Odi at amo

До Рождества оставалось четыре дня, но люди уже вовсю гуляли по улицам города, веселились и зависали в кафе и пабах. Ньют в это время много работал, так как в предпраздничные дни тем, кто вызывался поработать в магазине, платили хорошие деньги. Ньют хотел получить побольше, не столько для себя, сколько для мамы. Она звонила недавно и с сожалением сказала, что не сможет приехать на Рождество в связи с тем, что умер кто-то из родственников. Поэтому Ньют хотел отослать ей некоторое количество скопленных на гитару денег, чтобы она ни в чём себе не отказывала в праздник, коль уж они не могут увидеться. Впрочем, он хотел как-нибудь вырваться к ней в гости, заодно и посетить свои самые любимые места в родном городе. Может, удастся это исполнить в Новом году. Однако мысли Ньюта были заняты другим: что делать с гитарой? Точнее, с её отсутствием? С тех пор, как Ньюта выписали из больницы, он сказал Хорхе, что обязательно найдёт какую-нибудь гитару к рождественскому концерту. Для репетиций Ньют взял старую гитару, но идти с ней на концерт…. Вот уж дудки! Он найдёт другую. Конечно, не хотелось брать какой-нибудь старой или поддержанной, потому что главным для Ньюта всегда был звук. А звук таких гитар далеко не лучший. Самое печальное было в том, что он так и не нашёл музыканта, который бы смог одолжить ему гитару. И Ньют понимал, почему. Всё-таки Рождество – это пора концертов. Но ведь и Ньюту нужно было выступать. А кто виноват, что с ним произошло такое несчастье? Их рождественский концерт должен был проходить в одном из центральных концертных залов города. «The Scientists» выступали вместе с другими малоизвестными группами на разогреве у популярных «The Mosquitoes». И вот тут точно нельзя было опозориться! Ньют на секунду отвлёкся, подумав о конкурентах. «Мошки», как он их называл, славились своим буйным и провокационным характером и тем, что их вокалист обладал действительно хорошим голосом. В остальном эта группа во многом уступала даже самым неизвестным музыкантам: стиль их игры был безобразный и пошлый, а уж басист (Ньют про себя надменно фыркнул) – тот ещё пьяница! Казалось, он даже трезвым пропускал свои партии и брал не те аккорды. Тщеславие в Ньюте было ужасно раздосадовано тем, что они выступают на разогреве. Но трезвый ум и расчётливость подсказывали, что именно на разогреве есть вероятность остаться замеченными критиками или же просто фанатами. В любом случае, Ньют нисколько не сомневался, что они выступят достойно. И всё-таки вопрос висел над Ньютом грозовой тучей. Что делать с гитарой? Он ещё раз позвонил своему приятелю, который занимался продажей музыкальных инструментов, и попросил придержать одну гитару, которую Ньют выбрал из энного количества поддержанных моделей. Что делать! Как бы ни был расстроен Ньют, гитару нужно было найти в ближайшее время. Что его поражало, так это какое-то то ли равнодушие, то ли безалаберность остальных участников группы по отношению к этому делу. Вот когда у Алби сломалась гитара – так он с шей друзей не слезал, пока они не обзвонили полгорода в поисках приличной гитары. И занимался этим, как вы думаете, кто? Конечно же, Ньют. Минхо просто помахал ручкой, сказав, что это «не его дело», а Тереза…. Её это вообще нисколько не волновало. Да. Было и так. Но так было на заре их общей работы над группой, и тогда каждый пытался доказать, что он – творческая личность, и не обязан бегать за чем-то другому, чтобы что-то подать. Но сейчас! Сейчас-то они уже далеко не молодая группа! И все давно друг друга знают! Хоть бы пяткой кто-нибудь пошевелил. Так нет…. Алби молчал каждый раз, слушая отчаявшегося найти гитару Ньюта. Тереза и Гэлли, которые внезапно как-то сплотились и стали больше общаться меж собой, только передёргивали плечами. Минхо просто отмахивался и говорил, что гитара сама найдётся. А Томас…. Ну… Ньют вздохнул, на секунду отвлекаясь от хлеба, который он запаковывал в красивые рождественские пакеты с логотипом магазина. С Томасом было куда сложнее. Конечно, Ньюту льстил тот поступок, который свершил Томас ради него. Это было лестно и приятно. Но Ньют до сих пор не знал, что движет Томасом: понравиться и наладить отношения? Или же просто заслужить прощение? Ньют боялся тех чувств, которые просыпались в нём из-за Томаса. И всё-таки прошлое никак не покидало его. Он не знал, что ему делать. Простить? Даже если он и простит Томаса, то всё равно никогда не сможет доверять ему так, как это было во времена их прочной и крепкой дружбы. Между ними, несмотря на то, что теперь они общались нормально, всё равно существовала невидимая брешь, которую невозможно было ничем заполнить. Этот пробел нервировал Ньюта, и он не знал, что ему сделать, чтобы не думать об этом. Потому что не думать не получалось. Он не мог простить Томаса по нескольким причинам. Из-за гордости в первую очередь. Он не отрицал, что в те времена Томас поступил гадко. Настолько гадко, что требовало бы вообще разорвать с ним все отношения. В Ньюте каждый раз, когда он об этом задумывался, просыпалось что-то, что протестовало и бушевало против Томаса. Ньют тогда себя успокаивал тем, что они теперь даже не друзья, поэтому…. Ну что делать, если их свело какое-то провидение вместе? Не делать же из этого трагедию! Тем более теперь, когда Ньют порядочно нахлебался из-за этих каких-то там судьбоносных решений. -«Ну нет, – думал он. – Больше я не буду вставать на пути чего-то там необъяснимого!». Конечно, Ньют фаталистом не был. Но вот с некоторых пор он начал задумываться над тем, что над всеми людьми, не только над ним, витает какой-то рок. Он не хотел всерьёз принимать этот факт, но так уж случилось, что Ньют сам был в какой-то степени замешан в этой истории с роком. Поэтому, однажды встав на пути Судьбы (или что там витало над ним) и, получив «по щам» (как бы сказал Минхо), он решил для себя: «нет, спасибо, я постою в сторонке». В группе наконец-то наступило затишье. Все стали относиться друг к другу более открыто и дружелюбно, чем прежде. Ньют заметил, что это дело рук не только одной Терезы, которая, бесспорно, вносила в их коллектив подобие гармонии. Но он должен был признать, что с приходом Томаса в группе что-то изменилось. Пока он не мог понять что, но, на самом деле, его это и не особо угнетало: главное, в группе всё налаживается. Алби, конечно, никак не изменился, будучи лидером: он только больше стал наблюдать за тем, что творилось в группе, но даже он теперь улыбался более открыто, чем прежде. Минхо стал спокойнее и добрее. Теперь они носились с Томасом как неразлучные, и вообще напоминали Ньюту родственников. Как Чип и Дейл, ей-богу. Тереза перестала быть «ожившей статуей», как её раньше называл Минхо. Теперь она раскрывалась не только на сцене, но и в обычное время. Гэлли. Ну, он как был большим и добрым, так и остался. Стал мотаться везде с группой и служил им скорее больше телохранителем, нежели барменом и владельцем бильярдной. Всё это были перемены, предвещающие что-то грандиозное. Ньют трепетал, представляя, что все они, точно преобразовавшиеся бабочки, вылетающие из своих коконов. И всё же отношения с Томасом были таким же висящим вопросом, как и вопрос с гитарой. Ньют просто не знал, как ему быть в этом случае. Он видел в Томасе совершенно другого человека – повзрослевшего, явно ему симпатичного. Это уже не был тот подросток, занятый своими мыслями. Теперь Томас готов был брать на себя любую ответственность. Ньют видел, что с Томасом произошли большие перемены, но всё это никак не укладывалось в его подсознании. Он просто не мог принять Томаса, или не хотел принимать. Да, Томас вырос, да, изменился и стал намного лучше (доказательством служат поступки, которые он совершал). Но при этом, это уже другой Томас, и Ньют не знал, имел ли он право злиться на этого Томаса. Конечно, ему следовало бы отпустить свои обиды, но они уже стали частью его. И Ньют вспоминал, что не раз он прогонял в памяти моменты своего унижения перед обществом, чтобы как-то стимулировать свой «уснувший» гнев к появившемуся в его новой жизни Томасу. На самом деле, его сознание уже устало всё время злиться, но это естественно! Невозможно жить одними плохими эмоциями. Все мы жаждем только самых счастливых и радостных мгновений. В общем, как бы ни пытался решить эту проблему Ньют, у него ничего не получалось. Потому что существовал пробел в их с Томом отношениях. Конечно, сейчас Ньют видел, что тот хочет наладить отношения, и Ньют уже был готов согласиться на этот шаг, но в тот самый момент, когда он уже был практически близок к тому, чтобы это принять, его гордость и все его внутренние демоны вновь оживали и как бы говорили: «Эй! Погоди-ка! Не этот ли придурок изгадил большую часть твоей юности? Не из-за него ли ты страдал так долго?». Впрочем, Ньют знал, как усмирить своих бесов. Он просто старался переключиться на что-то другое. Пока этот вопрос нельзя было решить. И Ньют не знал, как всё разрешится между ними в ближайшем будущем. Пока он только общался с Томасом, не разрешая ему вторгаться в своё личное пространство, потому что какой-то частью своего мозга понимал, что если он впустит Томаса в свой мир, то уже никогда не сможет избавиться от этого тяжёлого чувства, которое не хотел называть любовью. Любовь не может быть вечной. Но те чувства, которые будил в нём Томас, как раз и указывали на то, что это всё та же любовь, с возрастом ставшая крепче и сильнее, как вино, которому нужно определённое время, чтобы дойти до своей консистенции. Ньюта тревожил этот вопрос. Но он понимал, что всему своё время. И когда-нибудь он решит и эту проблему. А сейчас нужно было думать о том, как быть с гитарой. Он решил, что забежит сегодня после работы к своему приятелю и тогда уже разберётся. -Вот видишь, – проговорил он негромко сам себе. – Любая проблема решается. Всё можно разрешить. Нужно лишь хорошенько подумать. Уже после работы, когда магазин закрылся (хорошо, что перед Рождеством им сократили график работы, как-никак приближающийся праздник!), Ньют собирался позвонить приятелю и сказать, что скоро будет. Но тут телефон сам разразился громкой мелодией, и Ньют, немного удивлённый всплывшему на дисплее имени, ответил: -Алби? Чего тебе? -И тебя с наступающим, хо-хо! – раздался голос почему-то Минхо. -Минхо? А Алби где? Всё в порядке? -Всё отлично! – раздался весёлый голос гитариста. – У меня деньги на телефоне кончились. Наш лидер любезно согласился мне одолжить свой телефон. Он…. Э-э-э, немного занят. Приезжай сейчас к Гэлли. Кое-что перетереть надо. -Я не могу…. – начал было протестовать Ньют, но Минхо обрезал: -Ничего не желаю слышать! Мы тебя ждём. Тут очень сложное дело, нужна твоя помощь! И тут же положил трубку. Ну дела! Знает ведь, сволочь, как можно вытянуть Ньюта. Скажи только: «нужна твоя помощь», и вот Ньют уже стремглав мчится по знакомому маршруту к бильярдной. Что ещё случилось, что они не могут справиться без него? -«И то правда, если у них есть такая отличная замена как Томас!», – не удержался и съёрничал Ньют. Но в тот же момент качнул головой. Он не собирался больше уподобляться тому Ньюту, от которого его самого воротило. Уж слишком долго Ньют вынужден был скрывать своего ранимого романтика под маской циника и зануды. Нет. Больше он не станет этого делать. Он оказался у бильярдной даже раньше, чем думал. Осторожно войдя в тёмный зал, Ньют поёжился. Не то что бы он боялся темноты, просто было как-то неуютно. Казалось, было пусто. Но инстинкты, рождённые много раньше, чем сам Ньют и чем всё человечество, подсказали верно, что он здесь не один. Это его пугало, потому что когда ничего не видишь, чувствуешь себя слабым и будто голым. -Эй! – позвал он, переминаясь с ноги на ногу. – Где вы все? И тут внезапно со всех сторон вспыхнул свет и праздничные огни, а в лицо полетели мишура и серпантин. Ньют зажмурился от неожиданности и, да, страха. Потому что это действительно было неожиданно. Он зажмурился, но уже в следующий момент раскрыл глаза и увидел друзей, которые весело смотрели на него. Ньют с удивлением и восхищением смотрел на преображённую комнату, на блестящие лампочки, развешанные по перилам лестниц и под потолком, на ёлку, стоявшую в левом углу, недалеко от лестницы, ведущей на второй этаж. Она была уже наряжена и пахла приятным морозом и чем-то ещё волшебным и гипнотизирующим. Ньют воскликнул: -Но когда же вы успели всё это сделать! -Скажем так, пришлось собраться пораньше! – улыбнулся ему Минхо и подмигнул. -Тогда зачем я вам нужен? – спросил Ньют, следуя логике. -А вообще-то у нас для тебя есть подарок! – ласково улыбнулась Тереза, приобнимая чуть Ньюта. -Какой подарок! Рождество же…. – удивлённо начал Ньют, но тут его оборвал Томас, который возник словно ниоткуда, вырастая позади него. Ньют явно напрягся: он не привык, чтобы Томас был за его спиной, но чувствовал, что ничего плохого на этот раз не будет. -Неважно! Мы решили, что хотим, чтобы Рождество было сегодня. А посему… Томас заговорщицки подмигнул остальным и, обернувшись к Ньюту, шепнул на ухо, и его голос, немного дрожащий из-за взбудораженности происходящего, тёплым током прошиб позвоночник Ньюта: -Закрой глаза не секунду! Тот дёрнулся и даже выпрямился, боясь дышать. Но глаза послушно закрыл, складывая руки на груди. -Ну если это какой-то розыгрыш…. Свои подарки от Санты вы не получите, ребятки! – пробормотал он, смущаясь. Кругом всё шуршало из-за валяющейся на полу мишуры, и Ньюту передалось это праздничное и сумасшедшее настроение. Он весь затрепетал, не зная, что в следующий момент увидит. Кто-то, кажется, Алби, подвёл его к барной стойке, а затем, что-то легло поверх стола, и Ньюту ударил в нос запах чего-то знакомого…. Как будто запах свежесрубленного дерева и металла…. И чего-то ещё. Остальные столпились у него за спиной. И одновременно гаркнули, оглушая на мгновение Ньюта: -Открывай! Он послушно разжал веки и тут же ахнул от непередаваемых чувств! Ещё бы! Ведь перед ним лежала новая Fender American Deluxe Precision Bass! Та самая, которую он увидел не так давно в музыкальном магазине! Чёрная, сверкающая и отливающая на своём прекрасном гибком стане все цвета радуги, отражающиеся на ней светом электрических лампочек рождественской мишуры, она притягивала как магнит. И Ньют замер, не в силах даже произнести что-то, не в силах даже дотронуться до неё. На грифе, таком прямом и идеально ровном висел нарядный красный бантик. Чувствуя, что он окаменел от неверия, недействительности происходящего, Ньют краем уха слышал, как позади него Томас спросил, указывая на него, видимо, обращаясь к стоявшему за барной стойкой Гэлли: -Как реакция? -Он в шоке! – удовлетворённо констатировал Гэлли. Остальные посмеивались, хлопали Ньюта по плечу. -Ну, давай уже, хватит стоять как истукан! Возьми же ты её в руки! – всё командовал Минхо, заставляя Ньюта ожить. -Нет, это какой-то чудный сон! – прошептал тот, осторожно касаясь её. Все замерли, глядя, как басист и его гитара впервые встречаются друг с другом. Ньют боялся взять её в руки, потому что это было почти так же, как если бы Рафаэль де Валентин взял в руки кусок шагреневой кожи. Это было так невероятно, что Ньют просто боялся, что это какие-нибудь волшебные чары! Наконец, он оторвался от этого прекрасного зрелища, повернулся к друзьям и прошептал: -Но ведь она же уйму денег стоит! Вы что, ограбили банк? Чья это была идея? -Ну-у-у…. – протянул Минхо, оглядывая остальных. – Вообще-то моя! -Кто бы сомневался, – пробормотал еле слышно Ньют, вызывая смех у других. – Если ты хотел, чтобы я получил инфаркт на Рождество, поздравляю, у тебя получилось! Да, можете вызывать скорую. И можете реанимировать меня. Потому что, кажется, я умер и попал в рай. -Мы решили сложиться с ребятами, ну и Хорхе подсобил. Знаешь, если бы не вся эта история с «Бэкки», то, максимум, что бы ты от меня получил, это новогодний шарик от Lipton! – скептически произнёс Минхо, пряча в уголках губ радостную улыбку. -Не сомневаюсь. Но, кажется, я отплачу тебе именно этим, – Ньют вздохнул и стал серьёзнее. – Ребят, не стоило, правда. Мне, конечно, жутко приятно. Но в этом году я вёл себя до ужаса безобразно, и не заслуживаю такого подарка. И таких друзей. Он едва заметно взглянул на Томаса: тот сиял как звезда. -Перестань, Ньют! – хмыкнул Алби. – Ты порой бываешь отвратительным типом, об которого хочется сломать гитару. Это да. Но ты хороший друг. И, все мы знаем, ты делаешь много для нашей группы и для всех нас. К тому же ты так не вовремя остался без гитары! – в глазах друга сияла доброта, и от одного этого Ньют уже чувствовал себя счастливым. Алби оттолкнулся от него и уже небрежно произнёс. – Считай, это выручкой к нашим концертам! Надеюсь, она будет хорошо звучать! – и он подмигнул. -Она действительно будто создана для тебя! – улыбнулась Тереза. – Так что, будем надеяться, что вы с ней «споётесь». -Уж непременно! – согласился Ньют и снова развернулся к ней, осторожно разглядывая и беря её в руки. Она была не особо тяжёлая, но в его руках она была и тяжёлой, точно огромный бриллиант, и одновременно лёгкой, как пёрышко. Ньют сглотнул и выдавил. – Можно…. Можно я посижу в твоей комнате, Алби? Я хочу побыть один. Друзья удивлённо и обеспокоенно переглянулись между собой, но Алби махнул им рукой, как бы говоря: «Дайте парню насладиться моментом!». Поэтому Ньют не стал ждать ответа и взбежал за считанные секунды наверх, держа в руках своё счастье. О, несомненно, то было счастье! Укрывшись в кабинете Алби, Ньют плюхнулся на тахту и положил на колени гитару, любовно оглаживая корпус кончиками пальцев и тут же протирая краем кофты, чтобы не оставить следов на девственном лаке. -Милая!.. – прошептал он, осторожно обнимая гитару, привыкая к теплу, которое излучало нагретое теплом его кожи дерево. И всё-таки Ньюту было отчего-то грустно. Он был счастлив от одной только мысли, что этот подарок сделали самые близкие его сердцу люди. Но почему-то казалось, что он действительно не заслуживает всего этого. Ньют понял, что, если бы с ними был Бен, он бы не был таким взбудораженным и удивлённым. Он был бы польщён, да, но никак не встревожен. Именно присутствие Томаса, вложившего свою долю в этот подарок, стягивало безоблачное настроение Ньюта. Создавалось впечатление, что таким образом он пытается «умаслить» Ньюта, сделаться ему ближе. -Что за фигня! – пробормотал Ньют, качая головой. Нет, это было конечно бредом сивой кобылы. Конечно, Томас бы никогда не стал так поступать. Даже в прошлом, когда они дружили, Томас всегда отличался нелюбовью к лицемерам, и, надо полагать, этого было не отнять даже спустя столько лет. Не мог Томас поступить так. Просто не мог. От осознания этого факта у Ньюта на душе стало чуть-чуть светлее. Конечно, идея принадлежала Минхо, но отчего-то Ньют был уверен, что прежде всех Минхо поддержал Томас. Ньют одного не понимал: почему? Да, Томас определённо хотел подружиться. Но он не хотел говорить об этом Ньюту, зная прекрасно, что тот возразит и откажет (Ньют и сам, до некоторой поры, был уверен в этом). Поэтому Томас стал действовать так, чтобы Ньют смог убедиться в его благих намерениях. Что ж, кажется, у Томаса этот план работал много лучше, чем предыдущий. Вот только Ньют не понимал, хотел ли он сам становиться ему другом, или же нет. Ньюта что-то тормозило и останавливало, что-то предупреждало, что не может это кончиться хорошо. Уж если говорить, положа на сердце руку, то Ньют вообще не был уверен, что сближение с Томасом может принести ему в жизни что-то хорошее…. И дело тут было даже не в предательстве Томаса, скорее, в душе самого Ньюта. Он вообще ненавидел разбираться и анализировать своё или чьё-либо душевное состояние, потому что, будучи человеком деликатным и хорошо воспитанным, Ньют считал грубым приёмом – вторжение в своё личное пространство. Пусть даже если это и был он сам. Он боялся увидеть самого себя, свои чувства, оголиться перед собой и расставить все точки над «i». Просто потому что он был пока не готов к принятию самого себя. Он так долго убегал от себя настоящего, что и забыл, каким он был когда-то…. -Ладно, – вздохнул он, разглядывая себя и новую гитару. – Об этом можно подумать и позже. Одна проблема решилась, так? Значит, вскоре решится и вторая. И с такими мыслями, собравшись с духом, Ньют вышел из комнаты к друзьям.