Жемчужинка
Я и мой муж отлетели от нашего гнезда. Мы парили на восходящих потоках воздуха, я скорректировала свой полёт и прижалась к своему любимому - мне просто захотелось почувствовать кончики его крыльев, я дотронулась до них и сложила свои, и, внезапно потеряв воздушную опору, я начала падать. Голубчик это заметил и подхватил меня, прижал к своему брюшку, как тогда в Рио, и сказал обеспокоенно: — Что с тобой, драгоценная моя? — Не беспокойся, милый, всё в порядке. Просто я вновь захотела вернуть то мгновение, когда ты совершил свой первый полёт. — Тут что-то другое, любимая, и я предполагаю, что ты просто захотела вновь почувствовать моё сердце и нежность моего оперения, да и не только его, но и мою нежность. Могла бы не рисковать, а просто попросить… Я усмехнулась и с улыбкой ответила: — Милый, ты опять несёшь полный бред, Рафаэлю это бы понравилось. Кстати, как он там. — Кто, Рафи, или Рио Де Жанейро? — Конечно, Рафаэль, а уже потом и город. — Он нормально, только жаль не смог прилететь, хотя я ему предлагал, или нет, не помню. — Наверно, ты всё-таки предлагал ему, а Ева скорее всего не отпустила. Голубчик завращался, приглашая к танцу. Мне пришлось раскрыть крылья и ответить ему взаимностью, мы сцепились ногами, и во время вращения он вдруг запел:Я расскажу о каждой частичке моего сердца В каждой песне, которую спою, Я отпущу все страхи моей души, И всем, кто спросит, я скажу: Она единственная, она - та самая, Я громко скажу это, Она единственная, она - та самая, Я скажу с гордостью. Расскажу, расскажу об этом Всему миру Расскажу, расскажу об этом, Я поведаю всем, Что нашел девушку, Ради которой готов жить, Которая заслуживает этого, Я расскажу каждой частичке моего сердца В каждой песне, которую пою, Я отпущу все страхи моей души, И всем, кто спросит, я скажу - Она единственная, она - та самая, Я громко скажу это, Она единственная, она - та самая, Я скажу с гордостью. Расскажу, расскажу об этом, О-е-о-о-е-о, да, да! О-е-о-о-е-о, да, да! О-е-о-о-е-о, да, да! О-е-о-о-е-о, да, да! Всему миру Расскажу, расскажу об этом Я говорю всему миру, Что я нашел девушку, Ради которой я могу жить, Ту, которая заслуживает, Забрать мое сердце; Ради неё я полечу, Та, ради которой я буду жить, Ради неё я буду жить. О-е-о-о-е-о, да, да! О-е-о-о-е-о, да, да! О-е-о-о-е-о, да, да! О-е-о-о-е-о, да, да!
(пер. OST RIO «Telling the world»)
Я удивилась и сказала: — Какая прекрасная песня… — Спасибо, милая, эта песня посвящается самой прекрасной птичке. — О, спасибо, милый, это твой второй сюрприз? Он поцеловал меня и прошептал: — Эта одна его часть, брильянт ты мой. — Как приятно, милый… Мы пролетели над речкой, описали круг и снизились возле невысокого грота. Из него послышался страшный хлюпающий звук, мои пёрышки самопроизвольно поднялись, и я затряслась. Голубчик сразу это ощутил и, нежно приобняв меня, прошептал: — Не бойся, милая, мне самому это место не по душе, но то, что нас там ждёт, тебе обязательно понравиться. Я первая шагнула в туннель и ответила: — Надеюсь, но мне страшно. Правда я уверенна, что могу полностью положится на своего мужа. — Верно, моя единственная. Он вошёл следом и, обняв меня, повёл в глубь. Пещера была достаточно узкая и тёмная. Перед нами был густой сизый туман, а в глубине слышался слабый плеск, который становился громче с каждым шагом. Что-то коснулось моей лапы, я вздрогнула и интуитивно прижалась к своему муженьку. Всё моё нутро уже паниковало, но Голубчик вёл меня глубже и глубже в тёмный зев каменного хищника. Теперь проход стал ещё уже, и тем заставил прижаться нас друг к другу сильнее. Вот ещё несколько шагов, и я ощутила, что мы опять можем идти свободно. Я споткнулась об какой-то предмет и чуть не упала, но Голубчик меня подхватил, и я услышала достаточно знакомый ритм. Мгновение, и появился свет, он исходил прямо из-под моих ног и, поднявшись по странному прозрачному столбу, ударил в потолок, где разлился, словно вода, музыка заполнила пещеру, заглушив собой водопад, который шумел где-то в глубине. Голубчик наклонил меня, затем позволил выпрямится, взял меня за крыло, и мы принялись танцевать. Наконец я узнала песню, и воскликнула от удовольствия: — Милый, это же наша с тобой песня!!! — Верно, Жемчужинка, – я завращалась в воздухе, а когда он меня поймал, то продолжил говорить, танцуя вместе со мной: – Это Хот Вингс, вовремя этого танца ты мне открылась и доверилась. Не знаю, как для тебя, но для меня эта песня и этот танец очень дороги. — Для меня тоже, я ведь хотела тогда тебя поцеловать, но появился Мауро и не дал закончить тот танец. — Так давай его закончим сейчас, ведь мы очень далеко от Рио, от Мауро. — Точно, Голубчик. После чего он ещё раз раскрутил, подбросил вверх, как тогда, и когда я плавно спустилась, словно ангел, то обняла его и поцеловала. После чего тихо прошептала ему на ухо: — Вот так должен был закончиться тот танец. Раздались громкие хлопки крыльев, похожие на аплодисменты, мы оглянулись и увидели много разных птиц. К нам подошёл Рафаэль, я заметила удивление на лице Голубчика, а тукан обнял нас и сказал: — Голубки, вы как всегда идеально танцуете, когда вместе. Это было невероятно. Мой муж удивлённо спросил у своего друга: — Рафи, но как… ты ведь остался в Голубой птице вместе с Евой. А сюда лететь как минимум одни сутки. Тукан усмехнулся: — Как же я мог пропустить ваш праздник? И я, и Голубчик удивлённо спросили: — Какой праздник? Подошёл Нико и ответил: — Ваша годовщина, друзья мои. Ровно год назад вы познакомились в нашем птичьем клубе. — Нико, быть не может? – возмутились мы оба. — Голубки, но это так, – сказал Рафаэль. — Как быстро пролетело время, милый, – ответила я, нежно глянув на Голубчика. — Нико, Рафи, спасибо вам, что вы напомнили об этом. Просто столько событий, что всё это из головы вылетело. Голубчик поправил цветок на моей голове и обратился шепотом к жёлтой птахе. — Нико, спасибо за сюрприз. Ты помнишь ту песню… — Какую, мой дорогой друг? – так же тихо спросил вьюрок. — Под которую я поперхнулся, мне она очень понравилась, да и ей тоже. — А ты про ту песню, когда сморозил глупость про свои глаза? — Верно, ты слышал это, о, как мне стыдно. — Всё нормально, ты просто волновался, хорошо, я исполню её, кстати, она называется полёт любви. — Спасибо. Нико принялся насвистывать достаточно знакомую мне песню, а я и Голубчик приступили к медленному танцу… Пещеру, в которой устроили птичий клуб Нико и Педро, мы покинули в середине дня. Во время одного из танцев я намекнула мужу, что хочу побыть в тишине, да и он по-видимому ждал этого предложения. Поэтому мы вдвоём отошли к узкому лазу и покинули зал. Когда я выбралась на свежий воздух, яркий свет ослепил меня, и я быстро заморгала, Голубчик достал из своей барсетки тёмные очки и повесил мне на клюв, после чего сказал: — Однако так лучше. Я рассмеялась и, скинув их, ответила, щурясь от света: — Точно, только мы ведь не люди, а птицы, и очки нам не подходят, у нас нет ушей. Он ответил, но почему-то в его голосе слышалась грусть: — Понимаю, милая. Я всё понимаю… Я подошла к мужу и, обняв его, спросила: — Что случилось, милый, почему грустишь? Ведь сегодня такой отличный праздник... Он тяжело вздохнул и, отойдя от меня, взлетел. Я нагнала его возле одного из деревьев и опять повторила вопрос. Он не стал от меня удирать, а просто спустился на ближайшее дерево и, дождавшись меня, сказал: — Похоже, мне не уйти от ответа, верно? Я кивнула и, спустившись рядом, сказала: — Это так, не ты ли говорил мне, что мы - птицы скованные одной цепью, да и перед алтарём вместе с Линдой ты дал мне клятву… Точнее: Линда дала Тулио, а ты мне. — Я помню: всегда говорить правду в горе и в радости… — В болезни и здравии… — Ты права, это так. Я не знаю, что со мной, здесь я чувствую себя никчёмным попугаем. Я легонько стукнула его крылом, после чего обняла и положила голову ему на плечо: — Не говори так, а то я опять буду называть тебя дурилкой синей. Что тебя тревожит, милый, расскажи. — Хорошо, Жемчужинка. Как я и говорил, я начал видеть то, чего нет, но Тулио и Линда утверждают, что я здоров на сто процентов, это первое. Второе, я даже не смог справиться с покалеченным Найджелом, как я могу защищать тебя от всех невзгод? Твой отец был прав, я никчёмный домашний питомец, которому не… Я перебила его и, изловчившись, прижала его за горло к ветке, как тогда в вольере: — А теперь слушай меня, мой любимый ручной муженёк. Я люблю тебя таким, какой ты есть, и мне всё равно, сколько у тебя мышц под перьями. Мне нравиться твои весёлые шуточки и твои неудачно вставленные фразы. Мой отец тебя очень сильно любит, наши дети в тебе видят пример. Твои храбрость, преданность и отвага спасли всю нашу стаю от лесорубов, твоим замечательным футбольным навыкам завидует даже Роберто и опасается их Фелиппе. Так что завязывай корчить из себя попку-дурака. Он прохрипел: — Хорошо, милая, отпусти, а то задушишь. Я отпустила и тут же с нежностью обняла его: — Извини, милый, просто мне было необходимо вправить тебе мозги. — Спасибо, драгоценная. Извини, что испортил тебе праздник. — Нет, милый, что ты, ты мне его не испортил. Он молча приобнял меня, и мы принялись наблюдать за джунглями, прижавшись друг к другу. Это было незнакомое, но достаточно красивое место. В стороне от нашей ветки пробегала река, извиваясь змеёй и теряясь в глубине леса, слабый ветерок поднимал волнами листву, в стороне от нас был виден зелёный холм, ниспадающий к реке, словно панцирь большой черепахи. Напротив него был такой же холм, река была словно разделительная линия причудливой формы, в небе виднелись облака, похожие на странных существ, которые улыбались своим зрителям. Одно из этих облаков напомнило мне двух птиц, парящих в небе, между этими птицами виднелся просвет в форме сердечка. Я вновь положила свою головку на плечо мужа и, глядя в небо, спросила: — Голубчик, милый, как же хорошо, что папа дал нам побыть вместе, взяв на себя наших детей. Я рада, что ты позволил мне прилететь сюда и встретится со своими родными. Я ведь думала, что они погибли. Он ответил: — Ты об этом рассказывала, милая. Интересно, кто были мои родители, и живы ли они. — Мне тоже это интересно, я ведь хочу с ними познакомиться, ты не помнишь, откуда ты был, может Эдуардо знает ту стаю? — Я не знаю, откуда я, когда меня похитили, я был ещё неоперившимся птенцом. — Печально, это ведь страшная пытка не знать судьбу тех, кто тебя вырастил. — Милая, я знаю её судьбу, она сейчас в Рио Де Жанейро со своим мужем. — Я не про Линду, а про твоих родителей… — Но мои родители меня не растили… — Тебе разве не интересно, что с ними, что с твоими родителями? — Конечно, интересно, но нужен ли я им был… — Как ты можешь так думать о тех, кто дал тебе жизнь, может они до сих пор горюют о тебе! Он накрыл меня своим крылом и закончил разговор: — Возможно, но об этом мы точно не узнаем никогда. Мы перебрались на другое дерево, и я спросила: — Тебе нравятся джунгли сейчас, когда ты в них освоился? — Это сложно понять, возможно, да, возможно и нет, однозначного ответа у меня нету. Но я могу лишь точно ответить на другой вопрос… — На какой? — Счастлив ли я рядом с тобой? Вот на этот. И мой ответ, конечно, да. Мне всегда будет нравиться то место, которое нравиться и моей семье. Как и говорил Рафи: «Довольна жена, доволен и муж». Я поцеловала его и прошептала на ухо: — Милый, полетели домой, а то скоро темнеть начнёт. Он согласился, и мы отправились в сторону гнездовий. Мы долетели до дома к вечеру, я удивлённо сказала, опускаясь возле входа: — Милый, когда ты научился так идеально ориентироваться без навигатора? — Возможно, это чудо… Пошли домой, кстати, интересно, наши с тобой дети не измотали ли своего деда? — Мало вероятно. Когда мы вошли в дом, меня удивило, что тут стоит полная тишина, я обеспокоенно осмотрелась и увидела, что дети уже спят, а в доме всё в идеальном порядке…