Astia vala femundis

Aut vincere, aut mori

Или победить, или умереть

Неделю назад глава гномьего каравана щедро расплатился с Фенрисом за оказанные охранные услуги. От отсчитал нужную сумму денег и молча протянул ее эльфу. Впрочем, в поставленной перед ним задаче не было ничего нового, любой повел бы себя абсолютно также со всяким другим наемником. Эльф не был каким-то особенным исключением для таких торговцев. Хорошие деньги, суровое молчание и беспрекословное исполнение обязанностей. К подобным вещам было не привыкать, хотя, спустя столько лет, как Фенрис занимался этим в последний раз, он все же чувствовал себя очень одиноко. Особенно без привычной веселой компании и вечного, звонкого смеха Хоук по правую руку. Вот уже третий день подряд ему снились кошмарные сны, в которых эльф как бы ни старался, не мог дотянуться до Мариан. Словно их разделил какой-то невидимый барьер, через который нельзя было пройти. Эльф кричал, что есть мочи, Хоук пыталась что-то сказать в ответ, но они не слышали друг друга. И каждое утро, на рассвете, он подрывался на спальнике в холодном поту. Фенрис пересек Минантер и приближался к следующей точке пути, небольшому поселению близ города Хасмал. До границы с Тевинтером оставались считанные лиги. Он остановился в городе на ночь, узнал, есть ли проводники по восточной части Долины Безмолвия. Сверившись с картой и теми знаниями, что получил из многочисленных книг о путешествиях, эльф понял, что Пустынные земли, которые ему предстояло пройти, были полны неожиданностей, и идти в такой путь одному оказалось бы попросту неразумно. Он договорился с несколькими имощаг, – так в здешних местах называли путеводителей по этим опасным землям. С ним вызвалось идти трое мужчин: старший среди них, – очень спокойный и рассудительный, и двое молодых, примерно одного возраста, оба замкнутые и молчаливые. Одеты они были в рубашки без рукавов и широкие штаны. Головы покрывали белым платком, заматывая лицо и оставляя открытыми только глаза. Поверх одежд имелись накидки серого цвета, на груди перекрещивались две широкие ленты, а под ними пояс, с креплениями для кинжалов. Оружие показалось Фенрису любопытным. Эти короткие клинки имели двойной изгиб, что скорее всего позволяло владельцу наносить рубящие и весьма болезненные удары в бою. При должной сноровке их, наверное, можно было метать... Фенрис облачился в похожую одежду, и точно также прикрыл лицо от песка и палящего солнца. Закупив все необходимое, эльф со своими провожатыми выдвинулся вглубь пустыни. По словам старшего имощаг, – маршрут должен был начинаться в месте, которое называется Тадрат. Это не очень большой участок поселения на границе: там брали начало разноцветные дюны, перемежаемые каменными плато и высохшими руслами рек. Вдали на горизонте виднелась изрезанная линия гор, тех самых, куда Фенрис держал путь. В первый же день нужно было добраться до начальной точки маршрута – ворот в Тадрат. Это была огромная и величественная арка, возведенная из крупных каменных блоков: именно в этом месте начинался путь к предгорьям Ста Столбов. Фенрис сверился с картой, которую ему оставил Варрик. Область, откуда вернулся посыльный, была обведена размашистым чернильным кругом. Его проводник заметил, что эльф изучает путь, и посмотрел на проложенный гномом маршрут. Имощаг, издавна обитающие в пустыне, карт не имели: они ориентировались по звездам и каким-то своим, особым приметам, вникать в которые у Фенриса не было времени. Старший лишь кивнул головой, веля следовать за ним, и эльф безропотно подчинился. В дороге всегда было о чем подумать. Мысли, до этого рассеянно витающие в голове, вдруг обретали стройность, а все переживания будто раскладывались по полочкам. Можно было пораскинуть мозгами, перетасовывая решения, как карты за игральным столом. Фенрис смотрел, как ляжет та или иная комбинация и предполагал, что может ждать его впереди. Помимо переосмысления собственной жизни, эльф вспоминал, сколько всего полезного успел прочесть, будучи в Киркволле и пользуясь библиотекой в поместье Амеллов. В частности, ему удалось узнать, что Тевинтер занимал на карте весьма обширные территории. Запад мог похвастать сильными и жаркими ветрами из пустынного Андерфелса. Они дули, как правило, с весны и до самой осени, принося с собой пыль и сухость. Пыльные бури были самой страшной из напастей тех мест. С востока же империя разделялась гористым хребтом, именуемым как Сто столбов. Именно туда Фенрис и держал путь. Судя по скучным выдержкам из многочисленных томов по истории империи, которые Фенрис все же заставил себя прочесть, Тевинтер являлся крупным экспортёром свежих продуктов и занимал ведущее положение в отрасли сельскохозяйственных технологий. Все это несмотря на то, что его география являлась далеко не оптимальной для ведения какого бы то ни было хозяйства вообще. Обширные территории испокон веков поддерживались при помощи огромного числа рабов. Именно их потом и кровью создавались величественные оазисы, огромные по площади плантации фруктовых деревьев, а также стройные ряды теплиц, в которых не без помощи магии день и ночь поддерживалось приемлемая для роста овощей температура. Все это писали в книгах, как обстояло на деле, Фенрис видел лишь отчасти. Всю свою сознательную жизнь он прожил на острове, вдали от основной части империи. Местность с роскошными дворцами, изобилующая щедрой и плодородной землей была для него чужда. Он заранее готовился к тому, что не увидит и не услышит ничего знакомого, не считая языка. Казалось, Тевинтер изгладился из его памяти, словно дурной сон. Однако если кошмары покидали его ранним утром, уходя безвозвратно, с первыми лучами солнца и объятиями Мариан в теплой постели, то прошлое, которое никак не выгонишь из мыслей, всегда оставалось где-то поблизости. И как бы эльф не противился, оно временами шептало, а подчас и звало из самых глубин души, заманивая, будто дразня своим существованием. Дорога была совсем не живописная – унылая каменистая пустыня, сплошной грязный серо-желтый цвет и редкие тощие кусты попадающиеся то тут, то там. Песок начал появляться только через пару лиг от Хасмала, и первое время Фенрис с интересом изучал каждую дюну и каждого зверя, попадавшегося на пути. Но постепенно сие занятие ему наскучило. Вести беседу с имощаг на привалах было весьма сложно. Старший лишь указывал ему на карте уже пройденное расстояние, говорил, сколько осталось еды и что будет на ужин. Остальные разбредались по небольшому лагерю, всем своим видом демонстрируя безразличие к походу и преследуемым целям эльфа. Они жили в этих краях, зарабатывая сопровождением караванов и богатых купцов. Хотя последние все же предпочитали не сокращать дорогу через пустыню, вместо этого пользуясь широким имперским трактом. Прошлое и настоящее скручивались в душе Фенриса тугим жгутом. Все чаще он ловил себя на мысли, что его воспоминания о Мариан – единственное лекарство от подступающего к горлу странного чувства тревоги и какого-то смутного сомнения. Он объяснял это чувством вины за то, что не взял с собой Хоук, в очередной раз не поставив в известность о своем уходе. Но эльф не мог иначе. Это было принципом, сродни тем, почему он не хотел жить в ее поместье. Мариан неоднократно заводила разговоры на эту тему, и до последнего момента Фенрис находил слова, чтобы перевести щекотливую беседу в нужное русло и избавить Хоук от тревоги за их будущее. Нет-нет, он хотел, чтобы у них было будущее. Но лишь в том случае, если он смог бы обеспечить его сам. Все книги, все трофеи и деньги, которые имела Мариан, были личной заслугой девушки и безраздельно принадлежали ей одной. Эльф считал, что он не в праве посягать на ее имущество, пользоваться положением в обществе и всеми благами, которые могли из этого вытекать. Однако это вовсе не значило, что Фенрис собирался опустить руки и ничего не делать. Он уже довольно давно завел привычку откладывать заработанные деньги. Сначала он делал это попросту не успевая столько потратить. Как-то раз эльф пришел в Висельник, справедливо рассудив, что если к кому и обращаться по финансовым вопросам, то только к Тетрасу. Они были дружны с гномом, хоть с виду этого нельзя было сказать наверняка. Варрик знал привычку эльфа к немногословности, но, как умелый торговец и знаток человеческой души, он находил путь, выбирая нужные ниточки, цепляя те мысли, которые Фенрис упорно пытался скрыть от окружающих. В конце концов, они стали общаться теснее, делясь друг с другом тревогами, которые в совокупности, касались одной лишь личности, имя которой Мариан Хоук. В тот день эльф был предельно честен: он выложил гному все. И о деньгах, и о его положении в качестве экзотического любовника Защитницы Киркволла, которая, кстати, уже успела прослыть женщиной с причудами, несмотря на все свои благие деяния. Тетрас понимал, что Фенрису, в общей сложности, наплевать на чужие разговоры – его заботило другое. Он не хотел мириться со сложившейся ролью. Он был намерен стать защитником сам. Но для этого требовалось сделать многое. Вместе, они пришли к выводу, что искать повода подтвердить право на полуразрушенное поместье, в котором поселился эльф, весьма неразумно. Тетрас предложил другие варианты по приобретению недвижимости, однако предупредил, что ввиду усиления власти храмовников, проводить сделки в Киркволле не стоило. Вместо этого гном лично вызвался подыскать ему дом, где-нибудь в отдалении от шумных городов, поближе к фермам и спокойной, размеренной жизни. Фенрис хотел принимать решения. Быть для Мариан не просто любовником – стать ее мужчиной. Во всех смыслах, в которых только возможно было понять значение этого слова. Эльф часто думал о том, что марчане и ферелденцы вкладывали в понятие брака. Многочисленные книги способствовали тому, что в нем сформировалось четкое понимание того, как должна выглядеть семья. Он хотел, чтобы они с Мариан стали семьей. Спустя столько лет, проведенных в отрезе от своего темного прошлого, новая жизнь, которую Фенрис строил, казалась все реальнее и ближе, с каждым маленьким шагом. Но тугой жгут, стягивающий ребра в районе сердца, по-прежнему не давал покоя. Прошлое приходило к нему во снах, звало за собой наяву, в минуты отрешенных раздумий. Эльф видел в дневнике Данариуса последнюю нить, связывающую с тем, что происходило в те далекие дни. Он хотел разорвать ее во что бы то ни стало. Вспомнить последние мгновения перед ритуалом, узнать, почему Силиус так хотел умереть, увидеть во всем случившемся какой-то смысл. Понять, почему он стал таким. Старая, пожелтевшая бумага дневниковых страниц, испещренная витиеватым, убористым почерком, не могла дать ответов. Фенрис решил искать их самостоятельно. К исходу второго дня путешествия, перед ночлегом, один из проводников сел возле костра рядом с Фенрисом. Эльф не ожидал чьего-либо присутствия рядом, погруженный в свои невеселые мысли. Он вздрогнул. — Ты вспоминаешь, — молодой имощаг опустил повязку, явив эльфу тонкую линию губ и худое скуластое лицо, покрытое темной щетиной. — Вспоминаю? — Женщину, что дала тебе это, — он указал на алую ленту, бережно повязанную вокруг запястья эльфа. Фенрис не знал, что на это ответить. Будучи пораженным проницательностью этих людей, он тут же осадил себя, подумав, что они испокон веков жили в единении с дикой природой. Именно этот факт влек за собой причину того, что они смотрели на мир иначе. Видели те детали, на которые любой другой не бросил бы и мимолетного взгляда. Чужаки казались имощаг смешными, во всем их поведении ощущался легкий налет снисходительности. Словно перед ними был ребенок, а не умудренный опытом взрослый. — Далекой дорогой идешь по пятам за смертью, — имощаг произнес фразу на тевине, но с большим акцентом. Эльф недоуменно покосился в его сторону. — Там, — мужчина указал на горный хребет, тянущийся по правую сторону горизонта, — дурные земли. — Почему? — Животных нет, птиц нет, людей нет, — отрывисто продолжал он, с трудом подбирая выражения и начав заметно нервничать. Еще вчера Фенрис заметил, как имощаг незаметно перебрасывались отрывистыми фразами на своем гортанном наречии. Маршрут эльфа им определенно не нравился, но выбирать не приходилось, ведь он заплатил за сопровождение так же, как и гномы заплатили ему за охрану. Уговор есть уговор. — Мы доведем до места, но на плохую землю шагу не ступим, — предупредил мужчина, а затем тихо добавил пару слов, значения которых эльф уже не понял. — Выполните обещание, я заплачу, — Фенрис склонил голову, и имощаг удостоил его кивка в ответ. Подобных разговоров между ними больше не происходило. По мере того, как они приближались к горам, чувство тревоги в груди разрасталось все сильнее. Эльф то и дело ловил себя на мысли, что за ними следят. Словно у гряды красноватых гор внезапно появились глаза, которые жадно наблюдали за странной компанией чужаков, вторгнувшихся в ее безмолвные владения. Имощаг остановились внезапно. Старший объяснился с Фенрисом, предупредив, что далее он должен будет проделывать оставшийся путь самостоятельно. Эльф смерил расстояние взглядом. Видимый горизонт определялся на лигу, но не более того. Он кивнул своим проводникам, расплатившись с ними, как и было оговорено. В конце концов, ему даже показалось, что один из них, с которым произошел разговор во время привала, всё хотел что-то сказать. Однако так и не решился. Рассудив, что их больше ничего не связывает, Фенрис поправил меч за спиной, надвинул сползающую белую ткань на нос и уверенно зашагал в сторону валунов, отмечавших начало узкой горной тропы. Он еще долго чувствовал их взгляд спиной. Но оборачиваться не стал, твердо ступая по светло-серой каменистой земле. По мере подъема менялась и местность вокруг. Камни то и дело прорезали стволы тонких деревцев, под ногами попадались островки зелени и кое-какие дико цветущие кустарники. В одном проводник оказался прав. Фенрис не встретил ни единой живой души. Не пели птицы, не встречались животные, даже насекомые, донимавшие по ночам в долине, здесь не жужжали. Эльф пытался найти хоть кого-нибудь, муху или муравья… Но вокруг стояла глухая тишина, какая бывает лишь в преддверии бури. Спустя несколько часов стих ветер. Солнце нещадно палило, Фенрис не выдержал и несколько раз приложился к бурдюку с водой. Он знал, что ее нужно расходовать как можно экономнее, ведь неизвестно, имелись ли впереди источники. Узкая тропинка вывела его к более широкой, мощеной крупным булыжником. Это были первые следы цивилизации в этих краях. Фенрис смотрел по сторонам, разыскивая знаки, что некогда эти места были облюбованы людьми. Первой на глаза попалась полуразрушенная каменная ротонда. Купол осыпался, несколько колонн лежали в руинах, а оставшиеся покрывали мелкие трещины. Дикий виноград оплетал постройку, уверенно цепляясь за выступы, оставленные беспощадным временем. Судя по всему, ротонда предполагалась как обсерватория. Посередине располагался астрариум – причудливое устройство, наследие древнего Тевинтера, созданное для наблюдения за звездным небом. Фенрис миновал ротонду, и вскоре ему повстречались руины каких-то жилых построек. Определить их назначение не представлялось возможным, от стен остался лишь фундамент. Груда камней, в беспорядке валяющаяся вокруг, также не смогла дать вразумительного ответа о том, что же здесь было. Однако дорога вела вперед, все выше, хоть подъем и не казался уже таким крутым. Ландшафт становился все разнообразнее. По обочинам дороги то тут, то там попадались следы человеческого вмешательства. Некогда подстриженные кусты, полуразрушенные, заросшие сорной травой клумбы и неработающие фонтаны, – все говорило о том, что за этим местом когда-то заботливо следили и ухаживали. Солнце начало медленно опускаться за горизонт, и Фенрис вздохнул с облегчением. Уход жары упрощал дальнейшее продвижение, возвращая эльфу его привычную сосредоточенность. Однако он внимательно глядел себе под ноги, и потому не сразу заметил серую громаду массивного здания за толстыми стволами деревьев. Она выросла словно призрак из пустоты. Какое-то время эльф ошарашено разглядывал изящные фрески в виде драконов, венчавшие парадный вход. Кругом было пустынно, но за этим поместьем, вне всякого сомнения, кто-то тщательно следил. Тишина стала давить на уши почти невыносимо. Фенрис заговорил сам с собой, чтобы разорвать пелену, сдавливающую разум. — Кажется, я отыскал это место, — твердо произнес он, будто лишний раз убеждаясь в реальности происходящего. Карта Варрика не была подробной, а размашисто обведенная область вряд ли могла бы сообщить точное местоположение цели. Но Фенрис отчего-то был уверен, что пришел туда, куда нужно. Внутренний голос, чутье, интуиция. Все говорило о том, что здесь творилось что-то неладное. Эльф знал, как выглядит магия. Иногда ему казалось, что он мог видеть, как тянутся по воздуху магические потоки. Хоук говорила, что так умеют только маги. Но что если Фенрис мог бы стать магом, не встреть он Данариуса? Что если ритуал пресек для него связь с Тенью не до конца? Эльф вдохнул в легкие побольше воздуха и пригляделся к зданию. Это было прямоугольное сооружение, вытянутое вдоль, и выходящее на улицу лишь глухими торцевыми стенами. Поместье представляло собой сплошную каменную громаду, побеленную известью, прорезанную узкой дверью и несколькими редко расставленными маленькими окошечками. Над стеной виднелась крыша из красной черепицы. Как и многие имения магистров в Тевинтере, дом делился на две части: официальную, группировавшуюся вокруг небольшого внутреннего дворика-атриума, и семейную – с крупным садом из экзотических растений. Оба помещения были прекрасно приспособлены для Тевинтерского климата. Они находились под открытым небом, позволяя свежему воздуху циркулировать в коридорах и комнатах. Крыша в виде настила керамической черепицы на каркасе из деревянных брусьев была четырехскатной, а небольшие окна, с плотным деревянным переплетом, покрытые слоем слюды, имелись только на втором этаже. Стены украшены фресками, двери – двустворчатые, с накладками из металла и дверной колотушкой с одного края. Стоять столбом перед входом совсем не входило в его планы. Фенрис протянул ладонь и коснулся массивной медной ручки. Дверь поддалась и плавно отворилась. В ноздри ударил затхлый, кисловатый запах. Пыль, которая казалось бы, веками покоилась на полу, вдруг взмыла в воздух, потревоженная внезапным порывом сквозняка. Он ступил в холл. Сквозь узкие окошки в помещение едва пробивался свет. На улице смеркалось, и эльфу приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть, где же он оказался. Мебель повсюду была накрыта тканью. Белые полотна попадались глазу вплоть до выхода в атриум. Фенрис разглядел след от ковра, который должен был стелиться под ногами входящих в поместье гостей. Давным-давно здесь обитала роскошь. На стенах остались следы от картин, трезубые подсвечники обвила паутина, пол был выложен шестиугольной плиткой, перемежавшейся со вкраплениями драгоценных камней, – эльф уже видел подобное в Киркволле. Город издавна славился богатыми месторождениями агатов, и оттуда их поставляли всему Тевинтеру. Фенрис сделал несколько шагов и остановился. Здесь кто-то был, он резко ощутил чье-то присутствие, а одновременно с этим, обратил внимание на следы, тянущиеся в правое крыло поместья. Эльф решил придерживаться их. Отпечатки сапог привели его к черной лестнице. При такой планировке она в основном использовалась прислугой и вела к кухонным помещениям, а также на этаж ниже, в погреб. Фенрис подумал с минуту и решил проверить подвал. Он не ошибся. Следы действительно вели вниз, но обрывались перед неприметной дверью из грубо сколоченных досок. На полу были заметны следы возни. Тишина, доселе окутывающая Фенриса, внезапно прервалась. Где-то за дверью раздался томный вздох. Тело напряглось, в ожидании внезапного нападения. Одной рукой эльф прихватил меч, готовясь применить его в любую секунду, другой – осторожно толкнул дверь. В этом помещении должен был быть винный склад. И бочки имелись, но почему-то были разбиты. Крупные винные пятна на полу свидетельствовали о яростном нападении. Под завалом из досок призывно блеснула круглое кольцо рукояти люка. Фенрис отодвинул доски ногой и потянул за ручку. Накатило странное чувство. Словно что-то тянуло все ниже, глубже в здание! Он страстно хотел увидеть, что же внутри? Охваченный этим необъяснимым возбуждением, эльф быстро спустился по крутым ступеням лестницы. Яркий свет в конце узкого коридора прорезал кромешную тьму – Фенрис рефлекторно прикрыл глаза рукой. Сияние стихло, перейдя в слабое мерцание. Осторожно ступая, эльф двинулся за ним, не понимая, что за странное любопытство им движет? Магия заполняла это место, делая воздух удушливым и почти непригодным для дыхания. Казалось, протянув руку, можно было ухватиться за ее нить и прочесть творимые здесь заклинания. Мерцание уходило чуть дальше с каждым шагом эльфа, словно ведя за собой. Фенрис понимал, что других вариантов, кроме как идти за светом, у него нет. Однако на минуту, его вновь охватило сомнение, и он пожалел, что пришел сюда совсем один. Кто может сказать, что впереди? Кто прикроет спину? Что если это ловушка? Он шел по коридору, ощущая, как ступни касаются холодного и сырого камня. Стены то сужались, то вновь расширялись, как по волшебству, будто путь Фенриса пролегал не по рукотворной конструкции, а по какому-то подземному тоннелю, промытому в горной породе глубоко залегающими грунтовыми водами. Тишина нарушалась лишь звуком его шагов. Было темно, но эльфу иногда чудилось, что он все же видит вокруг себя контуры стен, свод потолка и ответвления коридоров. Через несколько минут дорога пошла под уклон. Он спускался все ниже, поворачивая то влево, то вправо и следуя за светом, манящим издалека. Неужели под этим поместьем имелась сеть разветвленных тоннелей, сделанных кем-то намеренно? Возможно… Магистры могли создавать здесь свои лаборатории. Нечто похожее было и у Данариуса. Именно в таком подземелье над Фенрисом и был проведен ритуал. Виски отозвались ноющей болью, и эльф криво поморщился. Все тело звало вперед, за этой странной мерцающей точкой, но мысли снова предательски вились вокруг тех событий, которые были под замком. Попытка что-либо вспомнить оканчивалась лишь злостными приступами мигреней. Предсказание ривенийской гадалки… Эльф знал, что за запрет она имела в виду. Вне всякого сомнения, он был связан с ритуалом, и какой-то сильной магией. Суть ее, конечно же, являлась кровью. Вот только чьей? Неужели это проклятие беспамятства зрело над ним все эти годы благодаря Данариусу? Но в чем же дело? Магистр был мертв, а проклятия по своей природе обычно рассыпаются со смертью заклинателя. Фенрис понимал, что есть и другие, более… надежные, и, как правило, ведущие к летальному исходу. Но ему не верилось, что он может умереть. Гадалка ведь сказала, что его стержень крепок? Более того, Хоук давным-давно сообщила бы ему, если почувствовала неладное. Чего уж там… она бы рвала и метала. От мыслей о Мариан снова потеплело в груди, а сияние впереди внезапно исчезло. Фенрис в нерешительности замер. Ориентируясь до этого на едва заметную пульсацию света, он никак не мог привыкнуть к наступившей кругом тьме. Эльф вытянул вперед обе руки и нащупал перед собой шершавую поверхность. Проведя ладонью сначала с одной стороны, а потом с другой, он нашел ручку. Это была дверь. — Я так хотел узнать, кто был твоим отцом. — Голос раздался из тьмы, кровь в жилах застыла, и Фенрис на мгновение почувствовал, будто его ноги приросли к полу. Он замер в широком дверном проеме. — Молодец! Даже сейчас твое сопротивление потрясает. — Серафини! — громко воскликнул эльф, пытаясь распознать откуда доносится звук. Что-то силой толкнуло его в помещение. Дверь за спиной тут же захлопнулась с глухим звуком. — Я был с твоей матерью, Фенрис. В тот день, когда она умерла. Эльф принял защитную стойку. Ему показалось, что голос исходит слева, но вскоре он засомневался в этом и потому решил подождать. Он хотел отыскать источник света или хотя бы задействовать лириум, чтобы разглядеть обращающегося к нему. — Покажись! — крикнул он, провоцируя незнакомца на продолжение разговора. В темноте хмыкнули, и эльфу показалось, что голосов прозвучало сразу несколько. — Твоя мать была красива… даже в том несчастном состоянии, в котором ты ее оставил … — Я попросил для них свободы, ублюдок, я никого не оставлял. Покажись! — Это я-то ублюдок? – хриплый хохот доносился уже со всех сторон. Эльф старался душить подступающий к горлу страх и не поддаваться панике. Незнакомец, судя по всему, рассчитывающий запугать его одним своим присутствием, немного разозлился и допустил оплошность. Он сделал шаг. Этого хватило для рывка. Лириум осветил своды зала, в котором Фенрис находился. Он двинулся точно по направлению услышанного звука, держа меч для молниеносного удара. Но впереди была лишь темнота. Она чем-то напомнила ему пелену тумана… Откуда здесь взяться туману?! Фенрис затормозил в самый последний момент, прежде чем тьма двинулась на него в ответ. Лириум словно взбесился. Его клейма засветились так ярко, что эльф почувствовал слабое жжение в жилах. Он словно плавился… изнутри. — Превосходно! — голос донесся уже с другой стороны. Фенрис развернулся, лихорадочно оглядывая помещение: пустое подземелье с высоким сводчатым потолком. Насколько хватало света от лириума, — кругом ничего не было. — Трус! — выкрикнул он в пустоту. — А ты как всегда вспыльчив, мой мальчик. Эльф застыл, как парализованный. Таким образом… Никто не мог обращаться к нему таким образом! Никто… кроме… — Ну что же, если ты так настаиваешь, то я, пожалуй, покажусь тебе… — голос из грозного вдруг сделался почти снисходительным. — Но учти… Я немного изменился… с нашей последней встречи… — слова перешли в сиплый хрип. Впереди зажглось голубоватое завесное пламя, осветившее…. Не совсем человека. Неконтролируемый, почти животный страх цепкой хваткой вцепившийся в горло Фенриса, вмиг заполнил изнутри его разум, выкинув оттуда все мысли. Он сузил окружающий мир до размеров зала, в котором стояли эльф и это… Это было создание…. Несомненно. Оно дышало и двигалось, но его тело наполовину являло собой какого-то страшного зверя. Фенрис смотрел на человеческое туловище, на змей, обвивающих грудную клетку, свободно переползая по ней, то выше, к шее, то ниже к ногам… Нечеловеческим ногам. Вместо них – копыта, как у козла, но стоит поднять взгляд и видно обычные мужские плечи и сильные, мускулистые руки. Перепончатые крылья за спиной, витиеватые рога и странные пентаграммы на всей человеческой части тела. Фенрис не мог оторвать взгляд, а создание, кажется, наслаждалось произведенным впечатлением. Оно скалило зубы, мышцы на лице то расслаблялись, то напрягались, меняя форму. Оно было похоже на ребенка, который гримасничает, впервые пытаясь улыбнуться и изучая себя в отражении воды. Эльф никогда не видел такого демона. — Что ты такое… — прошептал Фенрис, заставляя заткнуться свой внутренний голос, который кричал и бился в истерике, умоляя бежать отсюда. Бежать без оглядки. — Разве ты только что не подумал о том, кто мог назвать тебя своим мальчиком? Фенрис успел сделать лишь шаг, как его тут же передернуло при виде странной нити магии, которая тянулась к существу, уже свободно парящему над полом. Его козлиные ноги были скрещены, будто он сидел на невидимой поверхности. — Я знаю, о чем ты думаешь, мой дорогой. Да, пожалуй, мне придется вернуть его… Ненадолго. Вы можете поговорить, пока длится ожидание. — Какое еще ожидание?! — с вызовом спросил эльф. Ноги дрожали. Липкий страх, ужас, за который ему непременно стало бы стыдно раньше, сейчас крепко держал все тело. Неимоверные усилия затрачивались на то, чтобы заставить хотя бы голос звучать твердо. Силуэт существа отдалился назад, завесное пламя погасло, на мгновение, скрыв от Фенриса происходящее. — Кого ты ждешь, демон?! — выкрикнул он. — О, мой дорогой… мой дорогой волчонок. Я ждал так долго, но теперь, когда ты здесь, я не намерен допускать ошибок, — послышались нетвердые шаги и из тьмы к нему вышел… Данариус. — Аванна, Фенрис, — улыбнулся он и сложил руки на груди. В горле все пересохло, тело сковала судорога. Темная мантия, аккуратно подстриженная борода, цепкий взгляд льдисто-голубых глаз, даже запах! Вино и какие-то пряности, так давно, так долго, что эльф уже успел забыть. Это был он! Магистр из плоти и крови стоял прямо перед ним! Но… кого же они убили тогда?! Кто приходил в Киркволл? Вопросы грозились расколоть голову. Кого они ждут? Что это за тварь только что парила над полом?! Данариус хрипло расхохотался. — Я вижу, ты не до конца прочел мой дневник? Опять поторопился? Вспыльчивый, вечно спешащий мальчик. Тебе никогда не хватало терпения. — Я разорвал твое сердце. Тебя не может быть здесь! — Откуда ты знаешь, что я мог быть там? – Данариус ответил вопросом, при этом довольно ухмыляясь. — Это был ты. Я видел тебя собственными глазами. — И как давно ты веришь им, Фенрис? Слепой видит в стократ яснее, а глухой слышит чище. Подвергай под сомнения все свои чувства. Держи их на поводке, иначе они же и погубят тебя. — Твердо, со свойственным ему учительским тоном отчеканил магистр. — Неужели ты забыл? — удивлено спросил он, — Арена совсем изгладилась из твоей памяти? А где же твое хваленое чутье? Ах да, конечно же… — он усмехнулся и зажмурился. — Лишь полюбив, ты познаешь боль. К тебе придет страх. Ты станешь слаб, и это погубит тебя. Всех погубит. Даже меня. — Его лицо исказила внезапная гримаса боли. Он не раскрывал глаз, брови неожиданно нахмурились, а твердость осанки на миг исчезла. — Кого ты ждешь... — сквозь зубы процедил Фенрис. Он поверил в то, что перед ним действительно стоял магистр. С вопросом, как же ему удалось не умереть и оказаться здесь, эльф решил разобраться позднее. А может и вовсе не разбираться. Этого человека нужно было убить, и неважно, сколько раз. Каждый будет отзываться во всем теле с необыкновенным наслаждением. Вместе с этой мыслью в голове зародилась и другая. Данариус был не один. Точнее, что-то находилось здесь, но внутри, прямо в теле! Оно терзало, доставляя ему боль, эльф чувствовал. Сейчас магистр сдерживался, но то был лишь вопрос времени. Похоже, он заключил какую-то сделку с демоном, которого эльф видел ранее. Но догадка требовала подтверждения. — Я жду еще одну ошибку. Еще одну из череды маленьких ошибок, которые вы, люди совершаете одну за другой! — Данариус произнес это, согнулся пополам и сдавленно захрипел. Стоя так некоторые мгновения, он трясся, но борьба, судя по всему, все же решилась в его пользу. Магистр выпрямился и Фенрис снова увидел привычное выражение лица. — Что ты с собой сотворил? — спросил эльф, желая потянуть время, пока окончательно не станет ясно, с кем он имеет дело. — Ах это… Ерунда. Еще один из моих экспериментов, если хочешь знать. — Где Фаусто Серафини? Магистр вдруг опять скорчил гримасу и громко расхохотался. Эльф никогда не видел, чтобы лицо у человека менялось так разительно, за считанные секунды превращаясь то в гримасу гнева, то искажаясь какой-то немыслимой судорогой. — Глупый, воистину глупый вояка! Не вышло бы из тебя толкового мага, я с самого начала это знал! Ритуал пошел тебе на пользу! — смех оборвался на середине, и голос, встретивший Фенриса в подземелье, вернулся. — Несправедливо обреченные вечно быть в Тени. Униженные и оскорбленные своим родителем, они ждут своего часа, чтобы вернуться в наш мир, ждут времени, когда смогут повергнуть в хаос то, что было создано! Эхо, производимое раскатистым басом, сотрясало стены, источая волны страшной, разрушительной магической силы. Данариус упал на колени, держась за голову обеими руками. Фенрис решил воспользоваться этой ситуацией в свою пользу и покончить с магистром, но, как только он попробовал подступиться к нему, оружие раскалилось добела, и эльф выронил его из рук, вскрикнув от боли. Ладони обожгло, кругом начал распространяться запах горелой плоти. — Нет, нет, не подходи ко мне, не трогай. Не пущу. НЕ ПУЩУ! — изо рта Данариуса доносились не то всхлипы, не то приглушенный шепот. — Мы ждали, мы так долго ждали, когда же совершится справедливость? Ты обещал! — голос вновь перешел в нечеловеческий. Тело Данариуса начало трансформироваться на глазах. Захрустели суставы, ноги изогнулись под неестественным углом, магистр заплакал. Эльф увидел барьер, нависающий над ним плотным куполом. Стало трудно дышать, воздух снова потяжелел, словно кто-то очень быстро выкачивал его из помещения. До ушей Фенриса стали доноситься отрывистые голоса. Звуки заполнили голову, они окружили тело, лириум болезненно отзывался на каждую вибрацию, а глаза неотрывно следили за отвратительным превращением существа, стоящего на коленях. Резкий хлопок и вспышка вывели из оцепенения. Стены подземелья осветились ярким белым светом, Фенрису показалось, будто вернулось то загадочное мерцание, что привело его сюда, но нет… оно выглядело другим. Спокойствие и тепло, которое вдруг вторглось в эту обитель мрака, было таким чуждым, и вместе с тем, единственно правильным. Тем, что должно защитить. Спасти. — Где существует свет, должна быть и тень, но где прячется тень, возникает и свет. Нет тьмы без света, но нет и света без тьмы. Назови свое имя, демон! Повелеваю тебе! — следом за белой, исцеляющей магией появилась и сама её создательница. Хоук. Она уверенно шла прямо на существо, на ходу проговаривая слова из какого-то заклинания. — Да не найдешь ты опоры на смертной земле! Не оспоришь прочность Завесы, не укроешься в Тени! Раз, два, три, четыре, пять, шесть! — она отсчитывала шаги, поднимая перед собой посох и нацеливая его на создание, начавшее вдруг пятиться назад. Защищающий его купол пошел трещинами. Существо зашипело. Лицо трансформировалось в узловатое месиво, обожженную маску, сшитую наспех чьей-то нетвердой рукой. — Тот, кто властен над тобой повелел низвергнуть тебя! Из чертогов Златого града в пламенную бездну! Сей мир отвергает тебя! Да не послужат более мертвые прихотям твоим! Ты не даешь упокоиться им, пускай и тебе не будет покоя! Скажи мне свое имя! Раз, два, три, четыре, пять, шесть! На последнем разе демон отпрянул назад резко: Хоук подошла почти вплотную. Фенрис не знал, что ему делать, он испытал невероятное облегчение, но вместе с тем и страх, от осознания того, что Мариан проследовала за ним весь этот путь, ни разу не выдав своего присутствия! Демон тянул к ней свои руки, но не мог коснуться, лишь отплевываясь и изрыгая проклятия на непонятном языке. Заклинание помогало. Страх отступал, и Фенрис понемногу вернул себе контроль над телом, тут же занявшись ожогами на ладонях. Он разглядел лезвие меча неподалеку и собирался схватить в то же мгновение, как лириум залечит его раны. — Мы те, кто прибываем внутри! — демон вдруг начал отвечать, скалясь и вздрагивая, в точности, как напуганный хищник, готовый до последнего защищать свою добычу. В тот же момент он упал на пол и забился, выгибая спину под немыслимым углом. Скреб пальцами по камню, оставляя кровавые следы, и беззвучно кричал. — Где существует свет, должна быть и тень, но где прячется тень, возникает и свет. Нет тьмы без света, но нет и света без тьмы. Вними этому и страшись! Выйди вон и беги из этого человеческого существа! — крик Хоук разрезал пространство, словно острым ножом. Но только он и был здесь реальным, только цепляясь за него, Фенрис чувствовал, что все вокруг живо. Лириум на его ладонях померк, эльф рванул к мечу, и, подняв тот с земли, замахнулся для удара. Но неожиданно столкнулся с препятствием. Лезвие на конце посоха Мариан помешало ему пронзить плоть демона. — Стой! — почти приказным тоном велела Хоук, и вдруг, шепот тысячи голосов в голове разом стих. Тело, одержимое демоном, вернуло себе былую форму. Перед ними снова лежал Данариус. Мариан перевела дыхание и опустила посох. Кажется, он, наконец, был мертв. — Как тяжело, — выдавила девушка, и Фенрис схватил ее за плечо. — Каффар, Хоук! — только и успел выкрикнуть он, как вдруг, звонкая, будто раскаленная в печи пощечина обожгла его лицо. — Это за то, что бросил меня в неведении! — с надрывом крикнула Мариан, вырываясь из-под ладони эльфа. — Ты шла сюда всю дорогу, никак не сообщив об этом?! — гнев захлестнул ему горло. — А если бы и сообщила? Ты отправил бы меня назад! Вишанте каффас, Фенрис! — она взмахнула посохом, и ряд факелов осветил пещеру ровным магическим пламенем. Глаза эльфа, привыкшие к темноте, внезапно заслезились. — Сейчас не время ругаться! — выпалила она. — Кто здесь ругается?! — Фенрис в бессилии рухнул прямо на холодный пол. Мариан тут же опустилась на колени рядом. Послышался гулкий стук упавшего на пол посоха. Теплые руки обвили его шею, в ноздри ударил такой родной, приятный аромат, что Фенрис невольно содрогнулся, не веря в то, что его Мариан действительно здесь. До ушей донесся ускоренный стук её сердца. — Кто здесь ругается, — еще раз прошептал эльф, уткнувшись ей в грудь. Силы вдруг покинули тело, дрожащей рукой он провел по ее спине, и Хоук отозвалась рваным всхлипом. — Я так испугалась за тебя… Я бы никогда, слышишь! — она отодвинулась и заглянула ему в глаза, — я бы никогда не бросила тебя! Ты – семья, Фенрис! Семья не должна распадаться. Я видела столько смертей, Фенрис, я не хочу больше потерь! Я не хочу… — слезы градом хлынули из ее глаз. Эльф ухватил Мариан за руку и крепко сжал. Вдвоем, они кое-как поднялись на ноги. — Прости меня, пожалуйста, — выдавил Фенрис, прижимая Хоук к себе. — Я так боюсь, что с тобой может что-нибудь случиться, Мариан… Ведь если я тебя потеряю, у меня ничего не останется! — Если ты боишься, значит, я все еще здесь? — спросила она и натянуто улыбнулась. Следы дорожек от слез смыли и кое-где размазали грязь и кровь на щеках. Голос дрожал, но сердце уже билось ровнее, почти в такт с его собственным. — Что с ним? — спросил эльф, переведя взгляд на тело Данариуса. Он все еще не дышал и был белым, как мел. — Похоже, он уже много лет имеет что-то вроде одержимости, но… не совсем, — задумчиво проговорила Мариан. — Как он оказался жив? — эльф задал давно мучающий его вопрос. — Фенрис… Кроме тебя хоть кто-нибудь видел, как выглядит Данариус? — Конечно нет, Хоук, что за вопросы? — Ты был в оцепенении. В ту ночь, в Висельнике, гнев застилал твой взор, разве возможно утверждать, что ты видел именно его? — У нас был его дневник… И я точно помню, как раздавил его сердце, каффар, Мариан! — Я думаю над этим, погоди, — Хоук закусила губу, скрестив на груди руки. Навершие посоха слабо поблескивало. — Ты не видела свет? — Фенрис оторвал взгляд от ее оружия, — на пути сюда, мне привиделось странное серебристое мерцание. Оно словно звало за собой… — Нет, прости, я ничего не заметила… Наверное, нужно вытащить его отсюда и сжечь? — задумчиво предположила Хоук, разглядывая тело Данариуса. — Он умер? — Фенрис на всякий случай огляделся по сторонам. Холодный камень пола кое-где был сухим, но с потолка капало, а по стенам местами тянулись тоненькие струйки воды. — Нельзя изгнать демона, оставив в живых выбранную им оболочку, — пояснила Мариан. — Где ты научилась изгонять демонов?! — Фенрис пригляделся к девушке повнимательнее. Вроде не ранена… — В его дневнике… Знаешь, я ведь читала дальше. — Хоук потупила взор. — Прости, что торопилась вперед тебя, но там было столько всего. Данариус занимался изучением демонов, и, пожалуй, наряду с лириумом, это было еще одной его страстью… — Мариан прервалась. — А может, он сделал это намеренно? — Что именно? — Вдруг он отправил кого-то с дневником в Киркволл, чтобы мы узнали… — Погоди-ка… Он ругался, что я не прочел дневник до конца! — Что-что? — Он сказал, что я поторопился… Хоук наморщила лоб и вдруг замерла, вытянувшись, будто струна. Фенрис захотел спросить, в чем дело, но девушка приложила палец к губам. — Глупые смертные, вы слишком много болтаете! — безумный рев сотряс стены, эльф выставил перед собой меч, рывком оказываясь рядом с Мариан. Слишком поздно. Пространство перед глазами исказилось, в образовавшемся разломе он увидел одну лишь черноту, и затем почувствовал, как быстро теряет сознание. Краем глаза Фенрис заметил: чья-то когтистая лапа невероятных размеров, высунувшаяся из образовавшейся бездны, схватила Мариан и со всей силой сдавила ей грудную клетку. — Вот ты и попалась! — сотни голосов завизжали в унисон главному, тому самому, который звучал здесь с самого начала. Хоук вскрикнула, а затем замахала руками, отчаянно сопротивляясь. Фенрис закричал, пытаясь пробиться к ней, но темнота поглощала их голоса. Он не слышал Мариан: только видел, как огромная черная ладонь тянет ее в глубину разлома и не мог шевельнуться. Ноги отказывались повиноваться, лириум предательски молчал. Хоук еще какое-то время била руками, но затем внезапно замерла, нелепо выгнулась и больше не двигалась. Больше не двигалась. Голова безвольно упала на грудь, тело не выказывало попыток к сопротивлению… Секунды растянулись в часы, тишина, поглотившая существование, заполнила разум. Если ты боишься, значит, я еще рядом? Хоук не шевелилась, безвольно повиснув в огромной лапе демона. — Мариан, — губы произнесли ее имя, но эльф не услышал, как оно звучит. Разлом закрывался, рука исчезала внутри. Не двигается, она не двигается. Умерла? Фенрис стиснул зубы так сильно, что перед глазами поплыли темные круги. Он не верил в происходящее. Возможно, именно это и придавало сил. Он слышал, как бьется ее сердце. Минуту назад он ощущал ее родной запах, прижимал к себе, такую теплую и живую! Она жива! Заткнись и иди за ней. Шевели ногами! В голове громко смеялись чьи-то визгливые голоса. Фенрис подумал, что если он предпримет еще одну попытку к движению – тело не выдержит. Парализованный, он мог лишь наблюдать за происходящим. Видеть нити магии, переплетающие зияющую дыру в Завесе. Лириум подсказывал, что разлом исчезнет также быстро, как и появился, поглотив Хоук в себя. Горячие слезы покатились по щекам, Фенрис кричал, но тьма вокруг них поглощала любые звуки. Он не слышал собственного голоса, только немой укор мыслей, которые разъедали душу. Как и во время ритуала. Воспоминания проносились в голове яркими образами. Прожигающее насквозь безумие, та же зловещая тишина. Он не слышал своих бессвязных воплей, только мысли. На мгновение он увидел ее лицо. Мариан открыла глаза и попыталась что-то сказать. Она была такой бледной, что красноватая полоска шрама на носу выделялась сильнее обычного. Его Мариан уже была по ту сторону. Я нашпигован лириумом, неужели это никак не поможет?! Проснись же ты, демон дери, проснись проклятый… Я теряю ее! Я не хочу без нее быть, что мне сделать!? — ЗАБЕРИ МЕНЯ ВМЕСТО НЕЕ! — этот звук, пожалуй, прозвучал даже слишком громко, после тягостных секунд всепоглощающей тишины. Фенрис смотрел Хоук прямо в глаза, видел, что она плачет. Этого он уже не смог вынести. Лириумная лихорадка, которая всегда была вместе с ним, всегда спала, подчиняясь приказам, на этот раз рвала и метала. Эльф не стал ей противиться. Он отдался лириуму без остатка. Чувствовал, как вещество смешивается с кровью, но не так, как раньше. До конца. До мозга костей. Забери меня. Оставь ее здесь. Мне не нужна жизнь, если в ней больше не будет Мариан. Лириум на коже шипел, Фенрису казалось, он слышал, как ткань начала покрываться пузырями и лопаться. Голубое сияние ослепило, но эльф все равно видел лицо Хоук перед глазами. Он протянул к демону руки и ощутил на себе тьму. Она ответила на его объятия, страстно отдаваясь в ответ. Фенрис сделал шаг вперед, в разлом, и на этом его сознание окончательно померкло.