В прятки со страхом

      Бздынь! Бздынь!       А-а-а, черт бы побрал этот утренний трезвон, бьющий, кажется, прямо по мозгам! Подскакиваем с коек, как ужаленные. Сегодняшний будильник — это Фор, с задорной усмешкой молотящий по двери ржавой железной хреновиной.       — Подъем! — орет он, и кажется спросонья, что его голос отдается гулом в ушах. — Через полчаса в зале! — Наконец он отключает свой сигнал, кидая железяку на ближайшую кровать, и удаляется.       Шустренько похватав свои вещи, женская часть населения нашей спальни бойко занимает душевую, вероломно захлопнув дверь перед носами отчаянно зевающих парней.       — Вашу мать! Побыстрее вы там! — под звуки чужих воплей и долбежку кулаков по двери, мы быстренько приводим себя в порядок. Кристина даже умудряется накраситься.       С наслаждением отогревшись под теплыми струями воды — ночью на подземных этажах бывает довольно прохладно, — вытираюсь и с удовлетворением замечаю, что мое тату окончательно поджило за три дня. Свое изменение во внешнем виде пришлось демонстрировать на следующее утро в общей душевой. Получив только от Молли каверзные подъебки и испуганный взгляд от Трис, я осталась довольна произведенным эффектом. К слову сказать, удивила я не только неофитов, но и командиров. На следующей тренировке Фор долго косился на меня в недоумении, а Эрик, мазнув безразличным взглядом, весь день пытался что-то высмотреть у меня на затылке.       — Девки, смилуйтесь, пустите хоть поссать! — орут уже самые нетерпеливые под дверью. Под непрекращающиеся ни на минуту удары в дверь, мигом одеваемся и ретируемся из помещения.       Спасаясь от мужского гнева, мы спешим в зал, где нас уже поджидают инструктор и лидер. Интересно, они когда-нибудь спят? Фор вообще, как заботливая мамаша, практически каждое утро будит нас мерзопакостным набатом, да и еще проверяет иногда после отбоя. Мы же, как самые нежные чады, платим ему в ответ искренней любовью.       В конце концов, дождавшись всех инициируемых, нас ведут в самую дальнюю часть тренировочного зала, где неофитов поджидают две огромные сети, подвешенные от самого пола до потолка. Видимо, в настоящий момент будет что-то вроде этаких «веселых стартов», — думается мне.       — Значит так, — начинает Фор, — сегодня мы поделим вас на две команды, ваша задача — подняться по сетке на самый верх, сорвать флажок и спуститься по канату.       — Стартуете парами, по одному из каждой команды. Очко засчитывается первому коснувшемуся ногами пола, — подхватывает инструктаж Эрик. Мне смешно становится — вот чего они все время делят, они ведь чем-то похожи, даже частенько заканчивают фразы друг за другом. А может, их соперничество уже вошло в привычку…       — Команда, набравшая большее количество очков, получит дополнительные баллы в таблице и еще некий сюрприз, — заканчивает Фор.       — Ну что, приступим? — спрашивает лидер, будто его интересует наше согласие.       — Выбирай первый, — уступает Фор.       — Эдвард, — кивает на рослого парня Эрик.       — Питер, — Фор бросает короткий взгляд на неофита.       — Ал.       — Уилл.       — Дрю.       — Трис.       Эрик обводит оставшихся взглядом, словно сканирует.       — Возьму коротышку.       — Меня? — удивленно тяну я. — С чего это вдруг?       — Рот закрой! — рявкает командир так сурово, что я спешу спрятаться за спиной Эда. К нашему отряду прибавляются Андре и Молли. Из двух отрядов формируют пары и объявляют старт.       Первые Эдвард с Питером бросаются на сеть так резво, подтягиваясь лишь на руках, как пауки со стажем, что сразу становится ясно — дружеских соревнований не выйдет. Слишком стремительно, слишком расчетливо, здесь только одно правило и желание — победа или смерть. По лицу Эрика видно, что он этим доволен. Инициация подходит к своему апофеозу, весь его вид источает только вожделение быть первым, только жажда победы властвует над ним, жестко сметая всех на своем пути, любой ценой.       И это страшно…       Мы с Кристиной идем последние. Эд обошел Питера, Ал вырвал у Уилла свою победу — разницей в секунду, Дрю проиграл Лукасу, Молли без труда обогнала Майру. Трис… воробушек всех удивила своей целеустремленностью, заведомо предполагая поражение сильным соперником. Она так настойчиво боролась, что была вознаграждена шансом в виде запутавшегося ногой в сетке Андре и использовала его по полной.       Теперь я должна либо принести победу своей команде, либо позволить выиграть Крис. Мне очень хочется свести все вничью, но я не могу, не имею никакого права. Нужно отрабатывать не только неожиданное доверие лидера, но и старания ребят.       — Пошли! — командует Фор, и нас, как непримиримых соперников, захватывает азарт.       Кристина высокая и длинноногая, за счет чего вырывается вперед, но она слишком спешит. Сеть начинает раскачиваться в разные стороны, мешая цепляться за веревочные ячейки. У меня своя тактика — идти в одном режиме.       «Раз-два, раз-два», — отсчитываю я ритм, не позволяя чувствам и эмоциям захватить свой разум.       «Раз-два, раз-два», — повторяю, как мантру, хватаясь без лишних телодвижений за грубую сеть.       «Не смотреть вниз, не смотреть вбок, не слышать чужих выкриков и советов…» И я обгоняю ее практически на самом верху, срываю флажок и прыгаю на канат. Чересчур тороплюсь, и ладони обжигает трением кожи о жесткое волокно. Ноги достигают пола, и вопли моей команды дают понять, что я первая.       — Да! — орет Альберт, закидывая меня на плечо — Мы победили!       Эдвард, подхватывая радостные фанфары, бросается меня обнимать. К моему изумлению, и остальные не обходят меня похвалой. Даже Дрю подключается к подкидывающим мое тельце ребятам, втихаря больно ущипнув меня за ляжку.       — Ну что, поздравляю, — нарочито будничным тоном выдает Эрик. У него не получается скрыть в глазах свою истину.       Он доволен. Он ликует и упивается. Но столько не нашей победой, сколько чужим поражением. И от этого становится так мерзко и противно, что хочется кричать.       — Что это? — Ал тыкает пальцем в мой бок с вздернувшейся футболкой и бесцеремонно оттягивает ткань наверх, оголяя живот. — Ты сделала татуировку? — он спрашивает так, будто я совершила преступление. — А мне не сказала?       Нехорошее предчувствие закручивается в животе червячком слишком остро. Я никогда не давала ему повода на романтические отношения, ни одного намека, ни подобия. Видимо, он это понимает и тут же осекается:       — Я думал, мы друзья.       — Ждала пока заживет, чтобы не демонстрировать всем слабое место. Не давать преимущество сопернику в зачетном бою, — пытаюсь оправдываться, хотя сама не знаю зачем.       — Ладно, — наконец отстает он, рассмотрев моего дракона. — Вечером пойдешь со мной в тату салон, хочу сделать знак фракции на плече.       В его голосе проскальзывают требовательные нотки — он не спрашивает, а приказывает, — чему я несказанно удивляюсь, но мордаха у него, как у нашкодившего первоклашки не позволяет мне отказаться. Но я ловлю не только заинтересованные взгляды соратников — лидер, присутствующий перед разыгравшейся сценой, обдает меня леденящим душу взглядом, что сразу хочется завернуться в теплое одеяло и забиться в угол.       — И где наш сюрприз? — интересуется Молли.       — Ах да, я и забыл, — притворно сладко растягивает губы в улыбке Эрик. — Все за мной.       Он выводит нас на улицу и кивает на грузовики, стоящие вереницей возле штаб-квартиры Бесстрашия.       — Мы куда-то поедем? — оживляется Уилл.       Но Фор быстро разрушает все его надежды, объявив, что мы сегодня на разгрузке товаров.       — Ну, шикарно! — недовольно бурчит Крис, злобно сверкая глазами в сторону командиров.       — Ничего, — примирительно успокаивает ее Трис. — После обеда Фор обещал экскурсию на стену.       — Да неужели, там тоже нужны грузчики? — презрительно приподнимает брови Кристина.

***

      Уже второй час мы таскаем мешки с овощами и припасами на склады продуктов. И пусть не все выглядят довольными, но я рада неожиданной передышке. Сегодня никому не придется молотить друг дружку на ринге. Завтра нас ждут зачеты по стрельбе и метанию ножей, а последующая неделя полностью будет посвящена боям. Завершается первый этап инициации.       Стена воздвигнута, чтобы оберегать наш город от внешних неизведанных опасностей. За ее пределами лишь дикие пустоши, оставшиеся от разрушенного в войну мира. Стена таит в себе некую загадку, неизвестную и неразгаданную. Она восхищает и заставляет людей из города трепетать от страха…       Но не меня. Я сотни раз была за Стеной. И слова о том, что Стену не просто так построили, кажутся лишь детской сказкой.       Когда поля Дружелюбия стали не в состоянии прокормить разросшееся население Чикаго, лидеры правительства составили небольшую экспедицию из представителей разных фракций и отправили за Стену. Они изучали и обследовали близлежащие территории вокруг города, но ничего не обнаружили. Эрудиция исследовала почву, и Дружелюбие получило разрешение на размещение дополнительных плантаций за окруженной областью. Члены Дружелюбия выезжают на работы за Стену каждый день, а Бесстрашие охраняет и патрулирует территорию от угроз и безфракционеров.       Афракционерами становятся те, кто провалил инициацию во фракциях, или по тем или иным причинам больше не может состоять в них. Некоторые уходят сами, так как не хотят жить по правилам, диктуемым им лидерами, но большинство всех афракционеров — это бывшие Бесстрашные. У них самый большой отсев, а также их изгоняют, когда они больше не могут выносить всю нагрузку. В школе нас учили, что если у человека нет фракции, значит, он недостоин никаких прав, недостоин жизни. Лучше умереть, чем не быть членом фракции.       Официально помогать афракционерам разрешено только Отречению. Но и Дружелюбие не могло пойти против своих принципов и поверья — доверие, самодостаточность, прощение, доброта, участие, мир. Мало кто знает, что раз в неделю при транспортировке урожая на базу в Отречении, последняя из машин сгружает часть продовольствия в неприметном и заброшенном участке города. Иначе изгои просто умрут от голода. Об этом я узнала от нашего представителя фракции — Джоанны Райес. У нас нет официального лидера, все решается общиной. Ей пришлось посвятить меня в эту тайну после одной трагедии.       В Дружелюбии было семь разновозрастных сирот, нас растили в большой семье Бен и Марта Финн. У них не было своих детей и все заботы о беспризорниках они взвалили на свои плечи. Им удалось создать любящую и крепкую семью, пока пять лет назад, в один весенний вечер они не уехали на одно из собраний старших членов фракций. Автобус сломался на обратном пути, и люди решили добираться пешком до своих домов. Никто не заметил в развалинах одного из старых зданий двух сомнительных личностей и не успел никак среагировать. Безфракционники безжалостно зарезали Финнов и скрылись. Бесстрашные, отвечающие за порядок в городе, нашли их и отправили в Искренность.       На суде преступники заявили, что совершили преступление от безысходности, из-за голода. Но у Марты и Бена не было с собой еды, что вызвало гнев у убийц. Преступников казнили, а оставшихся второй раз сирот разместили в другие семьи. Мне было тяжело справиться с потерей родителей, и мое поведение сильно тревожило Джоанну, она пыталась поговорить со мной о случившемся и о моей дальнейшей жизни, тогда-то и рассказала о помощи Дружелюбных изгоям. Пыталась втолковать мне, что те люди, что убили моих приемных родителей — маргиналы, убийцы, и отсутствие еды ни при чем, просто они таким образом пытались себя выгородить.       А я и заявила ей, что ненавижу их и хочу уйти в Бесстрашие, чтобы избавить наш город от всех афракционеров. Рейс объяснила мне, что не все изгои преступники, что среди них много стариков, женщин и детей, не приносящих никакого вреда обществу. А Бесстрашие должно защищать абсолютно всех жителей нашего города от угроз. Но упрямство родилось раньше меня, и я ничего не хотела слушать.       С новыми семьями я не находила общий язык, и, по достижении определенного возраста, мне разрешили занять комнату в одном из общих домов.       Два года назад моим соседом стал Джордж — сильный, смелый и добрый парень. Мы быстро сдружились, он баловал меня рассказами о Бесстрашии, но никогда не обсуждал причины своего перехода в Дружелюбие. После нескольких неудачных попыток выспросить его, мы договорились о табу этой темы. Я просила Джорджа научить меня драться и вскоре убедила в твердости моего выбора. Он стал для меня не только хорошим другом, но и учителем — почти все, что я умею, только благодаря ему.       Во время экскурсии я почти не слушаю Фора об истории Стены — я и так изучила ее вдоль и поперек еще в школе. Пытаюсь высмотреть среди оранжевых точек, копающихся в земле, знакомую фигуру, но расстояние слишком велико. Уже спускаясь по железным лестницам к воротам, я замечаю грузовик Дружелюбия и бросаюсь к нему со всех ног, в надежде разглядеть водителя. Но это не он.       — Мистер Картман, — ору я, желая привлечь внимание.       — Эшли? — удивленно разглядывает меня из кабины мужчина с седой бородой в ярко-желтой рубашке. — Деточка, это ты? Тебя не узнать, как твои дела? — накидывается он на меня с расспросами.       — Все хорошо, мистер Картман. Как дела у Джорджа?       — О-о, у него все отлично, — загадочно отвечает шофер.       — Передайте ему, что я соскучилась, и большой привет, — прошу я, махая руками знакомым моськам, высунувшимся из кузова. Пока Фор не окликает меня, призывая вернуться в отряд неофитов, следующий к платформе.       — Передам, детка, не сомневайся, — кричит Картман. — Рад был тебя увидеть! — И грузовик, сворачивая, исчезает из вида.       Фор негромко и коротко отчитывает меня за разговоры с членами другой фракции, но, видимо, памятуя, что в день посещений ко мне никто не пришел, прощает мне эту маленькую оплошность и, махнув рукой, переключает свое внимание на Трис.       Мы возвращаемся довольные прогулкой и окрыленные небольшой сменой обстановки назад в Бесстрашие практически без постоянной ругани «дьявольской тройки» с остальными ребятами. Каждый думает о своем. Кто-то о друзьях и близких, о семье и будущем, кто-то о стремлении занять определенный ранг в инициации, а кто-то о нахлынувших вдруг чувствах и любви.