Глава 10. Предатель
14 ноября 2014 г. в 18:37
— Завтра последний день зачетных боев и конец первой ступени инициации, — объявляет нам Фор, расхаживая перед таблицей с нашими баллами. — После первого круга боев мы ранжировали вас по уровню мастерства. Количество полученных баллов зависело от вашего уровня и способностей поверженного вами противника. Дополнительные очки начислялись за развитие ваших умений и победу над тем, кто сильнее. Я не награждаю за издевательство над слабыми. Это трусость. Если у вас был высокий ранг, вы теряли очки, проигрывая противнику с низким рангом. Если вы намерены обеспечить себе высокие баллы, советую не заводить привычку проигрывать противникам с низким рангом! — Голос Фора перебивают шепотки и ворчание неофитов.
— Ерунда выходит! — вякает Дрю. — Получается, если я проиграю или выиграю у более слабого, у меня понизится ранг в любом случае! А противников мы не выбираем, нам их назначают…
— Все сказал? — холодно припечатывает парня стальным взглядом Эрик. — Никто не говорил, что будет легко. Те, кто вас оценивают, должны смотреть на вас с разных точек зрения. Завтра вечером мы объявим имена отсеявшихся, — обращается он уже ко всем остальным. — То, что вы переходники, не будет принято во внимание.
Мы перевариваем полученную информацию, пока лидер выводит на электронном табло сегодняшние поединки. Он мельком оглядывается на меня с презрительной ухмылкой, напечатав мое имя в графе против Молли, сдобрив сей поступок хитрым прищуром. Его серые и невозмутимо наглые глаза вызывают у меня тихое бешенство, но я, вдоволь натаращившись на его спину, усаживаюсь на пол, ожидая своей очереди на ринг. Спорить все равно бесполезно.
Вчера Эрик позволил себе маленькую слабость, как мне показалось, вполне искренне, и целых полчаса стоически терпел мое общество, что ему быстро надоело, и он пинками погнал меня спать. Зато сегодня он с самого утра гоняет несчастных неофитов без передышки. С каким-то тайным удовольствием я замечаю, что выглядит он так, будто по нему проехался бульдозер, хотя это всего лишь результат моих кулаков. Так тебе и надо! Фор то и дело бросает на Эрика недоуменные взгляды, но прямо спрашивать не решается, да и послал бы его лидер, наверное, ко всем чертям. Остальные, если и замечают весьма потрепанный вид нашего сурового куратора, то перешептываются между собой, никак себя не выдавая.
Однако нам всем сегодня придется поплатиться за минутную слабость лидера, как я понимаю. Сперва он отправил нас месить ногами грязь на полосе препятствий, потом устроил урок по метанию ножей, чуть не прирезав за плохой глазомер Лукаса и Ала, при этом еще никто не отменял спарринги. У меня и так от его тренировок ножки и ручки трясутся, а теперь придется драться с бронетранспортером — Молли. Он мне мстит, что ли? Если это так, то я сама себе не завидую, отыгрываться Эрик будет по полной и со смаком. Остается надеяться, что мне хватит силенок выдержать.
Невзирая на все сомнения, с Молли я справляюсь практически без проблем и сильного членовредительства, применяя данные мне вчера советы лидера. Она мощная и крупная, но очень неповоротливая, что я смогла использовать по максимуму в свою пользу. Но следом идет бой у Майры: мы с Эдом и так дергаемся из-за ее положения у красной зоны, так ее еще ставят против Андре. А он сильный соперник, уж я-то знаю. Никто не мог и подумать, что вполне миролюбивый парень к концу первого этапа инициации превратится в озлобленную скотину. Андре ведь совсем необязательно избивать девочку до состояния отбивной, но он с таким садистским удовольствием наносит удары по почти не отбивающейся Майре, что приходится вмешаться Эдварду. А потом еще и Фору, чтобы разнять дерущихся парней.
— Да будет тебе, Эд, вспомни, что говорил Фор, за победу над более слабым снижаются ранги! Это не Майра вылетит, это Андре себе накосячил, успокойся уже! — всем весом повиснув на его руке, пытаюсь я урезонить разбушевавшегося парня. Но куда там!
— Ты у меня свои зубы будешь из толчка вылавливать, уебищный говнюк! — рычит Эдвард, еле сдерживаемый подоспевшими парнями.
Когда страсти немного утихают, мы с Эдом, устроив Майру на кушетке у доктора Стивенса, уже минут двадцать ждём, когда он приведет ее в сознание. Но, видно, не судьба — Роджер злится и гонит нас обратно в зал, чтобы не мешали. Пока мы бредем в Яму замечаю, что Эд совсем сник, и придумываю планы мести для Андре, дойдя в своих фантазиях до самых экзотических, как вдруг слышу голос лидера. Орать он умеет громко, чем в этот момент и занимается, пытаясь собрать возле таблицы с рейтингами разбежавшихся неофитов. Мы припускаем к нему со всех ног, теряясь в догадках, на что лидер гневается в этот раз. Но он всего лишь озвучивает наши текущие ранги и завтрашних противников на последние бои, после чего, наконец, отпускает нас на ужин.
Заглянув еще раз в медицинский корпус, где Майру уже накачали сыворотками и лекарствами, мы с Эдом занимаем свободные места в столовой. Хоть я и пытаюсь подобрать нужные слова утешения, но мы оба прекрасно понимаем, что Майре не выбраться из красной зоны, только если она не победит более сильного соперника. Остается надеяться, что она оклемается до завтра и сможет выйти на последний бой против меня, а я подыграю, дав ей этим шанс остаться во фракции. Больше-то рассчитывать не на что.
Ребята снова обсуждают прошедший день, громко негодуя, как я смогла уложить Молли. Некоторые аж на скупую похвалу расщедриваются, несмотря на то, что все мы соперники. Но и тут меня не желает оставить в покое паскудное вяканье Дрю.
— Вот не могу понять, чему вы радуетесь, олухи? — спрашивает он, появляясь за моей спиной. — Если она начнет подниматься в рейтинге, то кто-то из нас станет опускаться к красной зоне.
— Эшли победила в честном бою, — пытается осадить его Уилл.
— Да ну? — удивляется тот. — А вот Майра теперь вылетит, — решает поддеть Эда Дрю.
— Проваливай, — рявкает Эдвард злобно, — тебя это не касается! — Я лишь охаю, вцепившись ему в руку. Эд и так на взводе, а Дрю играет с огнем.
— Твоя девка мне побоку, а вот она… — тычет корявым пальцем в меня ублюдок. — Она своими заслугами обязана отнюдь не умениям, которых нет! Мы все выкладываемся до издоху, зарабатывая ранги своими силами, а ее ранги складываются за счёт индивидуальных тренировок с лидером.
— Что ты несешь? — вскидывается Кристина. — Ни разу не видела, чтобы Эрик кому-то помогал. Просто тебя задевает то, что Эшли вот-вот обойдет тебя в таблице. Ты лучше бы свой энтузиазм в тренировки вкладывал, чтобы польза была.
Дрю наигранно смеется, а меня словно кипятком обдает в предчувствии пиздеца.
— А что вы скажете на то, что коротышка выезжает на члене Эрика? — нагнувшись к столу, громко шепчет он так, чтобы все услышали его высер. — Трахается с лидером, вот он ее и продвигает!
Открыв рот, я вцепляюсь побелевшими пальцами в столешницу, не в силах даже возмутиться. Все слова застревают в глотке шерстяным комом, а в голове бьется лишь одно: «Он откуда-то знает. Знает!» А все уже смотрят на меня, по-видимому, привлеченные моим подозрительным онемением.
— Заткнись! — подскакивает с лавки Альберт. — Она бы никогда, слышишь… — Но Дрю обрывает все его возмущения.
— Я сам видел, как они вчера обжимались в Яме!
У меня не получается даже слово выдавить в свое оправдание под офигевшими взглядами ребят, чем лишь усугубляю свое положение, а Дрю, довольный произведенным эффектом, добавляет, окончательно втаптывая меня в грязь:
— Не верите? Спросите Андре, он тоже видел.
— Да как же ты заебал своими сплетнями, — вскакивает Эдвард, сгребая Дрю за шиворот и с чувством двинув ему по роже. — Тебя все никак не угомонить по-хорошему, мечтаешь остаться без зубов? Я это легко устрою!
Уилл с Алом бросаются их разнимать, а я, повиснув на плече Эда, пытаюсь его успокоить.
— Не надо, Эд, оставь его, иначе за драку можешь потерять баллы. Он ведь именно этого и добивается, хоть таким способом стабилизировать своё положение в таблице, — комментирую я действия Дрю, награждая того презрительным взглядом. — Пусть говорит, что хочет, если он считает меня виноватой в потере своих рангов. Ему больше ничего не остаётся, кроме как вякать, словно шавка.
Эду вроде бы удается взять себя в руки, но он цедит Дрю сквозь зубы:
— Я не буду сейчас тебя трогать, но завтра ты будешь драться со мной на ринге. И я сделаю все, чтобы ты вылетел из фракции! Понял? — и смотрит ему в глаза, а взгляд внимательный и холодный, как вода на глубине океана.
Дрю старается не показывать вида, но выглядит напуганным угрозой Эда. Лицо белеет, а мечущийся взгляд выдает его страх с головой. Доигрался, идиот. Эдвард самый сильный из парней, и если уж захочет размазать Дрю по рингу, то сделает это с легкостью.
— То есть никого тут не смущает, что эта шлюха зарабатывает дополнительные баллы своей дыркой, когда мы можем в любой момент вылететь из фракции! — возмущается он во всю глотку так, что в столовой повисает могильная тишина. Даже звуки столовых приборов стихают, и все присутствующие смотрят на нас, переглядываясь и прислушиваясь.
— Вот в чем дело! Ты переживаешь, что твоя дырка не пришлась никому по вкусу? — насмешливо парирует Эд, вызывая всеобщие смешки.
— А ты, видимо, заступаешься за нее потому, что она и тебя ублажает, — продолжает Дрю, переводя взгляд с Эда на меня. — Что, подстилка, не хочешь и меня осчастливить?
— И не мечтай! Тебе не светит даже с фонарем, — как можно безразличнее выталкиваю слова из своего рта.
— Ну да, статусом не вышел, я же не лидер!
Дальше я решаю не слушать его оскорблений, чтобы не провоцировать мордобой. Развернувшись на пятках, отправляюсь на выход, удирая как можно дальше из столовой от косых взглядов под лестницу, где скрученный старый мат служит сидением для решивших уединиться парочек.
«Как же стыдно. Черт. Идиотка!» — ругаю себя, прекрасно понимая, что своим побегом вызываю еще больше подозрений, но остаться и слушать грязные насмешки выше моих сил. Нужно учиться держать удар, иначе этот призрак унизительного позора так и будет преследовать меня по пятам, а Дрю продолжит в том же духе, сообразив, как на меня это действует.
Морально я раздавлена в лепешку, а в висках стучит одна и та же мысль — как я могла спустить все Эрику с рук? Что со мной случилось, что я вдруг оставила это вот так безнаказанно, проглотила… Но что я могу сделать? Биться в истерике, нажаловаться старшим лидерам? А смысл? Вылетела бы к чертям в тот же день, кто бы мне поверил? А Эрик… Что же это за человек такой, и человек ли вообще? Там, на дне его серо-стальной радужки отчетливо виднелись следы безумия, когда он схватил меня в душе. Но потом, когда он пришел на нашу странную во всех смыслах «тренировку»… Это был совсем другой человек. Едкий, циничный, грубый, несдержанный и гневливый деспот, но человек! Как мне во всем разобраться и что дальше делать, кто бы мне сказал!
В самый разгар терзающих меня самобичеваний появляется Эдвард. Он садится рядом и отводит глаза, похлопав меня по руке. Я вижу, что он мается, пытаясь переварить полученную информацию, и тяжело вздыхаю.
— Спрашивай, — поняв, что сам он так и не решится, подсказываю ему.
Парень поворачивается и косится на меня, одарив таким красноречивым взором, от которого хочется стать еще меньше ростом. Его взгляд мне совсем не нравится, и я как-то не могу убедить себя в том, будто это добрый знак. Но Эд вздыхает снова, теперь с искренним сочувствием.
— Что, черт возьми, несет этот придурок? Эшли, я не привык лезть в чужую личную жизнь, но… тут такое дело, что сама понимаешь. Так что спрошу всего один раз, — явно подбирая слова, чтобы обойтись без грубости, говорит Эдвард. — Ты правда спишь с Эриком?
—Нет, — между прочим, чистую правду отвечаю. — Ни с каким Эриком я не сплю!
— А то, что они видели в Яме?
— Правда, — не решаюсь я соврать, но поясняю: — Я отрабатывала на груше удары, а Эрик указал на мои ошибки, проведя тренировочный спарринг. И не больше, — делаю акцент на последнем заявлении.
— Точно? — косится на меня Эд.
— Сказала же! Я и с тобой спаррингуюсь, но разве это означает, что мы спим?
— М-да… И что теперь делать с этими слухами? — хмурится парень. — Если ребята поверят Дрю, то это может плохо для тебя обернуться.
— Ничего, — угрюмо бормочу я. — Переубедить я все равно их не сумею, так что плевать мне на то, кто и что думает. В конце концов инициация не бесконечная, а там уж… не знаю…
— Время все расставит по своим местам, — ободряюще боднув меня плечом, как-то даже загадочно говорит Эдвард. — Ладно, пошли к Майре. А если Дрю еще рот откроет, то пожалеет об этом.
— Не ввязывайся, — молю я. — Он же подлый насквозь, вечно действует исподтишка. Задумает еще какую пакость!
— Это вряд ли, — не слушая меня, усмехается Эд. — Дрю трус, он побоится. А вот ты завязывай шляться одна по штаб-квартире, кто знает, что ему придет в голову! Со мной ему не справиться, а тебя подкараулить — как два пальца об асфальт.
Прав, ох как прав! Однако ж, думаю, что нападать Дрю не станет, это не языком чесать, а преступление уже. А Эд сам говорит, что тот трус.
Все оставшееся время мы проводим с Майрой, строя стратегические планы на завтрашний бой и решая, как бы половчее обстряпать задуманное и не вызвать излишних подозрений. Я понимаю, как сильно рискую потерять баллы, проиграв последний бой, и ни в чем не уверена, кроме того, что поступаю правильно, давая Майре еще один шанс остаться во фракции. В итоге, покумекав, как ей придется мне врезать, чтобы выглядело правдоподобно, мы с Эдом отправляемся в спальню неофитов. Ребята изредка косятся в мою сторону, но ни о чем таком не говорят, из чего я делаю заключение — не так все плохо, как могло быть. А зря!
Последние бессонные ночи и усталость дают о себе знать, и как только моя голова успевает коснуться подушки, ресницы тут же слипаются, словно медом намазанные. А среди ночи меня будит оглушающий вопль боли, от которого в жилах стынет кровь. Я подскакиваю с кровати, но споткнувшись в темноте о чью-то обувь, падаю и, распластавшись на полу, зажимаю уши ладонями. Мне не хочется знать, откуда звучит этот вопль, который не может означать ничего хорошего.
Вспыхнувший свет разрывает темноту в клочья, и сердце мое проваливается куда-то в желудок при виде развернувшейся в спальне картины. Эдвард корчится на полу, рядом со своей кроватью и держится руками за лицо. Мне хочется зажмуриться и ущипнуть себя. Этого не может, не должно быть реальностью! Вокруг головы парня лужа крови, а между пальцами торчит рукоятка воткнутого в глаз ножа. Я ошалело хватаю ртом воздух, кто-то вопит, кто-то зовет на помощь, а Эдвард корчится и воет. Трис опускается у его головы, встав коленями в лужу крови, и давит ему на плечи ладонями, пытаясь удержать.
— Не двигайся, — увещевает она парня. — Нельзя двигаться, просто дыши. Мы сейчас что-нибудь придумаем.
Я добираюсь до них, с ужасом всматриваюсь в лицо Эда и беспомощно глажу его по голове, уговаривая потерпеть. Хотя совершенно не понимаю, как можно терпеть такую боль.
— Вытащи его! — елозя по полу, орет он не своим голосом. Нам с Трис удержать его не по силам, поэтому Уилл всем весом наваливается на плечи Эдварда, чтобы тот поменьше шевелился. — Вытащи его, вытащи из меня, вытащи его… — продолжает он на одной ноте, не слушая наших уговоров. У меня сводит горло, я даже выдохнуть не могу.
— Позовите кого-нибудь! Эшли, беги в лазарет! — выдергивает меня из шокового оцепенения голос Уилла, и, вскочив на ноги, я вылетаю за дверь спальни.
Полный боли голос все звучит в ушах, пока я бегу по пустым коридорам, аж до судорог боясь того, что дока может не оказаться на месте.
— Док! — влетев в лазарет и не найдя его в смотровых, колочу в дверь крайней палаты, где Стивенс обычно кемарит во время ночного дежурства. — Роджер, пожалуйста, ты здесь?! Роджер!
Он выскакивает, впопыхах натягивая штаны и сонно щурясь.
— Скорей! — хватаю его за расписанную татуировками руку и тяну за собой. — Там срочно нужна твоя помощь, у нас парню в глаз нож воткнули!
Док даже не задает никаких вопросов, а просто хватает небольшой чемоданчик, и мы уже вдвоем бежим обратно. В спальне Роджер разгоняет ребят, склонившихся над телом Эдварда, голос которого становится все тише, но он все так же страшно подвывает от боли. Кто-то уже сбегал за Фором и лидером, и они придерживают за плечи барахтающегося на полу Эда. Док сразу же лезет в нутро своего чемодана, извлекая оттуда шприцы и ампулы. После уколов Эдвард затихает, устало раскинув в стороны свои руки, и Роджер, не извлекая ножа, начинает накладывать на его лицо повязку.
— Он жив? — вскидываюсь я, когда мне кажется, что Эд даже не дышит. — Доктор Стивенс, он жив?
— Да жив, не ори так, — не отвлекаясь от своего занятия, отвечает тот, и его голос словно выводит всех из ступора.
Все разом начинают говорить, взволнованно задавать вопросы, перебивая друг друга, но никто почему-то не озвучивает главного вопроса — кто воткнул в глаз Эда нож? Кто мог решиться на такое зверство? Чужие в спальню неофитов не заходят, выходит... Мысли прыгают с одной на другую в полной неразбериха, пока я наблюдаю за мечущимися среди железных коек растерянными ребятами, не знающими, как помочь и за что схватиться. Я и сама не знаю, поэтому стою мраморным изваянием, беспомощно обхватив себя за плечи, и рассеянно таращусь по сторонам.
Но когда взгляд выхватывает из толпы физиономию Дрю, перекошенную от испуга за свою шкуру, одной секунды хватает, чтобы страшное подозрение, закравшееся в голову, сложилось как пазл.
— Ты… — выдыхаю я сперва еле слышно, а потом ору как ненормальная, догадавшись, кто именно приложил к случившемуся свои поганые руки. — Это же ты сделал, урод! Сволочь, ублюдок трусливый, блядская паскуда… — Обложив его всеми ругательствами, которых только успела нахвататься в Бесстрашии, я бросаюсь к нему, перескакивая через койки, намереваясь вцепиться в рожу этой мрази.
Питер перехватывает меня поперек живота, оттаскивая назад. Кто-то ему помогает удержать меня, пока я брыкаюсь в крепкой хватке, не в состоянии контролировать охватившее меня бешенство. Если только получится… если только доберусь, то повисну у этой твари на глотке, и оторвут меня от него, только когда он сдохнет! Смачная пощечина, от души исполненная Эриком, резко обрывает мое беснование так, что я оседаю на пол, прямо в натекшую кровь Эда.
— Угомонилась? Или еще добавить? — склонившись надо мной, холодным и непроницаемо спокойным тоном спрашивает лидер, пока я медленно возвращаюсь в жуткую реальность. — Вот и хорошо. Не хватало еще ваших идиотских разборок, — непонятно кому говорит он, отходя от меня, чтобы помочь Роджеру уложить на сооруженные из одеяла носилки Эда и отнести его в лазарет.
Немного придя в себя, я бросаюсь следом за направляющимися к выходу командирами и доком. Мне нужно туда, ведь Эд совсем один со своей бедой. Со своим страхом. И надежда, пусть и малюсенькая, еще есть. Но лидер останавливает меня, брезгливо оглядев мои голые ноги, раскрашенные кровавыми разводами, приказывая сперва одеться.
Я в растерянности опускаю взгляд, не понимая, что не так с моим внешним видом: оказывается, я все время щеголяла в одной длинной футболке, гордо именуемой пижамой. Пытаясь трясущимися руками натянуть на себя брюки, несколько раз попадаю мимо штанины. Наконец, справившись с такой непосильной задачей, на ходу застегиваю ширинку и бегом направляюсь в медицинский блок, где возле двери топчется Альберт, переминаясь с ноги на ногу.
Попытавшись просочиться внутрь, я беспощадно выдворяюсь за дверь инструктором со словами: «Не мешай, без тебя разберутся». Так и приходится отирать холодные стены коридора, вдыхая запах лекарств и дезинфицирующих средств, не находя себе места. Морально я раздавлена в лепешку, знала же… Ведь знала, что этот мерзкий скот Дрю, пропади он пропадом, провернет какую-нибудь подлость, но только никак не ожидала, что это окажется настолько серьезным и врежет, будто обухом по голове. А теперь Эд может умереть! Что делать?! Что же делать-то?! Жалкое, беспомощное отчаяние затапливает по самую маковку.
— Эшли… Эшли, все будет хорошо, — трогая меня за плечо, тихо успокаивает Ал.
— Да ничего не будет уже хорошо, — срываюсь я на ни в чём неповинного Альберта, закрывая лицо ладонями. — Ты что, не видел, что ему нож в глаз всадили! Он умереть может, понимаешь ты? И все из-за этого Дрю! Воистину ублюдок, просто само воплощение!
— Но ведь ты не можешь доподлинно знать, что это сделал именно Дрю, — начинает бормотать Ал.
— А кто? — резко спрашиваю я. — Кто еще мог это сделать? Кому было выгодно, а? Чего ты молчишь?
— Ну, если разобраться, то на самом деле всем, — пожимает плечами Альберт, смотря на меня с невыносимым сочувствием, и неуверенно добавляет: — Эдвард же первый в таблице, так что это мог сделать кто угодно… По факту. Если говорить о выгоде, — торопливо поясняет Ал, заметив мои ошарашенные глаза.
— Ты издеваешься? А конфликт в столовой тебе ни о чем не говорит? Дрю попросту испугался за свою шкуру, потому что Эд сильнее его… да и вообще, мне достаточно было видеть его лицо, чтобы понять, что это он устроил. — Я снова закрываю лицо, едва сдерживая слезы, а внутри все печет от горечи и отчаяния. — Что же это за люди, которые могут воткнуть в спящего человека нож… Это Бесстрашие делает всех такими озлобленными? Как же тут жить… как…
— Не надо, Эшли, не плачь, — вновь пытается утешить Ал, поглаживая меня по спине. — Эдвард сильный, он выживет. Вот увидишь! Ему помогут и он справится. Не нужно так расстраиваться… не бойся! — Он сначала довольно невинно и по-дружески обнимает меня, а я, погруженная в свое горе, совершенно не замечаю, как его объятия становятся более тесными. И только потом, когда Альберт начинает торопливо меня целовать, я запоздало удивляюсь, а в душе вспыхивает странная обида. Нашел момент, когда подкатывать. Мне вообще никакие отношения нафиг не сдались, к чертям их собачьим! От них лишь одни проблемы.
— Да ты что, Ал? — завозившись в его руках, вскрикиваю я раздраженно, стараясь отстраниться. — Ты с ума сошел? Не трогай меня!
— Я все понял, понял, — говорит он, вдруг как-то по-детски кривя губы. — Ты хочешь сказать, что мы друзья и все такое, только… — Альберт не договаривает, а снова стискивает меня в объятьях и приваливает к стене, наседая с новой порцией слюнявых поцелуев. Несмотря на всю свою обычную безобидность, парень он все-таки крепкий, и справиться мне с ним вот так вот с ходу не удается.
Сделав вид, что вот-вот хлопнусь в обморок, я закатываю глаза и обмякаю, а как только его натиск ослабевает, с силой отпихиваю от себя.
— Что, не нравлюсь? — вздыхает Альберт, глазея на меня с затаенной обидой. — Так, выходит, всё, что Дрю сказал сегодня — это правда? Ты трахаешься с Эриком?
— А ты думаешь, что если я не хочу трахаться с тобой, то обязательно должна делать это с кем-то еще? — изумленно парирую я, уставившись на него во все глаза. Ты подумай только, какие мы ранимые. Тьфу! — И тебе даже в голову не приходит, что я просто могу не питать к тебе любовных чувств? Или то, что я не хочу? Или же, что мне это совсем не нужно? Нет? Вот так сходу подхватил чужие грязные домыслы и поверил в них?
— Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь? — лицо Ала искажается гримасой, словно я ему неожиданно отвратительна стала. О, жопкой чую, вот сейчас прям самое интересное будет. — Черт, это… я не верил… даже подумать не мог, что ты окажешься продажной подстилкой!
— Ал, вот же ты дурень, — хмыкаю я устало. — Я не давала тебе повода, и наше общение никогда не выходило за пределы дружеского, чтобы ты имел право предъявлять мне какие-то претензии.
— Возможно. Но ты мне нравишься, а теперь…
— А теперь ты меня обозвал подстилкой только потому, что кто-то там что-то сказал! Вот и договорились, можешь со спокойной совестью катиться к черту. Не ожидала от тебя…
— Надеюсь, вы уже закончили выяснять отношения? — вкрадчиво выводит низкий, с хрипотцой, голос. Эрик стоит в приоткрытых дверях лазарета, насмешливо на нас поглядывая.
Альберт молча разворачивается и уходит, а я так и застываю, гадая, как много лидер успел услышать и увидеть. Оказывается, многое.
— Я смотрю, ты нарасхват, — прищурившись и неприятно осклабившись, выдает он и обнажает в широкой ухмылке зубы.
— Ага, твоими стараниями, — прикусив язык, чтобы не нарваться, сквозь зубы отвечаю ему, злясь на всех и вся. Проклятье! Все Эрик, сукин сын… всё из-за него, всё! Горло перехватывает спазм, пока я смаргиваю сердитые слезы, чтобы он их не заметил. И так смотрит на меня с презрительным мурлом, словно я таракан.
Истошный женский вопль становится последней каплей моего выжидания под дверьми лазарета, и я, отпихивая лидера со своего пути, влетаю внутрь. Блядь. Там же Майра!