Odi at amo

Тяжёлое свинцовое осеннее небо нависло над городом, будто придавливая к помертвевшей земле. Изредка шёл мелкий дождь, грозясь перейти в холодный ливень. Было пасмурно и уныло. Грозовая туча, серая и огромная, ползла на город, словно огромное чернильное пятно, заволакивая всё пространство тьмой и тишиной. По улицам гулял ветер, игривый и лёгкий, но стоило ему подняться выше, как он становился резким и диким, пуская стрелами во все стороны дождь. Город быстро опустел: все стремились спрятаться от надвигающейся грозы. Ньют вообще-то любил осенние грозы. Они были нечастыми в их стране, но уж если приходила одна такая гроза, то гремело всё вокруг и сотрясалось, будто бы они все жили в пороховой бочке. Обычно Ньют сидел на своей маленькой кухне, пил чай и читал какую-нибудь книгу. Ему нравился контраст холода, сырости и серости улицы и тёплой, наполненной светом и уютом кухни. Это сочетание удивительным образом благотворно влияло на его настроение и вдохновляло на сочинение новых текстов. Но сейчас Ньют с отвращением глядел в окно, наблюдая за редкими дождевыми каплями, стекающими по стеклу. Рядом стояла кружка с остывшим чаем, на столе лежала раскрытая книга, к сюжету которой Ньют никак не мог вернуться. Настроение было не просто отвратительное, а какое-то депрессивное (хоть Ньют и славился своим оптимизмом и реальными взглядами на жизнь). Конечно же, всё дело было в прошлом. Ньют годами выстраивал вокруг себя прочную стену, чтобы никто и никогда не узнал о том, что он пережил в прошлой жизни. И тут Судьба одним лишь взмахом своей волшебной грёбанной палочки рушит баррикаду и буквально оставляет Ньюта ни с чем. Он чувствует себя неуютно, как будто он нагой перед всем миром. Ньют натягивает на себя плед, чтобы как-то укрыться от пришедших ассоциаций, но всё тщетно: от себя не убежишь и прошлое не воротишь, не исправишь. Самое интересное, что именно Ньют сам себе подложил свинью. Ведь он же сам, узнав, что у Гэлли есть друг-барабанщик, просил привести его. Просто чтобы насолить Минхо. И вот: доигрался! Знал ли он о том, что такое возможно? Нет. Однако встретить своего врага сейчас, когда он только начал забывать о прошлом, именно сейчас, когда у него вроде бы всё стало налаживаться, было просто невозможно! За какие такие проступки был наказан так жестоко Ньют? Неужели за подтрунивания над Минхо? Так ведь это не со зла! Да, Ньют знал за собой свои отрицательные черты, но старался прикрывать их хорошими качествами и поступками. В остальном, он был уверен, что за всю жизнь не причинил никому вреда! Просто удивительно, какой зуб на него имеет Судьба! Ньют прекрасно понимал, что жить прошлым, переживая его вновь и вновь, не выход из создавшейся ситуации. Нужно быть смелым в принятии своих решений, но для этого необходимо всё продумать на шаг вперёд, чтобы снова не попасть в какую-нибудь конфузную перепалку. Некоторое время Ньют думал, что, возможно, он был недостаточно убедителен, когда говорил с Алби о том, что Томасу не место в их группе. Однако тут же покачал головой: в данный момент он вёл себя точно так же, как Минхо, действовал во благо себя, а не во благо группы. Он должен и дальше следовать своему правилу – ставить цели группы выше собственных, если хочет добиться успеха. Ньют мог бы уйти, если бы не был привязан к своим друзьям, которые стали его второй семьёй. Поэтому спорить из-за того, что ему что-то не нравится, было глупым ребячеством. Правильно сказал Алби, Ньют показал свою слабую сторону. Этого не должно было произойти. Приход Томаса, конечно же, всё омрачил. И Ньют просто не знал, как вести себя дальше с ним. Месяцами он убеждал себя в том, что не любит этого человека, что это было ошибкой, что Томас – гнусный предатель. Ему почти удалось уверить себя в этом. Конечно, Ньют не простит его, и будет и дальше игнорировать и считать врагом. И ему совсем плевать, что было в прошлом (такова легенда). Да, если он будет вести себя, как и дальше, – показывать свою холодность и неуступчивость, то тогда он, возможно, даст понять Томасу, что тому не место в этой группе. Ньют лихорадочно сверкнул потемневшими глазами: он не допустит, чтобы прошлое напоминало о его ошибках. Он изгонит Томаса, изведёт и достанет, не так, как Минхо извёл Бена – тот действовал слишком глупо и необдуманно, следуя своим интересам. Если хочешь быть хитрым, нужно быть наблюдательным. Он должен так сделать, иначе будет считать себя трусом и ни на что негодным человеком. Не покончив с прошлым, отправляться в будущее нельзя. Ньют был не прав только в одном. Если бы он с самого начала разобрался со своими страхами, если бы не прятал всё в себе, тогда бы и не было тех страданий и мучений, которые он переживал, пряча ото всех истинные чувства. Если бы он был смелым и просто поговорил с Томасом, никто бы из них не страдал. Но Ньют считал, что сможет перехитрить свои чувства и Судьбу, провидение которой, кажется, уже нависло над ним, как грозовая туча над беззащитным городом. * * * Концерт прошёл довольно неплохо, если не считать разгневанных фанатов Бена. Ньют не без мстительного удовольствия наблюдал за нервничающим и побледневшим Томасом. Казалось, он трясся от страха, когда понял, что они выходят на сцену. -Да не бойся ты, не съедят! – успокоил его разминающийся перед выходом Минхо, которому Томас (вот же невезуха!) почему-то понравился. -Съедят! – уверенно произнёс Томас, измеряя длину своих палочек и всё время оборачиваясь на Ньюта, надеясь, видимо, на его поддержку (на что?!). Но Ньют только отворачивался и спокойно болтал с персоналом. Впрочем, и его трясло, только он умел этого не показывать. Все волновались, потому что сегодня им предстояло выступать с новым ударником, и Бог мог только знать, как на это отреагируют фанаты. Один парень из персонала, Джо, подбежал к Алби и что-то ему прошептал, после чего лидер подошёл к друзьям, поджимая губы. -Фанаты знают. Знают об уходе Бена. Многие недовольны. -Ну ещё бы! – фыркнул Минхо. -Помалкивай давай, – отрезал обозлённый Ньют. – Если бы не твои выкрутасы, не надо было бы устраивать всю эту заваруху. А так теперь не только Томас, но и мы можем пострадать из-за твоих прихотей. Слова Ньюта больно задели Минхо, но он ничего не сказал, видимо всё же чувствовал за собой вину. Зато Томас удивлённо обернулся на Ньюта, когда тот произнёс его имя. -«И правда, – подумал позже Ньют. – В первый раз за долгое время!». Когда они выскочили на сцену, реакция зрителей была неоднозначной. Кто-то возмущенно улюлюкал, но кто-то и подбадривающе свистел. В зале, все-таки, собрались не одни почитатели Бена. Однако Алби выразил желание говорить, подошёл к микрофону наперевес с гитарой и взволнованно, но чётко сказал: -К сожалению, наш барабанщик был вынужден уйти из группы. И мы очень сожалеем, что так произошло. Но, тем не менее, жизнь продолжается, и вот к нам присоединяется Томас, теперь он наш новый ударник! Мы очень надеемся, что вам понравится этот дятел! – последние слова Алби произнёс с иронией, надеясь, что публике это понравится. Ньют стоял наготове, зная по личному опыту, что такое – разгневанная и недовольная толпа. Искоса глядя на напуганную (этого было не скрыть) Терезу, Ньют готовился бежать, если что-то пойдёт не так. От толпы единственным спасением было только бегство. И плевать на всяких там Алби и Томасов. Но видимо Алби был прирождённым оратором или вроде того, потому что после его слов, хоть и раздались улюлюканья из зала, но ироничных смешков было больше. Что ж, это уже неплохо. Лишь бы Томас не подвёл. И Томас не подвёл. Он мужественно сдерживал себя во время исполнения первой песни, когда какие-нибудь фанаты кричали что-то обидное ему, и играл чётко. Ньют плохо слышал, что кричали ударнику, но вскользь одобрительно заметил, что Томас явно намерен доиграть сегодня до конца. В общем, к концу их выступления публика уже одобрительно покрикивала, а после окончания концерта Джо сказал Алби, что слышал, как поклонники расхваливают Томаса и говорят, что тот «похоже, будет не хуже Бена». Ньют, конечно, надменно фыркнул, но и против ничего не сказал: всё же он был доволен сегодняшним выступлением и тем, что фанаты не разорвали их к чертям. Короче говоря, начало было положено хорошее, и несколько концертов прошли просто отлично! Ньют был приятно удивлён тем фактом, что Томас ни разу не проспал и не прогулял назначенную репетицию, что он очень трепетно относился к своему делу и работал до самого конца, пока буквально не выпадал из-за установки. Временами Ньюту казалось, что таким образом Томас пытается доказать кому-то, что он способен на многое, что он хороший музыкант, что он хороший человек. Уж не Ньюту ли? Впрочем, в отличие от остальных участников группы Ньют практически не общался с ударником, всячески избегая любого контакта с ним. Ребята удивлялись поведению басиста и ударника, и не могли понять, какая такая кошка пробежала между ними. Кроме Алби, конечно же. Однако тот никак на отсутствие общения между музыкантами не реагировал, оставаясь верным принципу: «Главное – работа, остальное – неважно». Хотя Ньюту временами казалось, что и Алби не лишён человеческого и естественного желания – любопытства. Но оба, что Ньют, что Томас, тщательно скрывали тайны своего прошлого и старались не откровенничать. Томас старался. Репутация Ньюта как самого молчаливого человека была в группе всем известна. Однажды после репетиции Ньюту пришлось основательно повозиться со струнами, которые лопнули во время исполнения последней песни. Остальные как-то быстро рассосались, оставив его в одиночестве. Ньют был раздосадован: струны стоили дорого, кроме того, натягивать их было делом весьма утомительным. Посчитав скудные свои остатки от зарплаты, Ньют тяжко вздохнул: придётся какое-то время посидеть впроголодь. Всем известно, что искусство редко когда приносит много денег. В основном, это в искусство надо вкладывать деньги, чтобы получить что-то стоящее. В общем, помимо своей игры на гитаре в группе Ньют подрабатывал ещё в магазине у своей дальней родственницы. Деньги водились, небольшие, конечно, но в целом хватало. Конечно, если бы не струны на гитаре, Ньют бы спокойно жил себе ещё две недели, но концерты были чуть ли не через каждый день, поэтому нужно было чем-то жертвовать. Как всегда Ньют безоговорочно пожертвовал собой ради музыки. В общем, найдя себе занятие на ближайший вечер, Ньют стал собираться домой, ведь предстояло ещё заскочить в музыкальный магазин. Он сидел на полу, укладывая гитару в чехол, когда дверь открылась, являя взгляду Ньюта Томаса. Ньют неприятно сморщился, будто увидел что-то омерзительное, Томас же наоборот, немного помешкав, прошёл внутрь, делая вид, что тоже собирается. Некоторое время они усиленно не замечали друг друга, однако терпения Томасу всегда не хватало. -Ну и…. – пробормотал ударник, судя по всему, обращаясь к Ньюту. – Почему ты здесь? -Встречный вопрос, – немедленно бросил Ньют, даже не глядя на него. -Я ходил пить кофе! – с готовностью выпалил Томас. Кажется, он был рад любому подобию диалога с Ньютом, отчего басист только поморщился. Тем временем Томас продолжал. – Здесь неподалёку есть отличное кафе, где варят вкусный кофе. Ну я и подумал, чем тащиться с барабанами, дай-ка зайду сначала туда, а уж потом всё соберу. А ты? -Струны порвались, – вот так, совсем просто Ньют оборвал разговор. Он встал, собираясь надеть гитару, как вдруг Томас проговорил: -Знаешь, я был бы очень благодарен тебе, если бы ты помог. Ну просто собирать установку очень долго, а всё-таки хочется побыстрее домой... -С чего это я должен тебе помогать? – фыркнул Ньют, ощущая, как внутри поднимается тёмная волна гнева. -Просто я подумал, если ты не торопишься, ты мог бы мне помочь с установкой, а я потом отвёз бы тебя, куда тебе надо, – пожав плечами, как бы равнодушно обронил Томас. Ньют смерил его насмешливым взглядом. Внезапно его всё это очень рассмешило. Ну и недомерок! -Я тебе не девчонка, Томас, перед которой можно не извиняться, а только предложения делать. И вообще с чего ты вдруг решил, что я хочу с тобой разговаривать и находиться в одной комнате? Томас, побледнев, внимательно смотрел на него, казалось, пытаясь уловить что-то невидимое. -Просто раньше мы были друзьями. -Вот именно, Томас, такое маленькое слово в середине предложения: раньше! – сарказма Ньюту было не занимать. Он неспешно отправился к двери, но Томас снова заговорил, на этот раз не притворяясь, будто между ними ничего не было: -Хорошо. Остановись, пожалуйста! – Ньют остановился и повернулся, приподнимая брови и складывая руки на груди. Томас взлохматил волосы и нахмурился, сжав губы. Затем вздохнул и сказал. – Ладно. Давай представим на минутку, если бы я извинился перед тобой, если бы сказал, что я был неправ, что я был дураком, и что я очень сожалею о том, что я сделал, и что мне это не раз аукнулось, и что я очень хочу тебя вернуть, ты смог бы меня простить? Ньют смерил его тёмным взглядом. Внутри всё горело и задыхалось от горькой желчи, чёрной обиды и жгучей злобы. Он держал себя в руках, твёрдо глядя в некогда любимые золотисто-карие глаза, делая медленно, но уверенно шаг за шагом, приближаясь к ударнику, словно хищник к жертве. -Как это, должно быть, неприятно, да, Томас, оказываться на месте человека, которому приходится извиняться? Которому приходится ломать себя, перешагивать через свою гордость, чтобы выпросить прощение. Какие унижения приходится переживать, чтобы добиться своего. Пять минут позора, зато потом всё будет радужно, да? Так вот, Томми, – Ньют подошёл очень близко, ощущая, как бравада Томаса сменяется на что-то другое. Ньют чувствовал неуверенность и робость, а ещё чувство стыда и чего-то, что разглядеть в тёмно-карей радужке было просто невозможно. Ньют шептал, насмешливо улыбаясь, не щадя ни Томаса, ни себя, зная, что потом долгое время будет прокручивать каждое сказанное им слово и думать, правильно ли он поступил… Ньют выдержал долгую паузу, затем произнёс вкрадчиво и тихо. – Знай, что я никогда не прощу тебя за то, что ты так плюнул в мою душу. Пускай Судьба, случай или что-то ещё свело нас снова вместе, пускай тебя здесь приняли и считают первоклассным ударником, пускай ты расслабился и принял это, как нечто само собой разумеющееся, не думай, что сможешь ко мне подходить и заговаривать, как ни в чём не бывало. Не смей так делать, иначе я совсем разочаруюсь в тебе как в человеке. Не думай, что ты так легко и просто сможешь вымолить моё прощение, потому что я уже не тот Ньют, с которым ты был «не разлей вода». Ничто на свете не заставит меня простить тебя, потому что ты не знаешь, как это больно, когда тебя предаёт близкий человек. С этими словами Ньют развернулся и вылетел из комнаты, сжимая зубы так сильно, что был слышен противный скрежет. Почему-то самому Ньюту стало очень больно в районе солнечного сплетения после сказанных им слов. Как будто это он только что себя отчитал вместо Томаса. -Что за глупости! – выдохнул Ньют, запоздало понимая, что забыл в комнате струны, усилитель и последние деньги. Но возвращаться в студию не хотелось. Почему-то Ньют боялся лишний раз взглянуть в эти красивые медовые глаза. Наверное потому, что боялся снова наговорить плохих слов. Или же потому, что, однажды утонув в этих глазах, он боялся снова потерять себя и контроль над своими чувствами.