В прятки со страхом

      Тяжелые берцы вязнут в грязи, холодные капли дождя льют за шиворот промокшей насквозь куртки, заставляя передергивать ноющими от перенапряжения плечами. Ноги разъезжаются, и я обессиленно падаю, выставив перед собой руки. Температура на улице не выше десяти градусов по Цельсию: это мы определяем без термометра, по опыту, околевшими конечностями и мокрыми задницами. Идет вторая неделя инициации.       — Вставай! — пыхтит над головой Кристина, помогая мне подняться. Ее смуглое лицо мокрое от дождя и пота, а черные, еще с утра блестящие локоны волос сбились в один сплошной колтун. Вся одежда, как и моя, покрыта слоем жидкой смеси песка, пыли и ржавой глины. — Давай, еще немного осталось!       Нырок в узкий люк, потом — ползком под растянутой сетью колючей проволокой. Далее лабиринт «змейка», завал, отвесные стенки, лазы… Раскачивающиеся бревна, разваленный мост, забор с гнездами и выступами, земляные рвы, макеты зданий, лестницы и канаты — мы не на месте активных боевых действий, а на полосе препятствий штаб-квартиры Бесстрашия. Сколько мы уже носимся в таком темпе, не знаю. Еще этот дождь, чтоб его, зарядил на всю катушку и сквозь свинцовые тучи не пробивается ни одного просвета. Силы почти на исходе, а впереди — забраться по висящим покрышкам, спрыгнуть вниз, подтянуться на канате и, наконец, долгожданный финиш. Фу-ух, теперь бы вздохнуть!       Уложившись в норматив, устало приваливаюсь к ближайшему турнику, рядом с Питером. Он порядком вымотан, но даже сейчас не перестает зубоскалить. Конечно ж, поганец умудрился финишировать в первых рядах и чувствует себя в относительной безопасности. Я всегда считала, что нахожусь в очень неплохой форме, однако, как оказалось, мой уровень физической подготовки уступает тому, который требуется для Бесстрашия. Впрочем, у большинства неофитов та же проблема.       — Эй, размокший Сухарь! Не хочешь чайку? — продышавшись, кричит Питер финиширующей Трис. — Или тебе полотенце принести?       Трис заваливается сбоку, тяжело дыша, и только отмахивается от докуки.       — Ты как? Живая? — присоединяется к нам Кристина.       — Кажется, да, — едва слышно отвечает она и устало улыбается. — Ну что, мы справились? Уложились во время?       — Справились, можешь пока расслабиться, — вытянув шею и наблюдая, как Майра и отчаянно хромающий Андре последними завершают штурмование полосы, радует ее Крис.       — Ага, — подтверждаю я, понизив голос до шепота, — на минутку. Пока лидер не придумал еще каких издевательств, помимо тренировки в ливень.       Сам же вышеупомянутый куратор посматривает на своих подопечных с откровенным пренебрежением, пребывая не в самом хорошем расположении духа, но это его обычное состояние. Потому что с самого первого дня инициации всё, что мы ни делаем, ему категорически не нравится — ни как мы бегаем, ни как отжимаемся или подтягиваемся, взбираемся по канату и отрабатываем на грушах удары, — и он на каждой тренировке находит повод для недовольства. Уверена, Эрик вообще считает, что на новобранцев не стоит тратить своего драгоценного времени, посему вальяжно подпирает плечищем спортивный турник и покуривает, когда Фор активно участвует в пробеге по полосе вместе с нами, на личном примере показывая, насколько неофиты должны быть выносливыми.       — Я не понял, у тебя тут прогулка вместо тренировки? — нахмурившись при виде пешком неспешно пересекающего финишную черту Андре, нарочито недоуменно спрашивает Эрик, прекрасно видя, что парень подволакивает одну ногу и морщится от боли. — Всей группе была поставлена задача пройти полосу в установленный норматив времени, так какого хрена ты еле плетешься?       — Я ногу подвернул, лидер, и не могу бежать, — неуверенно оправдывается Андре.       — Серьезно? Так тебе больно? — демонстрируя ранее ему несвойственную, а оттого и подозрительную озабоченность, лидер направляется к парню.       — Да. Кажется, мне нужно в лазарет.       — Да ладно? — губы Эрика тотчас трогает неприятная усмешка, и даже голос становится угрожающим: — Упор лежа принять! Выполнить подход. Что, блядь, руки у тебя тоже не работают? — и не дожидаясь, пока растерянно смотрящий на него парень займет стойку для отжиманий, толкает его на землю, прямо в грязь, а затем ставит свою ногу ему на спину. — Грудь к земле, руки выпрямляй. Запомни, в бою может случиться все, что угодно. Хочешь сказать, что если тебя ранят, то ты тут же сдашься, сопляк? Больно — терпи, не можешь бежать — значит, ползи. И нечего ныть, врагу будет насрать на твое ранение!       Мы молча наблюдаем за наказанием, не смея встревать. Это чревато. Куратор нам достался не только суровый, не прощающий неповиновения и любых проявлений слабости, так еще и с изощренной выдумкой. В этом уже смогли убедиться многие инициируемые: он подвесил Кристину над пропастью за то, что она посмела сдаться в учебном бою Молли, самой крупной и мощной из всех перешедших неофиток. Дрю поплатился за оспаривание начисленных за спарринг баллов, карабкаясь без страховки по скалодрому до самого верха Ямы. А довольно щупловатый бывший Эрудит, Лукас, оказавшийся против меня на ринге, опрометчиво заявил лидеру:       — Я не буду с ней драться. Она же мне в пупок дышит!       — Хорошо, — пожав плечами, невозмутимо согласился Эрик, — тогда я займу ее место! — И отправил парня на больничную койку, а также в красную зону таблицы рангов.       Однако на этом его недовольство не иссякло — нависнув надо мной, лидер смерил меня с головы до ног презрительным взглядом, удостоив обидным высказыванием:       — В Бесстрашии не место никчемным слабакам и трусам, а ты настолько жалкая, что с тобой даже спарринговаться никто не хочет. Имей в виду, никаких поблажек тебе тут не светит, либо тренируешься наравне со всеми, либо вылетишь к изгоям!       После навешенных «титулов», мне оставалось только молча проглатывать оскорбления, чтобы не навлечь его гнев на свою голову, и диву даваться. Вот вроде бы еще ничего не успела наворотить, а уже столько агрессии!       Судя по враждебному настрою лидера, он бы не моргнув глазом выставил меня из фракции еще тогда, но повода я стараюсь не давать, и вообще предпочитаю держаться от него подальше.       — А вы чего развалились? Не припомню, чтобы я объявлял о перерыве, — лидер переключает свое внимание с распластанного в грязи Андре на нас. Все, наигрался! У игрушки сели батарейки. —  Поскольку с заданием справились не все неофиты, подняли свои ленивые задницы и бегом! Еще пять кругов.       Пот вперемешку с дождем струится по лицу, ноги дрожат, сбившееся дыхание в норму не вернулось, но мы плетемся на старт. Тренироваться под началом человека, который нас на дух не переносит, та еще веселая задачка!

***

      После бодрящей тренировки на полосе препятствий, нас отпускают на обед. Набрав на поднос еды, я подсаживаюсь за стол к Кристине и Трис, краем уха прислушиваясь к разговору.       — Не обращай внимания, эти трое, — Крис по очереди указывает на Питера, Дрю и Молли, — еще со школы привыкли всех донимать. А если будешь и дальше реагировать, то они не отстанут.       — Что, снова Питер достает? — любопытствую я у Трис, к которой тот повадился цепляться с первых дней инициации. — Как только силы остаются?!       — Питер — это дьявол во плоти. В детстве он затевал драки с ребятами из других фракций, а когда взрослые их разнимали, начинал рыдать и сваливать всю вину на других. — Кристина морщит нос и добавляет: — И конечно, ему верили, потому что мы были Искренними и не могли лгать. Ха! Дрю — подлый и злопамятный мерзавец, а Молли… она их подручный.       Поглядывающие в нашу сторону Питер, Дрю и Молли о чем-то шепчутся, и Трис замечает:       — По-моему, они догадываются, что мы говорим именно о них.       — Ну и что? Они и так знают, как я к ним отношусь.       — Знают? Откуда?       — Потому что я им не раз это сообщала еще в старой фракции, — пожав плечами, поясняет Крис. — В Правдолюбии принято искренне проявлять свои чувства, даже если они могут кому-то не понравиться. Если человек мне не симпатичен, то я ему прямо об этом говорю. Я так привыкла. Мама часто повторяет, что вежливость — это ложь в красивой упаковке.       — А в Дружелюбии меня за это всегда отчитывали или запирали в комнате наказаний, — спешно жуя, усмехаюсь я. — Иногда даже грозились вколоть мирную сыворотку, если я отказывалась извиняться за свою грубость и продолжала упрямиться. Сыворотка дружелюбия подавляет агрессию, оказывая умиротворяющий эффект. Пару раз я была под ее воздействием, мне не понравилось и пришлось учиться осмотрительнее высказывать людям о них свое мнение. Как вы видите, то, что приветствуется в одном обществе, обязательно находит осуждение в другом, — подытоживаю я.       — Тут ты права. Те же, например, Искренность и Отречение не являются непримиримыми врагами, как Эрудиция и Отречение, но избегают друг друга. А вот по-настоящему Искренность не терпит Дружелюбие. Правдолюбы говорят, что те, кто превыше всего ценят покой, обязательно обманут, лишь бы не мутить воду, — парирует подошедший к нашему столу Уилл. — Можно к вам?       — Что, не хочешь тусоваться со своими дружками-Эрудитами? — беззлобно ехидничает Кристина, пуляя в парня озорным взглядом, и двигается, освобождая ему место рядом с собой.       — То, что мы были в одной фракции, еще не означает, что мы закоренелые друзья, хотя мы неплохо ладим. Я просто не хочу быть третьим лишним, так как Эдвард и Майра встречаются, — Уилл со смешком кивает в сторону целующихся ребят, и Трис неожиданно краснеет, поспешно отворачиваясь.       — Обязательно выставлять это напоказ? — глухо спрашивает она.       — Что тебя так смутило? Он просто поцеловал ее, — удивляюсь я. — Неужели в Отречении даже поцелуи под строжайшим запретом?       — Поцелуи — не то, чем занимаются на людях! — уверенно заявляет девушка, хмурясь на наши улыбки. — Что смешного?       — Это в тебе твоя бывшая фракция говорит, — фыркает Кристина. — Остальные не против капельки нежностей на людях.       — Особенно в Бесстрашии, — поигрывая бровями, поддакиваю я. — А уж целующаяся парочка — это самое безобидное, что можно увидеть вечером в Яме.       — Вот как? — Трис пожимает плечами, стараясь казаться невозмутимой. — Что ж… тогда мне придется с этим смириться.       — Или можешь опять отвернуться, — лукаво поддевает ее Уилл, и Кристина пихает парня локтем, весело хихикая. Трис насупливается еще сильнее.       — Эй, хватит миловаться, — оборачиваюсь я к Эду и Майре, — вы людей смущаете.       — Это кого же, тебя? — самодовольно хмыкает Эдвард. — Завидуй молча.       — Не могу молча, когда меня так и распирает от вашего счастливого вида! Если моя неокрепшая психика не выдержит, и я брошусь в объятья первому встречному, виноваты в моей распущенности будете вы, — ахаю я в притворном ужасе, всплескивая руками.       — Это не распущенность, Эшли, в большинстве случаев так все и происходит, — смеется Майра. — Новые люди, новые знакомства. И даже несмотря на то, если у вас сейчас нет никаких планов на отношения, я уверена, что уже через месяц вы наверняка с кем-нибудь завяжете интрижку. А может, и что-то большее.       — Вот и нет, — тихо, но твердо, возмущается Трис. — Ничего подобного.       — А я не против, — стряпая забавную рожицу, заявляет Уилл, и многозначительно поглядывает на Кристину. Все уже успели заметить, что она ему нравится.       — Да кто бы сомневался, — с довольным видом дразнит его Крис, показывая язык. — Только вряд ли у нас останутся на парней силы и время.       — Ну смотри, ловлю на слове, — оживившись, шутливо грожу я пальцем Майре. — Что б через месяц у меня был добрый, чуткий, заботливый… И не зануда, я пошкодить люблю! И еще…       — Ты говоришь так, будто в магазине выбираешь, — укоряет меня прислушивающийся к нашей болтовне Альберт. — С новыми правилами инициации вообще не известно, не вылетим ли мы через этот месяц к изгоям.       — Ну ты и пессимист. Лично я никуда вылетать не собираюсь! — хохотнув, я быстро расправляюсь со своим чаем. Время обеда подходит к концу и нужно возвращаться в Яму.       — Вечером придешь? — на выходе из столовой интересуется Эдвард.       — Конечно.       Эд каждый вечер пытается поднатаскать свою девушку в боевых приемах. Она честно старается, но побить ее смогла даже никогда прежде не участвовавшая в драках Трис. Как-то вечером я осталась в зале отрабатывать новую технику и наткнулась на нашу парочку. Майра обиженно потирала плечо после не рассчитанного удара Эда, и отказывалась продолжать тренировку.       — Можно мне попробовать? — обратилась я к ним. Эдвард сперва колебался, однако согласился. Первая совместная тренировка принесла мне кучу синяков и несколько новых выученных приемов. Я никогда не ныла, работа на фермах Дружелюбия сделала меня выносливой, поэтому вскоре Эд перестал скептически ко мне относиться, а наше обоюдное сотрудничество переросло в дружбу.       — Ты маленькая, но ловкая, — наставлял он, демонстрируя, как правильно ставить блоки. — Уворачивайся от ударов, и никогда не иди в прямую атаку с крупным противником. Проиграешь. Будет лучше, если ты научишься нападать первой. Ты быстрая, успеешь хорошенько врезать прежде, чем до него дойдет, что происходит — будет преимущество. А дальше выматывай его, гоняй по всему рингу. Используй колени и локти, в них можно вложить больше силы.       Я впитываю в себя все его советы и дополнительно тренируюсь, когда выдается время. И самое отрадное, что у меня получается. Правда, синяки сходить не успевают, но это уже мелочи.       — Только не допоздна, — щурюсь я хитро, на что Эдвард усмехается. — Иначе вместо тренировки снова будем подрабатывать уборщиками.       Как-то одна из тренировок сильно затянулась и нас застукали старшие Бесстрашные после отбоя. В наказание за нарушение режима мы до утра драили полы в Яме, а потом нам пришлось еще оправдываться перед приревновавшей Майрой, которая ушла пораньше и в итоге не дождалась своего парня.

***

      После подробного инструктажа об устройстве автомата и правилах обращения со стрелковым оружием, мы уже два часа отрабатываем стрельбу в тире под неусыпным контролем инструктора и лидера, от чьих взглядов невыносимо свербит между лопатками. Заменив пустой рожок на полный, я подавляю судорожный вдох. Из положения лежа и с колена, я вполне сносно пристреливаюсь, но стоит мне только подняться на ноги, как меня начинает сбивать отдачей и все пули уходят мимо мишени.       — Не вешай нос. Больше практики, и у тебя все получится, — Эдвард, заметив мое смятение, пытается приободрить.       — Когда-нибудь должно получиться.       — По статистике, — хмыкает он, — в конце концов, ты попадешь в цель хотя бы случайно.       — За случайное попадание мне никто баллов не зачислит, — удрученно тяну я, закатывая глаза.       — Ты неправильно стоишь. Распредели всю тяжесть тела равномерно на обе ноги.       — Я так и сделала, но мне этой тяжести явно не хватает! — сержусь я оттого, что у меня ни черта не получается.       — Нечего ногами топать, тренируйся. С пистолетом-то ты смогла поладить, и автомат освоишь. Просто нужно привыкнуть, — прицыкнув на меня, поучает Эд. — Упри приклад в плечо, плотнее прижми затыльник. Теперь прицелься как следует и стреляй!       Медленно вздохнув, чтобы успокоиться, я следую его инструкциям и нажимаю на спусковой крючок. Автомат дергается в руках, рывок отдачи с силой толкает меня в плечо, и пуля ложится в самый край мишени. Чертыхнувшись себе под нос — кажется, сегодня не мой день, — стреляю снова. Спина под тяжелым, сковывающим движения бронежилетом взмокает от напряжения. Я усердствую изо всех сил, однако пули так и продолжают игнорировать середину мишени, а мой результат остается одним из худших.       — Твою мать! Ты хоть раз в состоянии попасть? — после очередного промаха раздается позади меня грозный голос лидера, и от неожиданности я едва автомат не роняю.       — Я стараюсь, но отдача слишком сильная, — срывается с моего языка прежде, чем я успеваю его прикусить. Лидер хмуро сводит брови на мои оправдания, и в тени этой массивной глыбы недовольства мне становится не по себе.       — Это обычная отговорка мелких никчемных убожеств, вроде тебя, — неприятно осклабившись, бросает он, и в тоне столько холодного презрения, что в нем захлебнуться можно. — Убеждай себя дальше в своей слабости, и попрощаешься с фракцией быстрее, чем успеешь моргнуть.       Разворачивается и уходит дальше, а я, до боли вцепившись в ремень автомата пальцами, провожаю его широкую спину ненавистным взглядом, сопя от досады. Ну и фрукт. А сам, будто, уже с оружием в руке родился и с первых дней жизни умеет стрелять! Тоже мне… Между прочим, мог бы сподобиться показать, как правильно. Фор один на всю группу разрывается, и не успевает каждому лично помочь, в то время, когда лидер только увеличивает нагрузку, раздает наказания и цепляется, нагоняя страху, словно специально задался задачей наглядно продемонстрировать, что нам не стать Бесстрашными.       — Эшли, — тихо зовет меня Эдвард. — Ты же не собираешься его пристрелить, правда? — косится он на мой автомат, случайно направленный в сторону лидера.       — Конечно, нет, — спохватываюсь я, опуская оружие. — Но иногда так хочется.       — Осторожнее. Он тебя сожрет с потрохами и не поморщится.       — Да ну, — беспечно машу я рукой, не забывая целиться по мешени, но снова мажу и раздосадовано вздыхаю, — вряд ли будет мараться, где он, а где я?       — Он хоть и самый молодой из всех лидеров, но все-таки командир Бесстрашных. — А вот Эдвард, хоть и болтает, а стабильно выбивает девятку из десяти. — Не всякий бывший Эрудит может похвастаться такой карьерой! — Эд пожимает плечами и поднимается, а я ошарашено иду за ним по пятам.       — Вот уж никогда бы не подумала, что он бывший Эрудит! Думала, что он уже родился прямо таким — с мышцами и автоматом в руках!       — И тем не менее. — Эдвард приостанавливается и наклоняется ко мне. — Хоть это было давно, но я видел его раньше. Это опасный человек, Эш.       — Ладно, что уж там, —бесцеремонно вмешивается в наш разговор Альберт. — Сейчас главное на зачет настрелять, а после инициации сможешь выбрать себе оружие полегче, — он пытается утешить меня, а я, сдержав подступающий к горлу ком, через силу заставляю себя улыбнуться. Если не обращать внимания на трудности, они обидятся и уйдут!       — Не сможет, потому что отправится к грязным изгоям, — мерзко вклинивается Дрю, бывший Искренний, что доставал меня в день перехода. Мысленно застонав, я с трудом подавляю желание ответить что-нибудь неприличное, совершенно не присущее девушке из Дружелюбия, где меня настоятельно учили не отвечать агрессией на агрессию. Только этот противный тип никогда не упускает возможности сказать в мой адрес гадость, считая, что я беззащитная и у меня попросту духу не хватит дать отпор. — Может, на помойке ты и найдешь свое призвание, а? Будешь продаваться за кусок хлеба!       Его глумливый смех, похожий на кваканье лягушек, подхватывает Молли, но все они затыкаются от оклика Фора.       — Он специально тебя провоцирует, — сетует Ал.       — Знаю. Дрю такой смелый только против девчонок. Что-то я не замечала, чтобы он или Питер на парней выпендривались.       — Начни они цепляться к парням, то дойдет до драки, — говорит Альберт. — А это уже нарушение и с них снимут баллы!       Я кошусь на Дрю, потом на Питера, которому инструктор уже за что-то вставляет люлей. М-да, как говорится, в стаде не без паршивой овцы. Надеюсь, им вскоре надоест доматываться, и они направят свою энергию в мирное русло.       Однако мои надежды канут втуне уже к вечеру, когда после окончания тренировок, в наших рядах назревает конфликт. Все начинается с того, что Питер раздобыл газету, не преминув зачитать последние новости, касающиеся бывшей фракции Трис.       — «Массовый побег из фракции детей лидеров Отречения невозможно игнорировать или назвать случайностью. Недавний переход Беатрис и Калеба Прайор, детей Натали и Эндрю Прайоров, ставит под сомнение разумность ценностей их фракции».       — Хватит, отстань уже от меня, — вскрикивает Трис, стараясь реагировать как можно безразличней к прочитанным Питером словам. Но бывший Искренний уже изрядно извел ее всяческими издевательскими подначками по поводу Отречения, что сдерживаться она не в состоянии. Дело плохо. Выждав момент, Трис пытается вырвать злосчастную газету из рук Питера, только тот ловко уворачивается.       — Здесь тебе не «Втулка», знаешь ли. Никто не обязан подчиняться приказам Сухарей, — наигранно изображая недоумение, продолжает Питер: — «Иначе почему дети столь высокопоставленных персон сочли, что навязанный им образ жизни недостаточно привлекателен?»        — Все знают, что Маркус Итон избивал своего сына, и тот сбежал в другую фракцию, — поддакивает Дрю. Ну как же без него? Если где-то выдается момент над кем-то понасмехаться, то он в первых рядах. — Слушай, убогая, а тебя тоже били? Или принуждали к чему-нибудь? А может, папочка тебя даже насиловал?       Издевательский смех разносится по коридору, где нас и поджидали Питер с Дрю после ужина.       — Вечно твои дурацкие подколки сводятся к ширинке, — презрительно взглянув на Дрю, замечает Кристина. — У тебя с этим какие-то проблемы?       — Проблемы здесь, судя по всему, лишь у нашей убогой, — хмыкает Питер, размахивая газетенкой. — Иначе с чего она так агрессивно реагирует на правду?! Давай, поведай нам истинную причину своего перехода?       Вместо ответа Трис бросается на обидчиков с кулаками, Питер тут же ее отталкивает, и она влетает боком в стену, сдавленно охнув от боли. Кристина успевает сделать рывок вперед и ударить парня прямехонько в живот, прежде чем он хватает ее за ворот куртки, а Дрю немедленно пинает ее ногой, воспользовавшись ситуацией. Оттолкнувшись от стены, Трис снова атакует, нанося яростные удары, однако парни все же сильней.       Правила правилами, но стоять и смотреть, как бьют девчонок, оказывается куда выше моих сил. С боевым кличем я бросаюсь в гущу событий, намереваясь принять самое живое участие в развернувшемся безобразии, и безо всякого объявления войны запрыгиваю на спину Дрю, крепко вцепляясь в его волосню. Он, взревев словно раненый зверь, пытается меня с себя сошвырнуть и отмахивается руками, пока я бью его куда ни попадя, щипаюсь и царапаюсь. Даже примеряюсь, как бы половчее от всей души цапнуть, гада такого. Достал уже до печенок своими мерзкими насмешками! Сердце колотится с пулеметной скоростью, гоняя адреналин по венам.        — Отставить! — Резкий оклик бьет по ушам, и меня без усилий сдергивает с Дрю чья-то рука, отшвыривая к стене. Опа! Еще четыре тела приземляются рядом с легкой подачи привлеченного шумом потасовки лидера. — Какого хера вы тут устроили, недоумки?!       Прижав рукав к кровоточащему носу, оглядываю поле нашей битвы. Кристина, тараща свои зеленые глазища, трет вспухающую после пропущенного удара скулу, Трис стирает тыльной стороной ладони кровь с разбитых губ. Но и мы постарались на славу: Питер выглядит заметно потрепанным, а вот Дрю… Ха! Его мурло пересекают свежие глубокие царапины, оставленные моими ногтями. Вот так, пусть лопнет от досады, гаденыш.       — Я вас спрашиваю! В чем дело, вашу мать? — напоминает о себе лидер, выжидательно оглядев нас, замерших перед ним, точно кролики перед удавом. Из-за его спины выглядывают набежавшие из столовой неофиты, еще несколько незнакомых Бесстрашных заполонили коридор, толпясь в сторонке.       Заметив, как с другой стороны коридора, пробираясь среди зевак, к нам спешит Фор, я тихонечко выдыхаю с неожиданным облегчением. Он же не даст лидеру нас убить. Или даст? По хмурому лицу видно, даст, и даже поможет избавиться от тел.       — Вам мало тренировок? — сложив руки на груди, мрачно интересуется инструктор.       — Значит, вы не против дополнительных, — поддерживает его Эрик.       — Но девки первые начали, — выступает Питер, и его оправдание звучит так по-детски, что я не сдерживаю смешок:       — Ага, главное, есть на кого свалить.       Но заталкиваю своё высказывание обратно в глотку, наткнувшись на суровый взгляд лидера. Блин, он же нам сейчас, похоже, такой разнос устроит… И все же несмотря на предчувствие взбучки, чувство торжества наполняет мое сердце радостью.        — Заткнули свои рты, — велит Эрик, рассмотрев нашу потрепанную компанию, а потом вдруг разворачивается и командует: — За мной. Живо!       Притихнув в ожидании наказания как нашкодившие школяры, мы послушно топаем следом, однако не успеваем пройти и половину коридора, как мне под ребра предательски врезается кулак Дрю. Вот пакость… Исподтишка. И больно так! Не успев задуматься о несладких последствиях, я с разворота вмазываю ему в челюсть, как следует вложившись в удар, и с невесть откуда взявшимися силами снова кидаюсь в бой, к которому сразу же подключаются все остальные участники драки. Схватка получается яростной, сдабриваемой одобряющими криками публики, но короткой, потому что нас быстро растаскивают по углам.       — Вы что, блядь, совсем охуели?! — вздернув меня за шкирку, принимается бушевать лидер, возмущенный таким чудовищным пренебрежением его приказа, пока Фор, оттеснив за свою спину девчонок, треплет за грудки парней. А последовавший за этим выговор, из которого любой цензор вычеркнул бы большинство слов, сводится к следующему: если мы сию минуту не угомонимся, еще раз нарушим дисциплину или хотя бы рискнем пикнуть поперек, он снимет с нас все баллы до единого и вышвырнет к изгоям. А может, и сразу в пропасть. Все это Эрик обещает таким тоном, что я верю — вышвырнет, и спешно глотаю образовавшийся в горле ком.       — Привести себя в порядок и через пять минут на улице!

***

      — Как думаете, что он придумает? — понизив голос, переживает Трис, пока мы умываемся в питьевом фонтанчике. Предстоящее наказание пугает неизвестностью.       — Он там что-то про дополнительные тренировки говорил, — бормочу я, жадно глотая воду. — Наверное, отжиматься заставит. Или на полосу загонит.       — Не-е, полосой нас уже не испугаешь. Так что, думаю, Эрик придумает что-то позанятнее, — задумчиво парирует Кристина.       — Ну да… Может, даже побьет, — огорченно предполагаю я. А что, вполне возможно. У лидера, когда тот недоволен, всегда такое выражение лица, точно он намеревается кому-нибудь башку оттяпать. Бр-р!       — Чего нас бить? С этим мы и сами справились, — без энтузиазма хохмит Крис, указывая на своё боевое ранение. — Ладно, пошли сдаваться. Сейчас все и узнаем.       На улицу, где Фор уже караулит наших оппонентов, вываливаемся в самых растрепанных чувствах. Настороженно оглядываемся, но Эрика нет. Фу, свезло.       — Идем, — сухо бросает инструктор, направляясь за угол одного из здания штаб-квартиры, и мы гуськом шлепаем за ним, минуя выезд из подземного гаража Бесстрашия.       Верчу головой, гадая, что же нам уготовили. Странное чувство — любопытно и жутковато одновременно. Полоса и уличная тренировочная площадка остаются позади, как и КПП с охраной. Ладно, не за ворота выставляют, и то радоваться нужно, приободряю я себя мысленно, пока сверху здания не шлепаются две веревки. В недоумении поднимаю голову. Веревки тянутся по стене на всю высоту, исчезая в мутной пелене вечерних сумерек. Караул!       — Мы должны залезть туда? — безрадостно уточняю я у инструктора, пока до остальных доходит это неприятное открытие. Ей-богу, лучше б лидер нам всыпал как следует, чем так.       — Но ведь страховка предвидится? Правда? На обвязку остатков веревки просто не хватит! — Кристина с надеждой взирает на Фора.       — Сама-то как думаешь? — не очень-то обеспокоенно сохранностью наших жизней, отвечает он, загоняя парней первыми покорять высоту. У Трис глаза становятся — по два блюдечка. Блеск, мы встряли по самые ушки.       Нервно переглядываясь, ожидаем, пока Питер и Дрю лезут наверх. В принципе задание-то вполне выполнимо, но не когда все силы растрачены на тренировке, а остатки ушли на драку.       — Следующие, — нарушает напряженное молчание Фор, когда парни благополучно достигают крыши, и девчонки берутся за канаты.       Я наблюдаю, как две фигурки постепенно уменьшаются, по мере приближения к финишу. Ждать приходится долго. Ждать, и каждый раз вздрагивать, когда одну или другую веревку начинает сильно мотать, боясь услышать глухой удар тела об землю.       — Эшли, твоя очередь, — голос Фора возвращает меня к реальности. Ладно. Хорошо. Я ни разу не скалолаз по натуре, но не так уж страшен чёрт, как его малюют. В Дружелюбии вон ни одного дерева мной не излазенного не осталось, под впечатлением книжек о приключениях пиратов, и ничего.       — На абордаж! — выскакивает вдруг из памяти предвещающая штурм фраза. Я берусь руками за жесткую веревку, упираюсь подошвой в кирпичную стену, и неторопливо начинаю своё восхождение. И что самое неприятное — чем выше я карабкаюсь, тем сильнее меня болтает ветром.       Пока лезу, обожженное закатным заревом небо стремительно темнеет, что еще больше подчеркивает страшную пустоту подо мной, вдобавок накрапывает дождик и ладони принимаются скользить. Стена перед глазами кажется бесконечной вместе с тянувшейся по ней веревкой. Вниз смотреть жутко. При одной мысли об этом меня бросает в холодный пот, перенапряженные руки немеют, и перебирать ими стоит огромных усилий воли.       — Вперед, вперед, — подбадриваю себя, однако это «вперед» дается с немыслимым трудом. Когда я, наконец, достигаю крыши, руки и ноги у меня дрожат так, что приходится отдохнуть какое-то время, чтобы сделать последний рывок и подтянуться.       Пытаясь нащупать ботинками опору, я едва не срываюсь от неожиданности, когда из полумрака ко мне стремительно шагает одинокая фигура Эрика. Твою ж… совсем про него забыла.       — Возможно, я недооценил тебя, — как-то задумчиво замечает он, точно мне одной из всех наказуемых не суждено было справиться с заданием. Нет, судя по врученным лидером званиям «никчемной слабачки и убожества», догадаться о его невысоком мнении обо мне совсем не сложно, и все же здорово неприятно! — Но ты неплохо справилась.       Неплохо?! Он сказал «неплохо»? Не успеваю и воодушевиться скудной похвалой, как лидер резким выпадом подается ближе и хватает меня за обе кисти. Только помогать перебраться мне через парапет он что-то не торопиться. Наоборот — его крепкие пальцы давят так сильно, что мои непроизвольно разжимаются, и я оказываюсь в полной власти Эрика, болтаясь над бездной. Сердечко начинает колотиться хвостом трусливого зайки, а кожу между лопатками стягивает ознобом. Мне так страшно, что я перестаю чувствовать собственные руки.       — Неужто скинешь? — придушенно спрашиваю, с неприкрытым ужасом во все глаза взирая на лидера. Молчит. Просто разглядывает меня, чуть склонившись вперед, будто размышляя, казнить или миловать. Тусклая полутьма сгущает тени в его глазах, не давая разобрать их выражение.       — Меньше неофитов, меньше проблем, — голос звучит так буднично, словно Эрик каждый день избавляется от одного новенького. Интересно, он это серьезно?       С ухмылкой, напоминающей оскал, лидер наклоняется еще ближе. Мы смотрим друг на друга долго, как будто соревнуясь, кто первым отведет взгляд, а где-то там внизу моего живота отчетливо поскуливает ощущение приближающегося конца.       — Боишься? — заметив, как я опасливо кошусь на свои же конечности, зажатые в огромных ладонях, вкрадчиво интересуется Эрик. Воздух с каждой секундой становится тяжелее. Мог бы и не спрашивать, и так ясно, что до чертиков.       — Тебя все боятся, — выдавливаю я, насилу проглотив вставший поперек горла тяжелый ком. Сердце окончательно обмирает, проваливаясь в пятки. Чего же Эрик добивается, не пойму. Чтобы я окочурилась тут от страха?       Ничего не ответив, лидер одним движением втягивает меня на крышу, и вырвавшийся из моей груди вздох облегчения, наверное, слышен на всю округу. Завалившись на спину, я пережидаю, пока схлынет мандраж. И лыблюсь до ушей, потому что справилась, специально не обращая никакого внимания на Эрика. А он все смотрит, изучает… Ну понятно, небось сразу решил, что я завалю инициацию, и списал меня со счетов. Нет уж, лидер, так просто я сдаваться не намерена!       — Ты решила здесь уснуть? Проваливай, — бросает мне лидер, выуживая из кармана пачку сигарет и отворачиваясь.       Решив не искушать судьбу, я ретируюсь к двери, раз уж представляется такая возможность. Поджидающие меня девчонки обнаруживаются на лестнице.       — Вы как? Все прошло нормально? — спрашиваю я. Уж больно они довольные. Или лидер только меня грозился сбросить с крыши?       — Да нормально, — машет рукой Кристина. — А ты?       «Чуть не описалась со страху, а в остальном — просто супер», — думаю я с нервным смешком, и киваю.       — Все в порядке. Ведь мы Бесстрашные.       — А Бесстрашные никогда не сдаются! — заканчивают девчонки хором.