Темные Миры

Арены менялись за те декациклы, как тут появились гладиаторы из Храма. Но яснее это стало видно после того, как Десзаурос начал не то уничтожать Мегатрона, не то тренировать. Молодой вождь выстаивал в страшных схватках и теперь диктовал свои условия в занятом секторе, стальной хваткой душа недовольство. Его образ из страдавшего за дело становился для приближенных все мрачнее. Мегатрон! Это имя навевало ужас, его знали как победителя, как того, что ни разу не дрогнул на Арене, превращая в груду смятых деталей противника; он не щадил, он был яростен и совершенно неконтролируем. Да, Десзаурос был силен, опытен, но у него не было того, что было у Мегатрона – желания покарать тех, кто вверг его во тьму! Их схватки были страшны, но в своем роде прекрасны – это торжество силы посреди безнадежности. Мегатрону ничего не оставалось, как учиться или пасть; вождь рычал, падал и поднимался, уходя от удара, который должен был стать последним. А еще вокруг было слишком много света и чужих оптик – они сходились на тренировочной арене под сотни прожекторов, гул зрителей и крики других гладиаторов. Свет лепил – а он привык к темноте, что скрадывала его внешность, обезличивала. Свет резал, вылизывал каждую выбоину брони темного серебра и играл на каплях и струях энергона. Невыносимое ощущение давления со всех сторон; ему было лить на толпу, однако Десзаурос умело использовал ее, чтобы Мегатрон не чувствовал поддержки – кругом были только чужие. Да, он уже не был тем мехлингом, что бился в Храме – постепенно стерлись все нежные черты, фейсплейт стал угловатым, броня потемнела, носила следы ремонтов и становилась все толще, но в нем еще жила она – надежда, что он закончит все это и получит неведомый и оттого желанный покой и будет не один. Лязг клинков, резанувший по оптике прожектор; Мегатрон едва успевает уйти от удара, направленного ему в бедро – распорядитель навис над, ним расправив крылья, и все-таки достал в развороте когтями. Десзаурос был высоким меха и очень стремительным, Мегатрону не хватало его скорости – бой с летной моделью для него был тяжелее, чем с любым другим. Натужно гудели приводы шарниров плеч в попытке подстроиться под скорость противника, накатывало глухое бессилие. Десзаурос, чуя это, навалился на остатках своих сил, пытаясь добавить мощью; это была его главная ошибка. Мегатрон проваливался; в этот раз он ощутил, как затягивает взор алым полотном, оставив лишь обострившиеся в сотни раз ощущения и ярость, желание разорвать нападавшего. Один меч он выпустил, не став отбивать удар Десзауроса; оружие прошлось по нагрудной броне, она треснула, но Мегатрон поймал кисть Десзауроса и сжал, круша шарнир. Древний мех был сначала в шоке и только через клик атаковал вторым манипулятором, сжав кулак и ударив с такой силой, что у Мегатрона слетел шлем, но его это не остановило – будто и боли не ощутил. Молодой вождь направил клинок в бок врага, того спасло лишь крыло. Распорядитель разорвал дистанцию, оставив кисть в хватке противника, и трансформировался, взлетая. Зрители и гладиаторы бесновались, кто-то кинулся на Мегатрона, но был отброшен самим Десзауросом: он предпочитал видеть их живыми. «Кассетикона сюда!» – отдал он приказ, чувствуя, что не справится. Мегатрон замер, смотря на парящего Десзауроса, и древнего меха пробрал страх. Мегатрон его не видел! Оптика пылала неестественно, и он ждал, ждал его, чтобы убить: больше он не остановится, несмотря на раны. Саундвейв никогда так не бегал, его динамики сметали с дороги зазевавшихся – чем ближе к арене, тем меньше его задерживали. А телепат тянулся к лидеру: он должен его остановить, иначе Мегатрон выгорит! Первый телепатический удар смог сбить алую пелену, и Мегатрон рухнул на колени – пришла и боль; Десзаурос не атаковал, а приземлился и, трансформировавшись, подобрал оружие. – Тренировка окончена, – произнес он и ушел; начали гаснуть прожектора, а Мегатрон смотрел ему в спину, и не было в его оптике ненависти, лишь непонимание, все то же, что и в день активации: «За что?». Саундвейв увел его за собой, в спасительную темноту, ощущая, что лечить нужно не только корпус, тут справится конструктикон-ремонтник; его дело будет потом очистить Мегатрона от всего, что тяготит – будь все проклято, он не собирается терять лидера! Саунд выставил Хука, который явно намеревался не просто убрать повреждения, но и провести полную проверку, но связываться с телепатом не рискнул, хотя поворчал и пригрозил в следующий раз, что он сам будет латать ранения. Саунд хранил спокойствие ровно до того, как закрылась дверь кварты и он ее заблокировал, включив еще и глушилки. Он понимал, что одно неосторожное движение – и его ждет участь жертв безумия Мегатрона. Однако не боялся – страх он потерял в тот момент, когда согласился на условия гладиатора, который еще был никем. Саундвейв не стал гасить терминалы и подсветку; синие пальцы очертили фейсплейт вождя, прошлись по губам – красив лидер, но не все могли выдержать его взгляд и рассмотреть что-то за вечно суровым выражением. – Я обещал быть верным, – Саундвейв легко оказался на платформе и так же легко перекинул ногу через бедра Мегатрона, усаживаясь на черной паховой пластине. Он должен чувствовать все, любые колебания... связист распустил поля; любого другого трансформера они бы шокировали, смяли, но не Мегатрона. Лидер очнулся, захрипел, пальцы сжали горло Саундвейва. – Не смей, – едва слышно шевельнулись губы, тут же сложившиеся в злую усмешку, а оптика наливалась все более темной багровостью. Саундвейв замер, но поля не свернул; где-то за спиной заискрил и погас один из терминалов. Он собрал все силы, и поля ударили по давно не знавшей иного жара, чем ненависть, Искре Мегатрона; огненной лавиной поток накрыл и сознание лидера. Дезактив – да, сейчас ему сломают нейроствол; хватка стала невыносимой... и прекратилась, ладонь Мегатрона скользнула на плечо, а Саундвейв наконец смог адекватно мыслить. Мегатрон под ним тяжело вентилировал, но смотрел осмысленно: взгляд был усталым, он действительно уже не мог сдерживать то, что требовало выхода – ненависть и усталость, желание разрушить все, что мешает, одним махом. Сейчас он сгорал, сгорал от чистого желания корпуса и Искры – перестать быть автономным, одиноким. Саундвейв знал, куда и как направить потоки, трансформируя поля, как другие – корпус. Никто не знал, насколько может быть развратен холодный и неприступный меха со странной репутацией. Он склонился над Мегатроном – маска отразила оптику, полную сжирающего желания, и разошлась, открывая изящный подбородок и тонкие губы. Саундвейв облизнул губы и улыбнулся, обнажив клыки. – Я верен, – шепнул связист и вынулся со стоном, когда Мегатрон, который совладал со своим корпусом, выпустил морфокабели, вбивая их под броню связиста. Их конструкции плохо подходили, Мегатрон не знал расположения портов, и Саундвейв сам вылавливал кабели и проталкивал в уже сочащиеся смазкой порты, не считаясь с размерами и мощностями. Мегатрону только и осталось, что сгрести белые бедра и вжать в себя, когда связист на первую волну ответил не только откатом, но и звуковой вибрацией под самую Искру. Синий мех рухнул на броню лидера, впитывая его поля, его энергию и вздрагивая от рыка над аудио. Он отдавался так, как не делал этого ни один интербот, ни даже партнер – он забирал то, что мог, доводя Мегатрона до хрипа; еще никто не выжимал из него не только энергию, но Искру – без единого касания оболочками, одними полями: казалось, еще немного – и начнет плавиться или процессор, или ложемент. И все-таки генераторы Саундвейва дали сбой: звук сломался, и пошел белый шум; это было последней каплей для лидера, он перезагрузился, блаженно остывая и не заботясь о Саундвейве. Связист очнулся и помотал шлемом, тут же защелкивая маску. Ощущения были такие, будто в старое масло окунули, да еще и в процессор налили. Он выпустил чужие штекеры, отметив, что топливное соединение Мегатрон даже и не думал активировать. Связист встряхнулся, укладывая пластины на место, и слез с Мегатрона, но из отсека не ушел, а занялся чисткой и калибровкой, очищая себя от мусора, что вытянул из лидера – в память он так не проник, а только собрал все, что было на поверхности Искры. Однако то, что он нашел в процессе, напугало его до первородного ужаса, вписанного в программы любого авти. Мегатрон был создан с этим, а, значит, Саундвейв не ошибся – вот он, тот, кто должен изменить не только режим, но и самые глубокие устои и верования. Тишина поглотила неуместный страх: судьбу не изменить.