Odi at amo

POV Томас Прежде чем начать свою историю, я хочу сказать, что с самого детства, когда мы сдружились, я чувствовал к тебе сильную привязанность. Ты был для меня настоящим другом всю жизнь. И очень странно: ведь, я помню этот момент, когда мы с тобой только познакомились, я сразу понял, что мы с тобой друзья навсегда. Я знал это так же ясно, как и то, что Земля вращается вокруг Солнца. Это чувство, ощущение слияния с тобой, всегда было как бы во мне. Я знал, что бы ни случилось, эта невидимая нить, связывающая нас, не разорвётся. Знаешь, у жителей Востока есть такая легенда о красной нити, которая связывает двух людей на протяжении всей жизни. Нить может растягиваться или сужаться, в зависимости от того, как далеко или близко находятся связанные между собой люди, но она никогда не рвётся. И это всегда давало мне надежду после… После того случая, что наша нить тоже никогда не разорвётся. Пусть растягивается на тысячу миль – я переживу это, лишь бы только не рвалась. Ты думаешь, я не замечал все твои взгляды, которые ты бросал на меня? Я видел, более того, я чувствовал, что тебе уже недостаточно такого чувства, как дружба. Ты впитывал любое моё слово, и любые мои эмоции проецировал на себя. Поначалу мне было это странно, тем более что внешне ты оставался абсолютно спокойным, но я чувствовал, внутри тебя всё поднималось горячей лавой, когда я что-нибудь говорил или делал, и я боялся, что когда-нибудь ты не сможешь сдержать свои чувства. Я боялся не потому, что знал, что всё это ты выплеснешь на меня, я боялся за тебя, потому что думал, что для тебя какое-либо новое чувство, более сильное, чем дружба или братские отношения, будет в тягость. Ну… Конечно же, я был не готов. Как говорится, жди беду в тот момент, когда совсем её не ожидаешь. Тот случай на вечеринке... Это был как раз тот момент, когда я не ожидал, что что-либо случится. Просто потому, что…. Не знаю, может, я был уверен, что ты сам не решишься никогда не то что озвучить свои чувства, но и…. Не знаю, начать действовать первым, что ли…. Я просто не ожидал. Я не готовил себя к такому повороту, хотя и знал, что, рано или поздно, это случится. Но я постоянно оттягивал этот разговор, надеясь, что меня каким-то образом это не коснётся. Я не скажу, что на тот момент я спокойно относился к людям с другой сексуальной ориентацией. Я был ещё подросток, и гормоны играли более важную роль, чем мой разум. Я думал, как ты сам часто говорил, другим местом, и я постоянно хотел внимания со стороны девчонок. Внимания с твоей стороны я тоже хотел. Ради того, чтобы обратить на себя твой взгляд, я готов был в лепёшку расшибиться, лишь бы ты заметил меня. Я делал всё, чтобы быть лучшим в твоих глазах. Уж не знаю почему. Может потому, что ты был моим лучшим другом, и мне было важно любое твоё мнение по любому поводу, а может, я боялся, что когда-нибудь ты меня бросишь, найдя себе другого лучшего друга. Я остро нуждался в тебе всё время. И это чувство начинало меня пугать. Просто, возможно, я сам был ещё не готов к тем чувствам, которые ты испытывал ко мне. Быть может, они жили во мне всегда, эти самые чувства, но на тот момент я был ещё не готов признать, что между двумя лучшими друзьями возможно что-то большее, чем просто дружба. Ты поцеловал меня. И, признаю, это было храбро, если учесть, каким я тогда был драчуном. Что, если бы я ударил тебя? Хотя, наверное, это было бы лучше, чем то молчание, что потом пролегло между нами. Прости, я должен был остановиться тогда, должен был поговорить с тобой, сказать, что, быть может, это и ненормально, но я всё равно останусь тебе другом. Я должен был поступать более мудро, но я поступил как подросток, который испугался этих чувств, испугался ответственности и чего-то неизвестного. Меня гнал страх. И ещё некое чувство разочарования, как будто солнце зашло за тучи. Всё-таки я так долго тешил себя надеждой, что ты не посмеешь первым выразить то, что было у тебя на душе, что был абсолютно не готов к совершенно неожиданному повороту событий. Я помню всё как в тумане. Меня било сильной дрожью и я долгое время просто не видел, куда иду. Меня нагнала Бренда. Помнишь, как я полмесяца увивался за ней, постоянно ноя тебе, как мне хочется, чтобы она стала моей девушкой? О, Бренда была потрясная! Она знала толк в парнях, знала, чего я хочу, и как я хочу. Она была восхитительная. Но что-то в ней было такое, чего я не мог разглядеть. Казалось, за милой внешностью, за яркой улыбкой и за светлыми глазами сидит какое-то хитрое животное, которое, как бы я ни всматривался в её лицо, не мог увидеть. Меня это завораживало, я притягивался к ней всё больше, как магнит, чувствуя, что это – если и не настоящая любовь, то, хотя бы, страстный и долгий роман. Мне нравилось быть с ней. Но оставаясь с ней, я, так или иначе, забывал о тебе. До того ни разу не было, чтобы я о тебе не думал. Даже если я шёл с девчонкой в кино, я всегда звал тебя. И без разницы, пойдёшь ты или откажешься. Я помнил о тебе, и нуждался в твоём присутствии. Тебе может показаться, что я вёл себя как эгоист, стараясь всё твоё время занять собой. Да, возможно, так и было, но я действовал, исходя из того факта, что чувствовал нашу связанность. Я не верил, что какая-то девчонка способна разрушить то, что между нами было. Я помню, что даже не сразу среагировал на её присутствие, ведь я тогда думал о тебе, о том, что теперь я тоже оказался втянутым в эту историю. Я чувствовал себя паршиво, мне было некомфортно, и я попросту не знал, что делать. Бренда сразу увидела, что со мной что-то не так. Она, конечно же, спросила, почему я так рано ушёл с вечеринки, и почему не дождался её. Я даже не помню, что ответил ей. Я был поглощён своими мыслями и, честно говоря, мне не было до неё дела. Когда она поняла, что от меня нельзя ничего добиться, Бренда замолчала, и некоторое время мы шли молча. А затем…. Не знаю, как произошло, но я помню, что она толкнула меня в какой-то переулок и стала целовать так страстно и многообещающе, что я тут же забыл обо всём. Я выплеснул все свои мысли, все сомнения и страхи на неё. Благо, дома у меня никого не было: родители гостили у друзей. Я уже и не помню, как мы добрались. Помню только, что всю ночь Бренда не давала мне уснуть, отвлекая меня своим телом от тяжёлых мыслей. Только под утро, когда мы оба успокоились и валялись в кровати, я рассказал ей, что случилось. Я говорил это потому, что чувствовал, если не скажу – сойду с ума. В тот момент мне нужен был чей-нибудь совет, и я решил довериться Бренде. Я знал, что она будет верна мне, что я ей нравлюсь сильно и по-настоящему, что она не разболтает кому-нибудь о том, что я ей поведал, потому что ей было важно остаться со мной. Я помню, что она внимательно слушала меня, серьёзно кивая и успокаивающе поглаживая мои колени, пока я изливал ей душу. -Что ты хочешь услышать от меня? – спокойно спросила она, закуривая и глядя на меня с поволокой в глазах. -Я хочу остаться ему другом. Я не хочу причинять ему боль, потому что он нужен мне! Но я не смогу дать ему то, чего он хочет, – примерно так я говорил. – И я не знаю, что делать. Мне страшно и я ужасно запутался. Ньют не виноват, это я виноват перед ним. Я не смог его выслушать, я был не готов, хотя я знаю, что он уже не держит на меня зла. Господи, да Ньют вообще не злится на меня, я уверен! Это я свинья, и я должен извиниться перед ним. Но я не знаю, что делать. Я так запутался…. Тогда Бренда надолго замолчала. Глаза её выражали какую-то неясную мне тревогу, а затем она легко улыбнулась и сказала, откидывая свои роскошные волосы назад: -Ты пойдёшь сегодня в школу? Я собирался было сказать, что – да, пойду! – но, почему-то сказал, что лучше останусь дома. Я струсил. Прости, Ньют, я струсил, и корю себя за это, потому что, кажется, это была самая гнусная ошибка, совершённая мной за всю мою глупую жизнь. Я сказал так, и, кажется, Бренда обрадовалась, потому что она тут же засуетилась, принялась успокаивать меня. -Я пойду в школу и поговорю с ним. Всё образуется, вот увидишь! Завтра вы уже забудете про этот вздорный случай! Пойми его, он ведь тоже не виноват, что влюблён в тебя. Как в тебя не влюбиться? – она нежно поцеловала меня и стала собираться домой. Я вызвал ей такси, и она уехала. А я остался дома и стал ждать прихода Бренды, потому что она обещала заскочить после школы ко мне. Я всё утро провёл в раздумьях. Что-то меня угнетало. Я не мог понять, что именно, но меня не покидало чувство, что что-то идёт не так. Я был до того взвинчен, что чувствовал себя натянутой струной. Я мерил квартиру быстрыми шагами, делал зарядку, пытался читать, делать что угодно, лишь бы не отвлекаться на свои чувства. Почему-то мне казалось, что тот случай на вечеринке перечеркнёт нам всю жизнь. Я не мог перестать думать о чувстве вины, которое испытывал. Я был несправедлив к тебе. И, конечно же, я винил себя в трусости. Ты всегда был много храбрее меня, Ньют, а вот я оказался на редкость трусливым предателем. Я и подумать не мог, к чему приведёт меня разговор с Брендой. Она примчалась сразу же после школы. Я впустил её и тут же замер: она была вся в слезах. Я замер. Неужели случилось что-то такое, что вынудило Бренду заплакать? Ты же знаешь, она всегда была бойцом, шла до последнего и всегда получала то, что хотела. Она не из тех девушек, которые плачут от любой ерунды. Я тут же спросил, в чём дело, и она тревожно начала рассказывать, что произошло. -Когда я пришла в школу, Ньют уже был там. Он нёс какую-то ерунду о тебе! – нервно говорила она. – Я подскочила к нему и стала защищать тебя перед всеми, мне удалось это сделать, потому что я была с тобой всю ночь, поэтому мне поверили, а Ньюта засмеяли. После школы он дождался меня, а затем накричал за то, что я «слепая дура», что я не вижу ничего дальше своего носа. Он кричал, что его достало то, что ты, Том, всюду первее всех, что он устал быть твоей тенью, что он готов сделать что угодно, лишь бы опустить тебя, унизить перед всеми. Я был в замешательстве. Я не верил ей! Но она говорила так убедительно, так осторожно, так трепетно дрожала, поднимая на меня заплаканный взгляд, что ей бы поверил самый лучший режиссёр! Я вскричал, что быть такого не может, что мы всегда стояли друг за друга горой. Она подхватила мои слова. -Я то же самое говорила Ньюту! Я просила его одуматься, извиниться перед тобой, но он сказал, что сделал это потому, что хотел лишь затмить тебя. И все его признания в любви – фальшь. Мне очень жаль, Том, но, кажется, ты пригрел на груди змею. И она опустила глаза. Я не мог верить, это было ужасно, просто ужасно! Но Бренда же не могла мне лгать. Зачем ей это? О, как я ошибался, кажется! Бренда говорила так тихо, так мелодраматично сжимала веки, опускала глаза, что я поддался какому-то необъяснимому порыву. Ты же знаешь, я всегда думал не тем местом, которым думает большинство людей на планете. Я ей поверил. Полдня мы обдумывали, как я должен вести себя на следующий день. Бренда говорила уверенно и серьёзно, заставляя вдумываться в каждое её слово. -Будь холодным и неприступным, покажи, что ты сильнее его. Он ведь дожидается, что ты придёшь в школу тихим и убитым. Не будь таким, иначе он будет считать, что сломал тебя. -Как Ньют мог? – только и твердил я. – Я не могу поверить, что это так. Знаю. Я должен был позвонить тебе и встретиться с тобой до школы. Но я боялся услышать твой голос. Почему-то мне казалось, позвони я тебе, и всё разрушится. Вся наша дружба, какой бы она извращённой ни была, канет в Лету, и я потеряю тебя совсем. Не видеть тебя было страшно, но услышать тебя – ещё страшнее. Я думал поговорить с тобой следующим днём, но потом…. Бренда не отходила от меня ни на шаг. Сопровождала всюду. Одноклассники ничего не говорили при мне, лишь заинтересованно посматривали в мою сторону, пока я старался играть роль спокойного и неприступного человека. Я веселил друзей, болтал со всеми, беспокойно заглядывая в глаза и стараясь угадать, верно ли то, что говорила Бренда. А потом я увидел тебя. Ты шёл такой убитый и грустный, что мне с трудом верилось, что это ты на самом деле. Я не мог заставить себя заговорить с тобой. Мне вдруг стало стыдно перед тобой, от чего я ещё больше распылился и разозлился. Я вдруг подумал: какого чёрта? Почему Ньют поступает так? Почему не извинится передо мной? Когда одноклассники за моей спиной что-то брякнули и тихо захихикали, я подумал, что Бренда права, что ты действительно думал против меня что-то гадкое. Честное слово, я был тупицей. Я ни разу не подумал, что я должен первым заговорить с тобой. Бренда подстрекала мой эгоизм и мою гордыню. Ну а ты тоже был не из робких бессребреников. Ты тот ещё гордец! Ты мужественно боролся с собой и с тем, что выпало на твою долю. Общество сделало тебя изгнанником и ты вынужден был уйти из школы. Ты даже не поверишь, в какую депрессию я тогда впал, когда ты ушёл. Мне было безразлично всё. Ты ушёл, а я не знал, куда себя деть. Я начал замечать, что, несмотря на то, что мы с Брендой были всё ещё вместе, она ведёт себя очень странно. Она негодовала, когда видела, что я молчу и никак не реагирую на неё. Она знала, что я думаю о тебе. А я не мог ей врать. И она ужасно злилась по этому поводу. Потому что даже в постели я был рассеян и не мог сконцентрироваться на ней. Бренда ненавидела такие моменты, когда я выпадал в самый ответственный момент. Поэтому, едва мы окончили школу, я предложил ей расстаться. Видел бы ты, в какую ярость она впала! О, на меня никогда в жизни не обрушивалось столько гневных слов, которые я услышал от Бренды тогда в свой адрес. Пожалуй, я даже не жалел об этом расставании. Чего она только ни говорила! Правда, я уже плохо помню, что именно она говорила. Но то, что я последняя сволочь, самовлюблённая свинья и импотент, это я ясно уяснил. Расставшись с Брендой, я почувствовал себя свободным. Будто бы я освободился от оков. Мне стало легко, и я ясно увидел, каким чудовищем стал за то время, что был с ней. Я пытался найти тебя. Но твои родители сказали, что ты уехал учиться. Я боялся связаться с тобой, потому что знал, что ты не простишь меня. И я решил сделать всё возможное, чтобы исправиться. Чтобы стать лучше и быть достойным общения с тобой. Как ты помнишь, ранее я уже говорил, что верил в то, что наша красная нить, несмотря на то, что растянулась на километры отчаяния и одиночества, не порвалась, и всё ещё связывала нас вместе. Я знал, что сейчас – важно обрести себя, если я твёрдо хочу тебя вернуть. Поэтому я начал цепляться за то, что казалось мне привлекательным всю жизнь: за музыку. Я знал нескольких приятелей-музыкантов, которые научили меня играть кое-как на гитаре. Но гитара меня не привлекала. И тогда я подумал, что было бы круто, умей я стучать. Я весь мозг проел родителям об ударной установке. Пошёл работать, лишь бы доказать, что я самостоятельный и что заслуживаю ударную установку. В конце концов, я получил этот подарок на двадцать первый день рождения. Я был счастлив как никогда! Я с упоением принялся терзать инструмент, вслушиваясь в музыку любимых исполнителей, стараясь услышать и поймать ритм. Я мечтал о том, что когда-нибудь стану независимым музыкантом, что, может быть, тогда, я смогу найти тебя и поговорить с тобой. Мне казалось, что я должен вырасти в твоих глазах, что я не должен выглядеть перед тобой как мальчишка, который испугался своих чувств. Я бредил идеей встретить тебя и вернуть обратно наши отношения. Я знал, что не будет как раньше, что я ещё хлебну горя. Но я хотел встретить тебя, и потому каждый день цеплялся за любой шанс, чтобы только продвинуться вперёд и стать лучше. Просто я знал, что ты не станешь меня слушать, если я не докажу, что изменился. В конце концов, Судьба свела меня с Гэлли. Мы познакомились на экономическом факультете, куда я поступил (не мог же я остаться без образования!). К тому моменту я уже неплохо научился стучать, и даже пару раз выступал со своими приятелями на каких-то вечеринках. Гэлли приходил на наши концерты и говорил, что я действительно круто играю. Он не напоминал мне тебя, но он быстро стал мне другом, в нём я увидел те качества, которые были и в тебе: смелость, готовность помочь, дружелюбие. Это помогало мне обрести себя. Я чувствовал, что ещё немного, и увижу тебя. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что Гэлли дружит с какой-то музыкальной группой! Я решил, вот оно: я должен попасть к этим ребятам! Я должен стать музыкантом и играть, чтобы стать сильнее. Я не осмеливался говорить об этом с Гэлли, потому что на тот момент с вами играл Бен. Я просто не мог мечтать о том, чтобы попасть к вам. Но как же я был шокирован, когда Гэлли сказал, что вы ищите ударника! Я был в шоке! Ещё в большем шоке я оказался, когда Гэлли стал рассказывать о вас как о личностях. Когда он сказал, что басиста зовут Ньют, я чуть не потерял дар речи. Ну скажи, многих ли Ньютов можно встретить за всю жизнь, играющих на бас-гитаре? Когда Гэлли всё мне рассказал, я был почти на сто процентов уверен, что этот Ньют – ты. Я был окрылён. Я был счастлив! Потому что я понял, что вот он – знак, что мы должны держаться друг друга. И тогда я решил, что я буду денно и нощно играть, и что я не позволю вам выбрать кого-то другого. Я должен играть с вами. Я, и никто другой. В общем, вышло так, как вышло. Я знал, что не заслуживаю твоего прощения. Но когда ты…. Когда ты стал нести полную ахинею насчёт того, что я должен уйти, я разозлился. Неужели ты не понимаешь, что, несмотря на все трудности, которые выпали на нашу долю, Судьба не просто так толкает нас навстречу друг другу?! Всё это неспроста, значит, наша нить стала ещё прочнее, ещё сильнее. Я был в недоумении, когда понял, что ты действительно не хочешь вернуть наши прошлые отношения. Ты…. Боялся. Но на сей раз я не мог отпустить тебя. Потому что я знал, если провороню этот шанс, другого не будет. И я не смогу тебя вернуть никогда. Я не ушёл бы ни за что из группы. Даже если бы ты гнал меня сто раз на дню. Я остался ради нас. Я знал, что ты нуждаешься во мне, как я в тебе. Эта уверенность придавала мне сил, и я чувствовал, настанет тот день, когда я смогу тебе открыться. Сейчас я прошу у тебя прощения, потому что знаю, что вёл себя тогда, как скотина. И дело не в Бренде, которая, по неясным мне причинам, так коварно и вероломно поступила со мной и с тобой, с нами. Это я был дураком, что посмел довериться ей, а не тебе. Но сейчас я вырос, и я готов взять на себя любую ответственность, потому что я знаю, что наши отношения того стоят. Я знаю, что ты чувствуешь ко мне. Я не обещаю, что будет легко, но я также обещаю, что не брошу тебя, потому что я понял, как сильно облажался. Прости меня, но я не хочу, чтобы ты думал, что ты мне действительно безразличен. Это не так. Ты нужен мне больше, чем можешь себе представить. Потому что я начал испытывать к тебе что-то большее.