил он, оторвав руки от лица. — Не буду ничего говорить, ты просила набраться терпения. Я его набираюсь. — Прошло столько лет, с тех пор, как ты… имеешь эти клейма. Тебе не приходило в голову, что они приспособились к тебе так же, как и ты к ним? — спросила Мариан, изогнув бровь. Эльф ничего не ответил, и она продолжила чтение. «Означает ли это, что могут быть и другие виды лириума, ещё не увиденные нами, развивайся он по-другому? Если лириум - не полностью биологическая субстанция, так может ли он быть спрессованной магией, созданной в момент появления мира и прорастающей сквозь землю? Был ли он проклятием сам по себе, оставив после себя пустившие корни залежи?» — Хоук это какая-то бессмыслица, — не выдержал Фенрис и поднялся с кресла. — Я принесу вина. Не могу я нормально слушать весь этот научный… — он задумался, подбирая слово. — Бред? — договорила за него Мариан, отложив дневник в сторону. — Да, именно. Я хоть и ношу эти метки вот уже много лет, но они со мной не разговаривали и корни не пускали, — эльф почесал в затылке, и Хоук усмехнулась. — Захвати пару бутылок. Мне кажется, нас ждет увлекательная ночь. Фенрис поплелся в подвал с мрачной обреченностью. Упрямства Мариан не занимать. Спорить с ней было отчасти бесполезно, отчасти даже опасно. К тому же, он понимал, что совершенно не хочет этого. Где-то на задворках подсознания интерес к прочитанному все же имелся. Фенрис, может, и отказался от прошлого, но вот Хоук… Она всерьез заинтересовалась тем, что он рассказывал. К тому же, речь здесь шла о магии, притом очень сильной, а Мариан своими собственными глазами видела возможности магистра. Фенрис был готов биться об заклад, что ее это удивило, если не ошарашило. Им чудом повезло, эльф до сих пор не представлял, как девушке удалось в тот день заставить Данариуса испугаться. Возможно, в его дневнике они найдут ответы, которые удовлетворят любопытство обоих? Когда он вернулся в библиотеку, Хоук увлеченно писала что-то на листке, положив раскрытый дневник перед собой. — Да у тебя талант, — Фенрис глянул ей через плечо, ставя неподалеку бутыль с вином. — Я нашла кое-какие повторяющиеся местоимения, выпишу сюда, чтобы не искать их в процессе перевода, - она закончила скрипеть пером по бумаге, — оказывается твой язык гораздо проще, чем я себе представляла! Фенрис зажег побольше свечей, уселся в кресло напротив и отпил вина прямо из бутылки. Мариан продолжила читать. «Так или иначе, до какой-то степени лириум должен иметь живое происхождение, чтобы вызывать схожие с паразитической инфекцией симптомы и побочные эффекты, в то же время, будучи весьма полезным для определённых личностей. Как мы убедились в случае с Селусом Давием». — Кто это? — спросила Хоук, заметив, что при звуке прочитанного имени, Фенрис выпрямился. — Тот, кого я победил на Арене. С руной на голове. Он сошел с ума у меня на глазах. Кричал, умоляя добить его… Хоук покачала головой. «Лириум повсюду, он растет из недр земли, сквозь грунтовые воды, следовательно, он находится в части населения Тедаса, а именно - в их крови. Вот почему кровь наших магов настолько сильна по сравнению с обычной! В ней остались следы лириума, и это объясняет, почему он так легко вызывает передозировку, даже если просто находиться с ним рядом! Давайте обсудим, наконец, пугающие странности лириума. Хотелось бы поведать вам о моей не очень-то популярной гипотезе: Лириум - это Создатель. В некотором роде». — Вот это я видела на Глубинных Тропах. Он не ошибся Фенрис, я собственными глазами видела эти записи! — глаза Хоук лихорадочно заблестели в свете пламени от свечей. «Мы, позабытые, помним, Мы камень ногтями до крови терзали, Молили пощады, но нас не слыхали. От голода плакали дети, И вот пожирали мы плоть богов. Мы здесь, в тишине веков. Немногие, дикари. Надпись, нацарапанная на стене в затерянном тейге Реванн. Найдена исследовательницей Фарумой Хельми 5:10 Священного века. Автор неизвестен. Согласно этой записи, Дикари когда-то были гномами, затерявшимися в тейге и «пожиравшими плоть богов», чтобы не умереть от голода. Возможно, этот тейг остался со времён первых Порождений тьмы; известно, что во времена Первого мора гномы поклонялись Совершенным и не имели чёткой религии. Позже запись разъясняет, что имелся в виду именно лириум! Гномы начали принимать лириум? Песок? Пыль? Глубинные грибы? Может, даже жидкий? Результатом стало появление монстров, продолжавших питаться им, что в конечном итоге стало зависимостью. Лириум, насколько мы знаем, вызывает сильное привыкание - это позволяет Церкви контролировать самих храмовников». — Создатель милосердный, Фенрис, этот человек посвятил всю свою жизнь тому, что сделал с тобой! — глаза Хоук забегали по строчкам. — Он сумасшедший, но… я нигде не читала ничего подобного! «Знаете, кто ещё слышит музыку, которую не слышит никто другой? Порождения тьмы. Упомянутые очень тесно связаны с Тенью. Но пока нет никаких доказательств, что они слышат песню лириума так же, как Древних богов. Более того, мы можем наблюдать это прямо в моей башне - Завеса тонкая и, чем ближе к вершине, тем меньше она становится - настолько тонкой, что кристаллы лириума начинают прорастать повсюду. А что насчет лириумных жил, под землей? В туннелях, куда я отправлял целые экспедиции? Становится ли Завеса более тонкой в зависимости от того, насколько глубоко мы спускаемся? Предположительно, лириум был на Глубинных тропах ещё до развала гномьих королевств, но нигде нет доказательств того, что он берёт своё начало в Тени. Был ли лириум в таком изобилии до падения гномьих тейгов? Или же он был невероятно редким, а гномы раньше могли видеть сны и становиться такими же зависимыми, как и люди? Создания из Тени не испытывают к нему зависимости, но могут слышать его музыку. Я общался с некоторыми духами, они поведали мне эту новость. У смертных, магов, вроде нас, он естественным образом находится в крови, что привязывает нас к Тени, позволяет видеть сны и творить магию. Длительное воздействие, в зависимости от расы, может вызывать привыкание, отравление или же просто перестать действовать. Лириум живой и поёт духам. Он растёт, меняет форму, может сосуществовать в симбиозе с растениями, с глубинными грибами, например, или быть невероятно токсичным. Он вызывает зависимость, его можно добывать, обрабатывать или отливать в форму подобно металлу. Слова, вытравленные лириумом - не просто слова, они подобны рунам. В некотором роде, он соединяет мир живых и Тень». — Хоук, ты не устала? — прервал ее Фенрис. — Нет, я перевела дальше, — упрямо ответила она и выпила вина, — дальше он переходит от науки к личным записям. Дослушай. Именно здесь я поняла, что не смогу остановиться, не переведя еще. «Всему сказанному претит лишь одно. Нам до сих пор не удавалось реализовать ни единого длительного симбиотического союза лириума и человека. Селус Давий был нашей надеждой. Но надеждой напрасной. Не столь важно то, как он погиб. Этот воин сошел с ума, еще до поединка. Мне довелось провести с ним несколько сеансов, перед событиями на Арене. Он бредил, что слышит слова песни. Но этот мальчик… Лито. Он победил его безумие. И сегодня, переворачивая вверх дном все мои записи, я заявляю, что появился шанс. Этот эльф притягивает мой взор, едва только появляется в зоне видимости. У него невероятно устойчивая психика, я это чувствую. А как заводится толпа, видя его отчаянный бой! В его движениях, в словах, в крике, - есть сила! Мне пришлось использовать все имеющиеся сведения от служащих в моих кругах. Необходимо разузнать, кто были его родители. Нужно все записать! С этого я возобновляю свои изыскания! — Тут запись обрывается, зато есть заметки на полях, — Хоук выпила еще вина, прочистила горло и продолжила. «Мать и сестра Лито, в данный момент освобождены и проживают где-то на задворках города. В его крови, как оказалось, есть магия, и это очень любопытный случай. Его отец, как жаль, что я не запоминаю всех своих многочисленных рабов в лицо, я знаю только, что он был магом! Как семья очутилась у меня в собственности, мне неизвестно. Мои поверенные сообщили, что магические способности начала проявлять младшая сестра Лито. Человек из лазарета, наблюдающий мой личный отряд, недавно подтвердил мне, что Лито имеет потенциал в магии! С тех пор, я присматриваю за ним. О, духи, теперь я совершенно ясно вижу это, даже если закрою глаза! Можете себе представить? Он подавляет её! Этот эльф подавляет связь с Тенью! Поразительная выдержка! Размышления навели меня на мысль, что Лито с легкостью мог бы пережить небольшую операцию по вживлению лириума, которую мне когда-то удалось выполнить с Селусом. И даже более того! Мне не терпится вернуться к семье. Я обязан рассказать об этом своей жене. У нас появился шанс, и я не могу упустить его. Мой сын будет жить!» При последних словах Фенрис вскочил с кресла и начал мерить библиотеку широкими шагами. Хоук заметила его возбужденное состояние и прекратила читать. — Что дальше?! Там есть дальше? — не выдержал эльф. — Дальше имя, Фенрис, — Хоук сделала несколько глотков вина, затем выдохнула, — готов? Фенрис удивленно замер и кивнул. — Ты бы сел лучше. — Мариан, прекрати, что за имя? — с его вопросом девушка, не медля, развернула тетрадь, так чтобы эльфу было видно, затем ткнула пальцем в нужное предложение. Фенрис подошел ближе и наклонился. — Дерьмо, — выдохнул он, увидев буквы. — Ты переменил свое мнение? — выждав с минуту, спросила Мариан. — Хоук, этого быть не может… — Фенрис помотал головой, — я отказываюсь в это верить. — Ты ведь догадывался? Скажи мне, неужели тебя не удивило, что это мальчик всегда был связан с ним? — У него было столько мальчиков, Хоук, они толпами за ним ходили! — Фенрис снова начал мерить комнату шагами. — Но этот, ты же сам говорил, что именно этот вызывал у Данариуса немой трепет! — Я не верю, что Силиус не сказал бы мне, кто его отец! — Зачем?! Фенрис, думай головой, зачем ему говорить такое? Ты же говорил, что он был тяжело болен! Возможно, просто хотел прожить остаток своих дней! Дальше мы поймем, почему Данариус провел с тобой ритуал! Мы узнаем, почему Силиус не хотел жить! А ты должен рассказать мне, как он умер! Эльф неожиданно оказался рядом с Хоук и резко вырвал проклятую тетрадь у нее из рук. Мариан не ожидала этого, поэтому кожаная обложка с легкостью выскользнула из пальцев. — Одумайся! — закричала она. — Ты всегда говорил, что хочешь быть чем-то цельным! Вот он, — она ткнула в тетрадь, — вот твой шанс! Фенрис шумно вдохнул, собираясь сделать с этими записями хоть что-нибудь. Венехедис, они жгли ладони! — Если ты выкинешь это… — Что если выкину? — с вызовом спросил эльф и осекся. Хоук смотрела на него, как на безумного. Ее глаза блестели, в них читалось негодование, но она молчала, напряженно поджав губы. Эльф опустил руки, затем медленно и небрежно бросил тетрадь на стол. — Послушай… Я понимаю, как тебе тяжело вновь возвращаться к тем дням, — упрямо продолжила Мариан. — Нет, Хоук, ты, возможно и понимаешь, но тебе не ощутить этого. — Я продолжу переводить, — пробормотала девушка, раскрывая тетрадь и погружаясь в чтение. Через секунду она уже что-то записывала. Фенрис вышел из библиотеки, решив, что свежий ночной воздух пойдет ему на пользу. Слишком много информации. Мариан взяла на себя все! Эльф чувствовал, будто кто-то только что покопался у него в мозгах. Потенциал в магии? Это что, шутка? Фенрис пнул камень, и тот со звоном отскочил от мостовой. Хотелось засмеяться. Какая нелепость! Он знал его сына, он был так близко к разгадке и ничегошеньки не понял!!! Эльф схватился за голову. Проклятые воспоминания! Ну почему он не мог вспомнить хоть что-нибудь сам? Вынужденно терпеть, слушая о собственной жизни из уст этого дневника было выше его сил! Он бродил по переулкам ночного Киркволла не меньше трех часов, прежде чем мысли в голове, наконец, начали проясняться. Злость и негодование стихли, пришло осознание того, что происходящее неизбежно. Хоук будет переводить этот дневник даже против его воли. Она имеет на это право, ведь без ее помощи, ему бы никогда не удалось победить. Эльф дошел до площади и остановился. Выводы о случившемся напрашивались сами собой. Они снова поругались, к тому же Хоук осталась одна… А он повел себя не самым лучшим образом. Каффар, но это все так неожиданно! Ты опять убегаешь. Эльф развернулся и уверенно зашагал в сторону дома. Нет, он не оставит Мариан одну. Она с таким трепетом отнеслась к тому, что Фенрис упорно пытался забыть! Нельзя бросать ее, в очередной раз поддаваясь внезапно нахлынувшей злобе. Фенрис вернулся в библиотеку, но Мариан там уже не было. Она потушила камин и свечи, аккуратно сложила книги на столе. Дневник лежал в самом центре, зловеще притягивая к себе взгляд. Эльф прошелся рукой по корешку и резко отдернул ее. Прикосновение обожгло, словно Данариус прислал ему прощальный привет таким странным способом. Буквы казались излишне замысловатыми, приходилось напрягать зрение, вглядываясь в убористый почерк. Фенрис представил, как магистр мог оставлять эти записи. Помимо аккуратных абзацев, на полях то тут, то там находились странные символы и непонятные зарисовки. Возможно ли, что Данариусом долгое время двигало одно лишь ученое любопытство? Вполне. В какой момент маг понял, что Лито может быть ключом к разгадке болезни его сына? Последнее на чем они закончили с Мариан - это его слова о том, что сына удастся спасти... Эльф выругался сам на себя. Проклятое любопытство! Упорство Хоук и ее страстное желание помочь Фенрису разузнать тайны прошлого, само собой создавало почву для этих вопросов. Скрипнула дверь, и в проеме показалась голова мабари. Увидев эльфа, пёс вошел внутрь и радостно завилял хвостом. — Где Мариан, приятель? — устало спросил Фенрис. Мабари замер, будто вслушиваясь в вопрос, затем повернул морду и посмотрел в сторону выхода. — Она спит? — эльф подошел ближе к псу и ласково потрепал того за ухом. В ответ раздалось лишь глухое ворчание. — Ну надо же, — Фенрис усмехнулся, — и ты меня осуждаешь? Пес тихонько тявкнул и уверенно потрусил из комнаты. Эльф слабо поморщился от внезапной боли в клеймах, затем вышел за ним в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Хоук оказалась в спальне. Тусклый свет камина озарил ее силуэт в кровати. Фенрис вздохнул с облегчением, ведь он с чего-то успел решить, что она ушла… — Мариан, — шепотом позвал он. — М-м? — Прости меня. — За что? — Ну… хотя бы за то, как вспыльчиво я себя повел с тобой сегодня, - эльф разделся и лег на кровать рядом. — Фенрис, — Хоук перевернулась к нему, — я не в обиде. Никогда не могла злиться на тебя дольше пяти минут, — она улыбнулась и провела рукой по его щеке. — Мне всегда казалось, что ты говорил о прошлом, как о чем-то, что разделяет тебя надвое. Мне хочется, чтобы ты, в каком-то смысле, обрел себя, и если я могу помочь в этом… Я сделаю, что в моих силах. Фенрис поцеловал ее ладонь и подвинулся ближе. — Я знаю, Мариан. Мне, наверное, никогда не хватит слов, чтобы выразить тебе свою благодарность. За все, что ты делаешь, и с каким терпением относишься ко мне. На душе стало легче. Эльфу показалось, что он даже дышать начал иначе. Спокойнее от того, что между ними снова не было никакой недосказанности. — Послушай, как бьется мое сердце, — сказал вдруг он и приложил ладонь Хоук к своей груди. Это была лишь самая малость из того, что он мог сделать. Выразить сейчас словами все, что он чувствовал, казалось невозможным. — У нас все получится, Фенрис. Я нашла имена. В дневнике перечислены имена тех, с кем Данариус сотрудничал в своих… изысканиях. И знаешь, по-моему, мне знакомо одно из них, — Мариан отодвинулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Как это? — эльф с удивлением уставился на нее. — Я попробую поискать у себя дома… Точно не знаю, что именно… Надеюсь, ты мне поможешь. — Знаешь, поневоле я начинаю верить в судьбу. Это жутко, что тебе может быть знакомо хоть одно из имен, записанных в дневнике. Глупо видеть здесь связь, но если представить, что судьба опутывает наш мир мириадами нитей, то получится, что одна из них всегда проходила если не между, то совсем рядом с нами! — пока эльф говорил это, Мариан уткнулась ему в грудь носом и тихо засопела. — Ты спишь там? — Фенрис тихонько усмехнулся. — Нет, просто ты очень вкусно пахнешь, — промурлыкала Хоук и поцеловала его. — Эй, не испытывай мое терпение, — эльф поежился. — От того, что ты делаешь, моя мысль куда-то убегает. — Ты говорил о том, что есть судьба, Фенрис. Так вот, знаешь, может я надумала это, но… когда я услышала твой голос, а точнее первые слова, что ты сказал... Ты помнишь? Ты сказал: «Я не раб». Вот после них, я вдруг почувствовала, что меня к тебе тянет. Это странно? Я еще не видела тебя, за телом стражника. Только сияние лириума и его окровавленное сердце в твоей ладони. Но почему-то знала, что мы с тобой связаны. Я постаралась выкинуть эти мысли из своей головы. Но во всем этом меня постоянно преследовала какая-то предначертанность. Кто вытаскивал меня изо всех передряг? Ты. Кто находил меня, не смотря ни на что? Ты. Тебе я вдруг смогла довериться, будучи совершенно разбитой. После экспедиции на Глубинных Тропах, когда я едва не похоронила родного брата, что я сделала? Я пришла к тебе. И только у тебя я смогла уснуть. Везде был ты. Фенрис слушал и вспоминал все, о чем она говорила. Он растерянно водил рукой по ее спине, гладил нежную кожу плеч и шеи, наматывал на палец прядь ее волос, а Хоук продолжала. — Знаешь, ведь это так нелепо… Я думала, что я тебе ненавистна. — Что еще за глупости? — Ну, едва мы познакомились, ты выдал все, что думаешь о таких как я. О магах. — И ты решила, что я говорю конкретно о тебе? — Но ты же подразумевал магию? — Мариан, — улыбнулся Фенрис, — не ты ли говорила, что я всегда был честен? — он заключил ее лицо в свои ладони. — Если бы я был против, ушел бы из Киркволлла на следующий же день. — Но на следующее утро я пришла к тебе и помешала это сделать? — шепотом спросила Хоук. — Вот тебе и предначертанность. Именно из-за тебя я решил остаться. И я счастлив, что это случилось, — Фенрис поцеловал Мариан. Проснувшись утром, он не без радости отметил, что Хоук лежит рядом. Значит, не стала просыпаться ни свет ни заря. Первым делом, эльф спихнул спящего мабари на пол. Дэни обиженно заворчал и устроился рядом с кроватью. Фенрис уже хотел было ответить псу что-нибудь, но вовремя спохватился, опасаясь разбудить Хоук. Зная, что она потащит его заниматься переводом, едва проснется, Фенрис решил насладиться внезапным моментом тишины и покоя. Он вдруг подумал о том, что с его сестрой и вправду придется что-то решить. Оставлять все на Хоук ему совершенно не хотелось. В конце концов, эльф сам предложил Варанье прибыть в Киркволл. События, случившиеся после, разом перечеркнули все светлые надежды, что он связывал с этой встречей. Он не держал на нее зла, во всяком случае, не думал убивать, как в ту ночь, в Висельнике. Однако видеть ее не хотелось. Он не знал, о чем они могли бы говорить? И как ему вообще пришло в голову, что между ними могла найтись какая-то связь? Идея пришла в голову внезапно. Фенрис задумался, как бы встать, не потревожив Мариан? Ему требовалось попасть в ее поместье, чтобы встретиться с Вараньей. Эльф знал, что присутствие Хоук помешает ему. Он и без того с трудом решился на этот шаг. Фенрис медленно отодвинулся от девушки, затем сполз с постели, и крадучись, выскользнул из комнаты. Он замер подле двери, прислушиваясь. Мабари проводил его удивленным взглядом, но преследовать не стал. Это сыграло на руку. Фенрис нашел одежду, спустился по лестнице, минуя те ступени, которые, как ему было известно, скрипели. Утро выдалось солнечным, ночью прошел мелкий дождь, прибив вездесущую пыль. Фенрис вдохнул в грудь побольше воздуха, собираясь с духом, и решительно двинулся в сторону поместья Амеллов. Он знал, что на все про все у него не более часа. Хоук проснется, а не застав его в кровати, тут же ринется искать. Если повезет, мабари не выдаст его. Фенрис сомневался в хорошем отношении пса, ведь в последнее время тот был обижен за дележку постели и отсутствие внимания со стороны хозяйки. Значит, времени еще меньше, нужно спешить. Эльф замер перед дверью, не осмеливаясь стучать. Что он скажет Варанье? Как она отреагирует на его визит? Дверь вдруг открылась сама, в проеме показался Бодан. Кажется, гном собирался на рынок, у него в руках была пустая корзина, в которую обычно складывали овощи. — Мессир, какая неожиданность! — воскликнул он. — Прости, что так ввалился, Бодан, — неловко пробормотал Фенрис. — Да что же я, право слово, — гном засуетился, освобождая проход — добро пожаловать! – он пропустил его внутрь и вдруг хитро улыбнулся, — монна Хоук у вас? — Да, она у меня. Я пришел сюда, чтобы… — О, не утруждайтесь, ваша сестра как раз собрала вещи, вы успели вовремя! — Собрала вещи? — О, как Орана не уговаривала ее, монна не решилась оставаться здесь больше. Такая вежливая, вкрадчивая девушка! В гостиной послышался разговор. Фенрис кивнул гному, и твердым шагом пошел на звуки голосов. — Нет, Орана, милая, я правда больше не могу. Не уговаривай, я не останусь. Он не будет говорить со мной, и даже ей не под силу его убедить. Он всегда был упрямым… Варанья стояла к нему спиной, Фенрис остановился в дверном проеме, не решаясь перебивать. Орана заметила его появление и ее глаза расширились в немом удивлении. Она даже потерла глаза, словно не веря им. Эльф прочистил горло и его сестра, вздрогнув, резко развернулась. — Лито… — прошептала она, потупив взор. — Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. — Фенрис посмотрел на Орану, и та метнулась к выходу, не задавая лишних вопросов. Кажется, она улыбалась… — Лито, я не буду утруждать тебя своим присутствием в городе, — быстро заговорила она. — Те деньги, что ты прислал мне, — Варанья порылась в дорожном платье и извлекла наружу мешочек с монетами. — Куда ты пойдешь? — прервал ее эльф, испугавшись собственного охрипшего голоса. — Я... не думала об этом, — сестра замешкалась, и у Фенриса вдруг кольнуло в груди. Она затеребила в руках тесемки платья. Варанья делала так в детстве. Когда ей нечем было заняться или когда нервничала. Она все время перебирала что-то. Эта глупая привычка сыграла с ним злую шутку. Его голос дрогнул. — Я знаю место, где ты сможешь обосноваться. — Правда? — удивленно переспросила она. — Тебе нужно попасть в Тантерваль. Найди там человека по имени Годор. Его знают местные стражники. Еще тебе нужно знать имена Аарон и Вайлет. Запомни их. Найди этих людей, и они помогут тебе. — Ты знаешь их? — Варанья склонила голову набок. В ее глазах читалось недоверие и страх. Она боялась его! — Этим людям я доверяю, — Фенрис переминался с ноги на ногу. — Хорошо… я сделаю, как ты сказал, — она протянула ему мешочек с монетами, но эльф покачал головой. — Этих денег я назад не приму. — Но… — Забери их себе, — отрезал эльф и повернулся, чтобы уйти. — Лито, — Варанья окликнула его, когда тот уже был в холле, — я могу писать тебе сюда? — неуверенно спросила она. Фенрис зажмурил глаза, оставаясь к ней спиной. Когда он слышал ее голос, но не видел лица, ему казалось, что позади стоит маленькая девочка. Та девочка, которую он помнил и любил. — Что ты хочешь писать мне? — спросил он, сжав в кулаки руки. Нужно оставаться сосредоточенным, во что бы то ни стало! Отчего вдруг стало так мучительно больно? — Я не знаю. Лито, я так много хочу сказать тебе, но… я уверена, ты меня не послушаешь, — голос Вараньи дрожал. Фенрис зажмурился сильнее, стремясь отогнать от себя видение. Его детство проплывало перед глазами яркими всполохами, затмевая рассудок. — Напиши мне о маме, — вдруг произнес он. — Х-хорошо, — пробормотала Варанья. — Напиши, как она умерла, — с этими словами Фенрис рванул на себя входную дверь. Только миновав целый квартал, он смог, наконец, прийти в себя. Случившийся разговор привел его в ужас. Выдержка, которую он проверил на прочность таким способом, едва не подвела его… Но теперь эльф мог прийти к Хоук. И рассказать ей всё. Фенрис посмотрел на ясное небо. Она напишет ему о матери. Пожалуй, этого он хотел бы. Они никогда не смогут снова стать близкими друг другу. Время лечит, сказал бы Себастьян. Нельзя верить, что в мире есть одно только зло, подтвердила бы Мариан. Но эльф видел столько ненависти, и жил в ней так долго… Слишком, чтобы снова верить в чудеса. Возможно, когда-нибудь и придет тот день… Но сейчас, Фенрис больше всего хотел оказаться в теплой постели и прижать к себе одну единственную девушку, ради которой он только что принял, пожалуй, самое сложное в своей жизни решение. Он решил попробовать дать Варанье время. Он не отказался от нее.