В прятки со страхом

      Вот и отступает ночь, сменяясь предрассветными сумерками. Из сереющей темноты постепенно появляются неясные очертания окружающего мира, силуэты домов, деревьев. Небо на востоке светлеет. Вокруг царит сонная тишина. За окном едва брезжит рассвет, выхватывая из темноты помещения предметы, и кажется так одиноко, словно мне посчастливилось оказаться в карцере.       Роджер разрешил нам с Майрой остаться рядом с Эдвардом, мы так и просидели всю ночь на соседней койке, прижавшись друг к другу, пока она не уснула. Я укрываю ее одеялом и, легонько поглаживая по спине, смотрю на своего друга, глотая горючие слезы. Подголовник кровати приподнят, и я хорошо вижу его лицо. Так хорошо, что замечаю даже то, на что раньше не обращала внимания. Светлые волосы, которые сейчас имеют какой-то неживой, желтоватый оттенок. Обычно румяные щеки бледные до синевы. Губы упрямо сжаты, а правый глаз прикрыт повязкой. Открытый лоб перерезают две глубокие складочки, словно Эдварду гораздо больше лет, чем есть на самом деле, и мне вдруг становится не по себе от этого вида. Трудно сказать, что я сейчас испытываю к человеку, что лежит передо мной. Сочувствие? Жалость пополам с глухой тоской? Он потерял один глаз. Док сказал, что благодаря эрудитским сывороткам жизни Эдварда больше ничего не угрожает и он быстро поправится. Остается только ждать и… надеяться, что ему разрешат продолжить инициироваться.       Дверь широко распахивается, и в лазарет заходят два старших лидера Бесстрашия — Макс и Сэм. Первый отзывает дока в соседнюю палату, а Сэм шествует к койке Эда.       — Это твой парень? — раздается через пару минут приятный голос, заставивший меня поднять тяжелую после бессонной ночи голову и слегка растеряться.       Вот это я понимаю — лидер. Уверенный, не без высокомерия, конечно, но в то же время не пугающий до чертиков, а подспудно вселяющий уважение и легкий душевный трепет. Он мягко улыбается, заметив, какое производит впечатление на молоденькую дуреху, глазеющую на него с нескрываемым любопытством. Высокий, с отлично сложенной фигурой, плечи развернуты, широкий, скуластый подбородок вскинут вверх. Темные, довольно длинные волосы зачесаны назад, высокий лоб и насмешливый взгляд. Подбородок, пожалуй, тяжеловат, но глаза, губы и, конечно, улыбка так хороши, что это уже не имеет значения. Голос бархатистый, который идеально соответствует его облику.       «Вот в кого нужно было влюбляться!» — с ехидством шепчет мне внутренний голос, и я вздыхаю. Действительно, чего б Сэму не взяться курировать неофитов, а то отдали нас на растерзание деспоту, который мне всю душу наизнанку вывернул!       — Нет, Эд мой друг, — отвечаю я, спохватившись, ведь лидер задал мне вопрос.       Сэм немного хмурится, рассматривая меня, даже будто бы всматриваясь, и выражение его лица начинает меняться, он вдруг становится очень серьезным. Подходит ближе, и я понимаю, что он намного старше, чем кажется на первый взгляд.       — Откуда ты, неофит? Ты ведь не урожденная? — Его вопрос настораживает: какая разница, кем я была до перехода? Но если лидер Бесстрашия спрашивает, нужно отвечать.       — Дружелюбие.       Мужчина продолжает сосредоточенно разглядывать меня, и отчего-то становится не очень уютно под этим взглядом, будто он пытается заглянуть мне прямо в душу. Да и не по мою тушку лидер сюда пришел, что же он так смотрит, будто сканирует?! Бр-р! Пожалуй, погорячилась я, решив, что Сэм милашка.       — Как твое имя? — предсказуемо спрашивает он, а я только успеваю открыть рот, как лидер опережает меня: — Постой, не ты ли та самая Эшли Финн, переходник из Дружелюбия?       Та самая?! Охренеть можно, чем же я таким отличилась, что про меня знает не только курирующий лидер? Или Эрик уже успел нажаловаться, хоть я ничего плохого и не сделала? Тревога скользкой змеей заползает за пазуху и сворачивается там клубочком, пригреваясь на моей груди. Не нравится мне такое внимание, пусть бы лучше обо мне не знали.       — Да, это я… — замолкаю на полуслове, потому что лидер неожиданно придвигается ко мне вплотную и, все так же пристально рассматривая, тянется рукой к моему лицу. Но в последний момент лишь едва касается пальцами ежика волос на моей голове.       — Лидер? — прерываю я затягивающееся молчание и слегка отстраняюсь. Вот теперь он меня пугает!       — Ты очень похожа на свою мать, — чуть слышно бормочет Сэм, а взгляд его задумчивый, словно внутрь себя направленный. Все страньше и страньше…       — Вы знали Марту? — недоуменно подаю я голос, глядя на лидера уже с подозрением.       — Марту? — теряется Сэм, будто выныривая из каких-то своих мыслей. — Да, конечно, ты же… Знал, мы учились вместе.       Наш странный разговор прерывает вернувшийся Макс, и лидеры молча уходят, а я озадаченно смотрю им вслед, призадумавшись и не находя логических объяснений внезапному интересу к своей персоне. Я ни грамма не похожа на Марту, она моя приемная мать, а, значит, Сэм говорил о женщине родившей меня, которая умерла в родах.       О своей биологической маме я мало что знаю, только то, что её звали Эмма и она перешла в Дружелюбие, будучи уже беременной мной. Более ничего о ней сообщить мне было некому. Ребёнком после ее смерти тоже никто не интересовался, поэтому меня отдали на удочерение... Надо будет при случае попробовать расспросить Сэма, но меня вдруг посещает внезапное беспокойство, и я бегом припускаю искать доктора Стивенса. Док, устроившись на свободной кушетке, пьет кофе, устало потирая глаза.       — Роджер, — заискивающе зову я его. — Мне нужно… Хм… Ну… Э-э, укол. Противозачаточный.       Док сцепляет пальцы в замок, ставит на них подбородок и устремляет на меня хитрый взгляд, похлопывая ресницами.       — У тебя был незащищенный секс? — кривляется. Я даже хочу возмутиться, но вовремя вспомнив, что, по сути, действительно так и было, скромно киваю, потупив глазки. — А ты что, профилактику не делала?       — А что это? Профилактика?       — Э-эх! Молодежь… — картинно качает головой Роджер. — Когда тебя осматривали на следующий день после прибытия, должны были предложить профилактику. Противозачаточный укол длительного действия. Ты могла согласиться, но вольна и отказаться.       — Я… честно говоря, не помню. Мне никто ничего такого не предлагал, да если бы даже и так, я бы отказалась, наверное. В мои планы не входило… Ну… Ты понимаешь…       Док лишь опять качает головой, видимо, сетуя на то, как быстро меняется у девиц мнение, но укол всандаливает, после чего напоминает, что время подъема и выгоняет на тренировку.       Оказавшись в зале и увидев невозмутимо спокойную рожу Дрю, я пытаюсь что-нибудь узнать у Фора, но тот, сразу оборвав весь мой поток вопросов, сухо отрезает:       — Лидеры во всем разберутся.       Кое-как промаявшись до обеденного перерыва и не дождавшись никаких новостей, я возвращаюсь в лазарет. Пока Эдвард не поправится, Майра на моей совести, и нужно осуществить вчерашнюю задумку. Но, толкнув дверь, я замираю, обомлев — в палате все кровати пустые.       — Они ушли, — выглядывает док из перевязочной.       — Как ушли? Куда? На обед? — не понимаю я. — Эду уже настолько лучше, что ты отпустил его?       — Они совсем ушли, — вздохнув, поясняет Роджер. — Лидеры приняли решение исключить парня из фракции, так как после потери глаза он не пригоден для дальнейшей службы, а девочка ушла с ним.       — Но… Этого не может быть, — совершенно ошалев, с трудом нахожу свой утерянный дар речи. — Подожди, док. Он же глаз потерял, а не ногу! Второй-то видит… Почему его выгнали?       — Так решил Макс, — разводит руками Роджер. — Это серьезное ранение, парень покалечен, а от калек фракция избавляется. Раньше, быть может, его бы и оставили, если боец может приносить пользу. Но Бесстрашие изменилось за последние годы, изменилось многое.       — О чем ты? Что изменилось? В конце концов, даже без одного глаза человек не может быть бесполезным. Во фракции для всех можно найти дело, а не тупо от всех избавляться, — снова нахмуриваюсь я, пытаясь разобраться.       Роджер хлопает по стулу, приглашая меня сесть, и продолжает:       — Тот, кто контролирует обучение, задает стандарт поведения Бесстрашных. Макс и другие лидеры изменили методы работы, сделав обучение более состязательным и жестоким, это ты должна была и сама заметить. Однако подобные методы неизбежно изменили приоритеты Бесстрашия в целом. Не все новобранцы получат место во фракции, а способы остаться у всех разные. Да, кто-то вкладывает все силы в тренировки, чтобы стать лучшим, но и нападения на занявшего выше ранг соперника тут давно не редкость. Что-то вроде естественного отбора. Если боец не может продолжать нести службу, то он слаб. Фракции нужны лишь сильные воины.       — Сильные, говоришь? Бесстрашие как раз сегодня и потеряло в лице Эда очень сильного воина, зато приобрело трусливого ублюдка, который на него напал! — горько сплевываю я и шмыгаю носом, вытирая мокрые от слёз глаза. — Что же с ними теперь будет?       — Они афракционеры, ты же знаешь, что это значит.       — Эдвард ранен, они погибнут, — новый приступ скорби и отчаяния накрывает меня волной.       — По своей части я сделал все, что было в моих силах. Парень крепкий, молодой организм должен справиться. И еще… — Док вздыхает, не спуская с меня глаз. — Он просил передать тебе, чтобы ты была осторожна, поглядывай за спину и держи ухо востро. Видишь же, что творится.       Во мне просто кипит чувство обиды и несправедливости за друзей, я отказываюсь верить, что больше их не увижу. Но Эдвард правда сильный, он сможет постоять за себя и защитить Майру. Это единственное, на что остается надеяться. А еще я боюсь, что они могут стать преступниками, ведь жизнь в уличных трущобах многих доводит до кривого пути. Как только я стану членом фракции, обязательно их разыщу и постараюсь помочь, не позволю им погибнуть. Но сперва мне нужно стать членом фракции, и я стану.

***

      — Ты опоздала, — окидывает меня уничтожающим взглядом Эрик, когда я спускаюсь в Яму, где уже началась тренировка.       — Я была в лазарете, — бормочу, ощущая, как беспокойство охватывает меня, переходя в чувство близкой опасности, стоит только лидеру нависнуть надо мной.       — Значит, ты уже в курсе, и мне не придется повторять дважды, — согласно кивает он.       — Повторять о чем? О том, что вы выгнали Эда? — наперекор инстинкту самосохранения отчаянно вспыхиваю я, будто мне запал подпалили. И аж сама вздрагиваю от неожиданности. Но Эрик, кажется, даже не обращает внимания на мой тон, а спокойно отвечает:       — Сегодня последний день первой ступени инициации, вечером мы должны были определить трех выбывших новобранцев-переходников. Вас осталось десять, а на вторую ступень могут пройти только девять неофитов, так что советую не расслабляться. И подключайся уже к тренировке.       Я издаю нервный смешок и, подняв на лидера глаза, спрашиваю:       — И это все? Командование не примет никаких мер после покушения на Эдварда?       — Ты видела, кто это сделал? — недобро прищуривается Эрик.       — Я знаю, кому это было выгодно, — бросив короткий взгляд на толпившихся у рингов ребят, отвечаю ему. — На все сто процентов уверена, что это Дрю!       — Разве у тебя есть реальные доказательства? Ты можешь подкрепить свои подозрения хоть одним фактом? — вздернув пирсингованную бровь, уточняет лидер.       — Нет… — выдавливаю я из себя глухо. — Фактами доказать не могу.       — Тогда почему бы тебе не держать свой рот на замке? — теперь уже с нажимом выцеживает Эрик, словно я его дико раздражаю.       — Да потому что я видела, как реагировал Дрю на происходящее, и он был…       — Мне похуй на твои теории, так что заткнись, — сурово обрывает меня Эрик.       — Неужели ты ничего не сделаешь? Ведь Эдвард был лучшим твоим новобранцем, — пытаюсь я достучаться до лидера, только он снова не дает мне сказать.       — Вот именно, что был. В сущности, он не может продолжить тренировки, так что парень выбыл. И это больше не обсуждается. Всем нужно быть осторожными. О’кей? — предостерегающе тянет Эрик, кивком предлагая мне присоединиться к остальной группе, и отворачивается, давая понять, что разговор окончен.       Я ожидала что-то вроде этого по утренней реакции Фора, но чтобы вообще никак не отреагировать — это уже слишком. И я вскипаю от возмущения, не сдержав эмоций:       — Эдвард был лучшим новобранцем, первым в рангах! В открытом бою с ним бы не справились, поэтому на него и напали ночью, на спящего. Подло воткнув нож в глаз, — я говорю это громко и четко, обращаясь ко всем присутствующим в зале, очень рассчитывая, что хоть кто-то из ребят меня поддержит. — Вы должны разобраться во всем, найти и наказать предателя. Он нарушил манифест фракции Бесстрашие, совершил преступление. А наш долг обеспечивать порядок в Чикаго. Напавший на Эда — трус, а трусам здесь не место. Вы сами не раз это говорили, лидер!       Эрика будто пихают в спину, он резко останавливается и медленно поворачивается ко мне. Кулаки сжимает, словно ударить собирается. Желваки перекатываются по скулам, а глаза не просто темнеют от гнева, они полыхают яростью и ненавистью. При других обстоятельствах я б уже пятилась от лидера, выискивая, куда понадежнее забиться от его гнева. Но сейчас упрямо заставляю себя стоять на месте, не отводя взгляда и не показывая своего страха. А страшно мне так, что мутная пелена застилает взор, и кончики пальцев начинает покалывать от напряжения.       — Все, допизделась, — голос лидера вибрирует от злости. — На ринг. Живо, блядь! — рявкает он, и для убедительности тыкает пальцем, указывая мне направление. Вокруг стоит мертвая тишина, все просто смотрят на нас и молчат, никто и не рискует меня поддержать. За шкуры свои трясутся, боясь вылететь. Тьфу!       В висках стучит ускоренным пульсом, колени на миг становятся ватными, пока я торопливо разуваюсь, скидываю куртку и забираюсь на маты. Интересно, лидер сам ручки испачкает или кого попросит? Ждать долго не приходится, Эрик обводит всех неофитов тяжелым взглядом и объявляет:       — Десять дополнительных баллов тому, кто принесет мне пирсинг из ее поганого рта, — и хлопает по плечу Дрю. Вот так, не того парня рыцарем в блестящих доспехах назвали!       Сейчас меня, похоже, по рингу размажут тонким слоем, только вопреки этому пониманию я сердито хмурюсь, глядя на лидера. Пусть не надеется, что пойду на попятную! Фор осуждающе бьет меня глазами, не вмешиваясь в процесс воспитания, но видно, что инструктор пребывает не в восторге от происходящего. Трис с Кристиной шепчутся, посылая ободряющие взгляды. Хоть кому-то не все равно, догадываюсь я и перевожу взор на Ала, который отворачивается, показывая, что наша дружба не пережила моей несговорчивости и в одночасье издохла.       — Ну что, шлюшка, — гаденько шепчет Дрю, запрыгнув на ринг и приближаясь, — теперь тебе никто не поможет. Сейчас я тебя отделаю!       «Давай, ближе. Давай же!» — прошу я про себя, стряпая самую напуганную моську, на какую способна, и даже немного отшатываюсь назад, приглашая его к действиям. И только Дрю пересекает невидимую черту, точно змеюка бросаюсь навстречу и вмазываю кулаком по его круглому носу. Бью сильно, вложив в свой удар весь гнев и обиду за Эда. Хруст ломающихся хрящей сопровождается криком боли, внезапно будоражащим мою кровь. Я наступаю без промедления, пока Дрю дезориентирован непроизвольно выступающими слезами, поражая точным ударом ребра парня, и ухожу в сторону, чтобы не попасть под его замахнувшуюся руку.       Дрю быстро приходит в себя, успевает ударить меня в живот при следующей атаке и отбросить на ринг, но гуляющий по венам адреналин помогает не реагировать на боль остро. Кувыркнувшись на маты, я тут же откатываюсь в сторону, не позволяя достать себя ногой, вскакиваю и снова атакую, обманным движением подныривая уже сбоку. Бить парня в перекаченный пресс бесполезно, только лишний раз подставишься, а вот ребра, почки, внутренние органы и, конечно же, пах — самое то. Проведя небольшую связку ударов, завершаю выпад тычком под живот, но опрометчиво прочухав момент для отскока, мне лишь с грехом пополам удаётся изловчиться и увернуться от нацелившегося в моё лицо кулака. Удар проходит вскользь, задевая уголок рта, однако оказывается достаточно сильным для того, чтобы разбить губы.       Невольно охнув, отклоняюсь — в последнюю секунду получается отпрянуть от следующего выпада, и двигаюсь вокруг крупной фигуры парня, надеясь его измотать. Неофиты стоят, буквально затаив дыхание, пока мы с Дрю прыгаем по рингу, я не даю уроду застать меня врасплох. На каждый его выпад у меня уже готов подарочек, и как бы он не старался меня достать, мне удается отскочить.        Наконец получается как следует пробить Дрю в печень, заставив его согнуться пополам, и сразу же, не давая ему опомниться, локтем в шею. С разочарованием подмечаю, что он удерживает равновесие, и, разогнувшись, нападает на меня с неистовой злостью. У Дрю сильные удары, но он более медлительный, так что и половина их не достигает своей цели, пока я гоняю его по рингу, бегаю, уворачиваюсь, стараясь вымотать пытающегося обрушить на меня свои мощные кулаки противника. Кровь из сломанного носа заливается ему в рот, вынуждая отплевываться, и это дает мне хоть какое-то дополнительное преимущество.        Бой наш по ощущениям длится совсем недолго, а я уже вся взмыленная, точно кросс по пересеченной местности отмотала. Замешкавшись всего на какие-то доли секунд, некисло отхватываю под ребра и в бедро, аж до онемения, и вновь спешу отскочить от Дрю на почтительное расстояние. Руки у него длинные и мускулистые, а шея короткая, весь свой корпус он легко прикрывает. Незащищенными остаются низ живота, голова и ноги. Я несколько раз попадаю ему по колену, надеясь замедлить, а потом бью в челюсть и получаю в ответ, чувствуя, как бровь расцветает горячей болью, что заставляет терять драгоценные секунды на отступающий маневр. Дрю, воспользовавшись этим замешательством, крепко перехватывает меня за руку и наносит в лицо удар такой силы, что я слепну от рассыпавшихся перед глазами искр. Я бы и рухнула как подкошенная, но не тут-то было — так и удерживая меня в вертикальном положении, парень вышибает из моей груди весь воздух новым ударом и берёт в захват.       Боль разливается от головы до самого низа позвоночника, перед глазами все плывет, и соленый привкус крови заполняет рот вместе с воздухом, который я с хрипом в себя втягиваю. Все окружающие звуки сливаются в один сплошной гул, и хорошенько оглушенная, я ожидаю, что Дрю меня просто уже вырубит. Вот и все… А досадно-то как, хорошо ж держалась! Только этот опьяненный победой выблядок решает напоследок поглумиться и, придавив мне горло, чтобы не трепыхалась, шипит вполголоса:       — Ну что, сучка, довыебывалась? Нравится тебе, а? Только мы еще не закончили. Не-ет! Я тебя, тварь, так отхуячу, что ты вслед за своим дружком отправишься. Будешь перед изгоями ноги раздвигать…       Пока Дрю упражняется в своем небогатом красноречии, я немного прихожу в себя и, собрав все силы, которые только остались, резко отовариваю его затылком по сломанному носу. Вот всегда негодовала, на кой-хрен размениваться на пиздеж, если противник еще не побежден? Мерзавец взвывает от боли, рефлекторно ослабляя захват, что позволяет мне вывернуться и душевно поддать ему по яйцам. Сгибается, не зная, за что хвататься — за лицо или отбитое хозяйство, — неразборчиво и гнусаво сыпет проклятиями. Тут уж, не упуская момента, пока он не опомнится, я подключаю ноги, ни капли не жалея ублюдка. Дикая, сносящая крышу ярость, захлестывает меня с головой. Перед глазами бледное до синевы лицо Эдварда, залитое кровью, и торчащая из глаза рукоятка ножа. Мразота драная, из-за тебя всё, поганый выродок! Как же я тебя ненавижу!       — Хватит! Оттащите ее, — врезается в мой слух громовой голос, когда я вдруг понимаю, что передо мной лежит совершенно обездвиженный человек, более того, похоже, Дрю без сознания.       — Да! Вот так этому козлу! — ликуют в мою поддержку девчонки, пока чьи-то сильные руки оттаскивают меня от парня и помогают спуститься с матов. Благодарно угукнув Крис за поданное полотенце, обтираю кровь с лица, прикладываю его к расквашенному носу и сажусь прямо на пол, чтобы перевести дух. А заодно и вытащить из своего языка пирсинг, здраво рассудив, что десять дополнительных баллов не будут лишними!       Изрядно обезболивающий адреналин уходит, и боль уже снова разливается по всему телу, мешая дышать и сковывая движения. Кое-как сунув ноги в обувь и даже не зашнуровавшись, прошу Уилла поднять меня и плетусь прямиком к восседающему на бетонной плите лидеру.       — Десять баллов, — напоминаю я Эрику, вкладывая в подставленную ладонь свою серьгу. Получивший трофей лидер покладисто кивает, смерив меня своим фирменным взглядом, под которым я ковыляю на выход. Надеюсь, док успел по мне соскучиться.       Шаг, еще шажочек… Истратив остатки боевого запала на преодоление лестницы, я по стеночке кое-как продвигаюсь вглубь коридора маленькими шажками, боясь от нее отлепиться. Да уж, пиздюлей мне навешали охо-хо, ничего не скажешь! Найти определенное на своем теле место, которое не так сильно болит, кажется невозможным.       — Привет, ты чего тут стены подпираешь? Думаешь, они без тебя рухнут? — Громкий голос заставляет поднять выше голову и сфокусировать взгляд на чужом лице. Темная кожа, взъерошенные волосы и растянутые в открытой улыбке полные губы. Юрайя. Машу в ответ окровавленным полотенцем и снова прижимаю его к носу, с недоумением наблюдая, как улыбка парня начинает истаивать. — Помощь нужна?       Я отрицательно мотаю гудящей головой — мол, мы и сами с усами, а потом внезапно теряюсь, заметив, что идущие мимо урожденные неофиты как-то подозрительно поспешно шарахаются от меня к противоположной стене. И это при том, что коридоры штаб-квартиры настолько широкие, что и танцующий слон вместится!       «Боже ты мой, неужели это я такая страшная?» — невесело усмехается мой внутренний голос. Что, если Дрю уничтожил всю мою девичью красоту, а я просто ничего не чувствую от шока? Тем более в Бесстрашии побитым видом никого не удивишь, а тут аж помощь предложили, будто я еле ползу, волоча за собой шлейф из выпущенных кишок… Ладно, потом разберемся. Сейчас главное дойти до лазарета и жалобно попросить у дока побольше обезболивающего!       Так, не спеша, я осиливаю еще десяток метров, пока запас прочности не исчерпывается окончательно. Чувствуя, что ноги держать отказываются, я тихонечко принимаюсь сползать по стене, но кто-то очень вовремя подхватывает меня за талию, не позволив распластаться. Уф-ф, спасибо, добрый человек! Только… Мне кажется, или я узнаю эти растатуированные черными лабиринтами руки? Эрик?!       — Ты настолько упрямая или просто дура? — спрашивает он, помогая мне возобновить движение.       — Я упрямая дура с обостренным чувством справедливости, — парирую я со смешком. Уж слишком комичной мне кажется ситуация, сначала отправить меня на ринг, а потом сподобиться участливо депортировать на больничную койку.       — А ты, кстати, неплохо держалась, — хмыкнув, вдруг заявляет Эрик. — Даже не ожидал, что справишься.       — А я не ожидала услышать от тебя подобие похвалы, — бурчу я, облизывая онемевшие, распухшие губы. — Какого черта ты вообще это все затеял?       — В следующий раз будешь думать, прежде чем открывать свой поганый рот, — теперь уже с едва уловимой угрозой проговаривает лидер, но мне сейчас как-то не до его воспитательных нравоучений.       — Может, тебе тогда просто пристрелить меня сразу? Что, не ожидал от малявки такой прыти?       — Пристрелить я тебя всегда успею. А вот твоя стойкость… это сгодится.       В таком пришибленном состоянии я просто не в силах анализировать происходящее адекватно. Я точно знаю, что выбесила лидера, и он решил наказать меня, но теперь вот тут… и возится… Придерживает, чтоб не грохнулась, поглядывает еще, как мне мерещится, будто бы аж прицениваясь. Наверное, никак не возьмет в толк, как это меня Дрю в лепешку не превратил. Да чего уж там, я сама не понимаю!       — Все, у меня точно сотряс! Две похвалы за раз — это перебор, — фыркаю я, чтобы тут же схватиться за ребра и скрутиться покомпактнее, пережидая, пока колющая боль не притихнет и не позволит снова сделать неглубокий вдох.       Вместо ответа Эрик оттягивает мою руку с полотенцем от лица и, рассмотрев приобретенные увечья, скупо интересуется:       — Ты, вообще, как?       — А-а, так же, как выгляжу.       — Я тебя предупредил насчет языка. Не нарывайся больше! — Все это он произносит таким озабоченным тоном, что от удивления у меня даже в голове меньше звенит. Я смотрю на него широко распахнутыми глазами, и он меня разглядывает, как диковинную зверушку.       Мне кажется, или этот законченный садюга, который постоянно издевается над неофитами, который заставляет нас избивать друг друга до издоха, вдруг отчего-то сочувствует мне и предостерегает, дабы избежать подобных наказаний в будущем? Охереть можно, откуда столько заботы! Я прыскаю в полотенце, потому что не ожидала от него ничего подобного. Догадавшись, что ляпнул лишнего, он прожигает меня таким взглядом, словно прикидывая, каким способом сподручнее избавиться от надоевшей докуки, а потом внезапно легонько толкает в бок, отчего я заваливаюсь прямо на пол.       — Все-все, лидер! Я сама виновата, за что и получила, идет, — безуспешно пытаясь подняться, спешу я заверить Эрика, пока он не принялся меня карать дальше.       — Не смей меня выставлять клоуном перед всеми, поняла? — на пределе серьезности предупреждает он, однако на удивление быстро остывает, видя, что я так и сижу на полу, ничего не предпринимая. — Ладно, потопали уже. Кстати, ты могла бы опереться на мою руку, чтобы подняться. Только вряд ли захочешь. Угадал?       — Нет, с чего это мне мучиться? Только потому, что задела твое самолюбие своим неосторожным высказыванием? — не соглашаюсь я, ухватившись за его предплечье. — Откуда же мне было знать, что в Бесстрашии поощряется тыкать в людей ножами!       — Ты вообще не слышала, что я говорил, или тебе отшибли последние мозги, которых и так было не очень много? — начинает опять злиться Эрик, а я понимаю, что препираться с этой глухой стеной бесполезно. Во всяком случае вот на данный момент. Нужно сперва оклематься.       — Да все я поняла. Шаг в сторону — побег, прыжок на месте — провокация, молчать в тряпочку, и все будет. — «Ага, щаз», — думаю про себя, но ему об этом знать не обязательно, и, покосившись на его хмурое лицо, разрешаю осмелев: — Кстати, можешь нести меня на руках.       — Так далеко моя любезность не заходит, — заверяет Эрик, но увидев, что мой энеджайзер издох, обреченно вздыхает и с легкостью подхватывает на руки.       Немного покопошившись и пристроив чугунную голову на его плече, я окончательно наглею, решив, что он не станет специально меня ронять:       — Ладно тебе так хмуриться. Клянусь, ни одна живая душа не узнает, что ты бываешь почти нормальным.       — Ты окончательная психопатка, — раздраженно скрипнув зубами, досадливо качает головой лидер. — Откуда только свалилась на мою голову?!       Обидевшись, я насупливаюсь, стараясь на него не смотреть. Нет, ты подумай! Это я психопатка?! А он прям образец нормальности, хоть сейчас на пьедестал!        Открыв дверь в лазарет с ноги и пристроив меня на ближайшей койке, лидер тут же удаляется, будто просто не в силах находиться рядом со мной ни секундой больше. А выглянувший на шум Роджер закатывает глаза, разглядев, кого принесли в его владения.       — Док, — обморочным голосом прошу я, откидываясь на спинку кровати, — можешь меня даже препарировать, только дай уже обезболивающего!