Odi at amo

Закончив свой рассказ, Томас вздохнул. -Теперь ты знаешь, – заключил он, сложив руки в замок и не глядя на Ньюта. Ньют сидел напротив пришибленный, словно его дубинкой треснули. В голове никак не укладывалась вся ирония услышанного. Он даже не знал, что говорить. В голове тяжёлым осиным роем кружили мысли, закидывая несчастного Ньюта массой вопросов. Он смотрел пристально на Томаса, надеясь (действительно, уповая!), что эта история всего лишь розыгрыш. Если это шутка, такое можно простить: не сразу же, конечно, но можно ведь! Но как это может быть правдой?! В голове не укладывалось. Томас, видя его замешательство, осторожно произнёс, поднимая лучистые карие глаза и глядя доверительно и мягко на Ньюта. -Эй, послушай, я знаю, всё это наверняка звучит дерьмово. Но то, что ты услышал, правда: так было. По крайней мере, так было для меня. Я ведь не знал, что…. Что у тебя сложилась в корне отличающаяся от моей ситуации картина. Я не знаю, зачем Бренда это сделала…. Нет, я знаю, почему. Но не знаю, почему так подло?.. Ньют вздрогнул. Почему-то его ужасно напрягло то, что слова, которые только что произнёс Томас, были произнесены будто бы…. С облегчением? Как будто камень, висевший на шее Томаса столько лет, наконец-то упал. И да, скорее всего, так и было, если учесть, что Томас достаточно долго терзался чувством вины. Но дело в другом. Дело совершенно в другом!.. -Дело не в Бренде, – выдавил Ньют. Он жёстко посмотрел на Томаса. – Дело далеко не в ней. Хотя я признаю, что Бренда могла такое вытворить: я всегда знал, что она темнит, она никогда мне не нравилась поэтому. Но ты напрасно считаешь её главной виновницей: всё дело в тебе! -Что?.. – слегка опешил Томас. – Во мне? Ньют вдруг вскочил, потому что сидеть на одном месте ему стало невероятно тяжело. Под пристальным и внимательным взглядом Томаса, он принялся ходить из стороны в сторону, покусывая изредка рукав собственного свитера. Ему необходимо было выразить свои чувства: не любовь, которую он испытывал к Томасу. Именно те чувства, которые пробудил в Ньюте рассказ: некогда-то забытый обиженный подросток снова пробудился в нём, он просто не мог не отреагировать на эту ситуацию! Ньют начал осторожно, стараясь в данный момент не сорваться на свои эмоции, а быть предельно честным с Томасом. -Слушай…. То, что ты рассказал мне, это…. Это смело, я согласен. Но поверь, после стольких лет неизвестности, что давила на меня, услышать такое – непросто! – Ньют остановился на мгновение и с отчаянием взглянул на Томаса, надеясь, что тот молча поймёт. Но уповать было не на что: Томас никогда особо не отличался способностью чувствовать людей и их настроение, поэтому, нервно выдохнув, Ньют продолжил. – И я не могу на это спокойно реагировать. Чёрт, да я даже не знаю, как нужно реагировать, потому что всё во мне сходит с ума от несправедливости! Ты хоть понимаешь, что вся наша дружба рухнула только из-за одной девчонки, а ты даже не попробовал тогда поверить мне. Это так нелепо и отвратительно, что меня тошнит уже от собственной истории, потому что очутиться в такой глупой ситуации для меня – унизительно. В том, что произошло, виноват только ты. Только ты виноват в том, что наша дружба полетела к чертям.. Томас вскочил: его взгляд был полон негодования. -Правда?! И в чём я виноват? Уж не в том ли, что влюбил тебя в себя? Ньют на секунду задохнулся от настолько ироничного заявления. О боги! Томас не понимал, просто не понимал, о чём говорит. Ну конечно, он ведь не страдает от неправильной любви к своему другу! Ньют сдвинул брови вместе и сделал шаг к Томасу. -Нет. Но ты предал меня, как друга. Ты предал меня раньше, чем это сделала Бренда с нами. Ты отвернулся от меня. -Ты давно уже относился ко мне не по-дружески, если говорить начистоту! – тихо и зловеще процедил Томас, приблизившись к Ньюту. – Я же знаю, о чём говорю. Ты же с ума по мне сходил…. -Я любил тебя! – воскликнул Ньют, заводясь всё больше. – Не смей ставить мои чувства под сомнения! Не называй их как будто это – помешательство! Это далеко не так, и не думай, что сделаешь меня виноватым! Я был виноват лишь в том, что позволил себе слабину, позволил себе раскрыться перед человеком, которого считал лучшим другом! -Но что я мог поделать, если я не разделял твоих чувств? – вскричал обиженно Томас. – Ты винишь меня, и я знаю, что виноват перед тобой, что промолчал, что не вступился за тебя. Я знаю это, я жил с этим чувством вины. Но ты даже не хочешь рассмотреть мою ситуацию, понять, что я чувствовал на тот момент! Думаешь, легко узнать и принять, что твой лучший друг влюблён в тебя, что испытывает к тебе совсем не те чувства, которые должны испытывать друзья?! Я не мог смириться с этим сразу! Ньют закусил губу. Он чувствовал, как между ними нарастает недопонимание и отторжение, а они только-только начали ладить…. Он пригладил волосы и сказал: -Знаешь, твоя беда в том, что, хоть ты и принимаешь на себя ответственность за свои поступки, ты очень легко так же можешь скинуть их со своих плеч: переложить на кого-нибудь другого. Ты не чувствуешь никакой вины за собой, Том. Иначе ты не стал бы защищаться. Ты просто представить себе не можешь, как туго мне пришлось из-за твоей чёртовой нерешительности и из-за твоей слабости перед девчонкой, которая, в кои-то веки оказалась круче тебя. Подумать только: поссорить лучших друзей на целых шесть лет! Это даже не смешно, Том. Это мерзко. -Так нельзя! – растерянно произнёс Томас. – Так нельзя, Ньют. Это слишком жестоко. Теперь, когда всё закончилось… -Я смирился с тем, что, как я думал, происходило тогда. И мне много времени понадобилось, чтобы смириться с этим. Но твоя история…. Она поставила под удар всё то, что уже успело возродиться из прежних чувств к тебе. Как ты не понимаешь?.. Ты отвернулся от меня: от лучшего друга, с которым дружил с самого детства, ты поверил девушке, с которой встречался всего несколько месяцев. Потому что – что? Потому что это было правильно? – Ньют посмотрел Томасу в глаза, но кроме растерянности и искреннего непонимания не увидел того, что искал. Он продолжил, переходя на шёпот. – Ты променял меня, да, пускай неидеального друга, на какую-то цыпочку. И ладно, если бы эта ваша связь была настоящей любовью, я бы понял и пожертвовал собой ради такого: я бы стал посмешищем ради того, чтобы ты был счастлив…. Но у вас ведь ни черта не сложилось, никакой любви не было, тебе просто хотелось завоевать ещё одну девушку. И всё. Так чем ты лучше меня, а, Томми? – Ньют прошептал эти слова, подойдя совсем уж близко. Тот стоял, опешивший и ошеломлённый таким заявлением, а потому не знал, что делать. Ньют это видел, чувствовал, что должен взять инициативу на себя. Если не сейчас, то уже никогда. И пусть это будет больно, лучше сделать это сейчас, пока они оба не натворили глупостей. Ньют в состоянии это сделать, он сильный и он справится. И Томас справится, потому что (Ньют был уверен) его чувства и вполовину не были так сильны, как чувства Ньюта. Он устало опустил веки. После практически бессонной ночи потасовка с Томасом полностью вымотала его. Сейчас он не хотел ни о чём думать: только спать. И нужно было прекратить эту нарастающую ссору, пока дело не кончилось…. Чем, интересно?.. Ударил бы его Томас? Подрались бы они? Или же разрешили бы ситуацию мирно и тихо? Ньют правда был не уверен, что знает ответ. Поэтому он негромко сказал, отходя на шаг назад: -Иди домой, Том. И…. Пожалуйста, не пытайся больше стать моим другом. Я не зря чувствовал, чем это может быть чревато. Нам просто не судьба быть чем-то большим, чем приятели и коллеги. -Ты не можешь так поступить со мной! – очень жёстко произнёс Томас, становясь вдруг каким-то большим, высоким и могучим. Может, даже опасным. Вот только Ньют так устал, что даже вид решительно настроенного Томаса его не впечатлял. Он вынужден был снова собраться с силами, чтобы выпроводить Томаса из квартиры. Ньют резко произнёс: -Ты поступил так со мной много лет тому назад, не особо задумываясь, видимо, о том, во что выльется вся эта ситуация. Но я не буду поступать, как ты со мной. Скорее, я помогу тебе: я даю тебе свободу и даю тебе право распоряжаться ею, как хочешь. Это тебе за предательство. Мы взрослые люди, Том. Хватит дурачиться. Это не школа. Поэтому…. Просто не лезь ко мне больше, ладно? Томас долго молчал, пытливо глядя Ньюту в глаза. А тот держался из последних сил, потому что, несмотря на то, что это было разумно, чувства Ньюта протестовали и требовали немедленно дать свободу им. Ньют безумно хотел стать кем-то большим для Томаса, но теперь он был не готов. Ему нужно было время, чтобы понять, можно ли доверять Томасу. Готов ли он сам к таким отношениям? Вдруг, если подвернётся очередная юбка, он просто-напросто сбежит, а потом придёт извиняться и скажет, что это было случайностью? Наконец, Томас как-то размяк, скис, стал как будто меньше ростом. Он медленно качнулся и выдохнул тихо и с долей злобы в голосе: -Отлично, Ньют. Просто отлично. Я уйду. И не буду к тебе больше лезть, как ты сам это называешь…. – он обогнул Ньюта и остановился в дверях, оглядываясь через плечо. – Только вот знаешь что? Ты всегда был самым большим эгоистом из всех людей, с кем я общался. Ты говоришь о том, что даёшь мне свободу и право? Да нет, ты просто сам от себя бежишь и не хочешь признать то, что и так очевидно. И знаешь, что ещё? Сколько бы я ни разбивался в лепёшку ради тебя, что бы ни делал, ты всё равно не сможешь простить меня. Потому что, если ты простишь меня, то, согласись, чем тебе ещё взращивать свой эгоизм? И не дожидаясь ответа, Томас вышел. Ньют, плотно зажмурив веки, вздрогнул, когда услышал, с каким громоподобным звуком закрылась входная дверь. Кажется, он только что сам приложил руку к тому, чтобы испортить себе жизнь. * * * Постепенно о группе стали узнавать всё больше и больше. Теперь они уже не выступали в затхлых местах и дешёвых ночных клубах. Благодаря Хорхе, который вывел ребят на новый уровень, они раскрутились так, что выступали теперь в дорогих клубах, на подогреве у знаменитых музыкальных групп, их стали приглашать на телевизионные и радиопередачи, о них стали говорить. Это было то, чего они так долго ждали. Это было приятно: их популяризация ещё не достигла границы между известностью и признанием, однако они были известны многим жителям города, и это не могло не радовать. Конечно, фанатов тоже прибавилось. И с этим тоже приходилось мириться, потому что для них было уже странным, что, если раньше к ним на улице никто не подходил, то сейчас приходилось даже прятаться и как-то шифроваться, лишь бы фанаты не узнали. Недостатков в своей знаменитости Ньют почти не видел. Тем более он старался лишний раз из дома не выходить: мало ли. Но по рассказам Минхо и Алби (с Томасом Ньют почти прекратил общаться, чем ужасно расстраивал всю группу) он сделал вывод, что рисковать лишний раз не стоит. Ньют был любимцем девушек, которые считали его добропорядочным и улыбчивым джентльменом, милым юношей, готовым ради своей любимой на любые подвиги, коим он честно не являлся. После того разговора с Томасом, у Ньюта наступил кризис. И не только творческий. Ему пришлось обратиться к психотерапевту и поведать ему (пусть и не всю) историю своей жизни. Он стал ходить на аутотренинги, чтобы чувствовать себя более уверенным в обществе, но глубокую дыру в душе даже самый лучший психотерапевт был не в состоянии залатать. Так что на сегодняшний день «лучшими друзьями» для него являлись сигареты, алкоголь и, редко, случайные связи. В группе только Алби догадывался, как Ньюту тошно, но им просто некогда было обращать внимание на душевные состояния друг друга, потому что во всю шла раскрутка их первого альбома, название которого до сих пор не было придумано. Кстати, они, бросив свою привычку собираться у Гэлли по пятницам вечером в бильярдной, занялись придумыванием названия для альбома у него дома, где иногда (иногда!) оставалась ночевать Тереза. Находясь за пределами студии, Ньют некомфортно чувствовал себя в компании друзей, потому что всё время спиной ощущал на себе цепкие и дикие глаза Томаса. Ньют знал, что, возможно, они оба дураки, и оба действуют совершенно неправильно. Возможно, стало бы легче, если бы Ньют снова попытался открыться ему, сказать о своих чувствах, быть может, Томас ответил бы ему тем же. Ньют не смел на это надеяться, но он не был глупым маленьким мальчиком, он прекрасно знал, что означают все эти взгляды. Только вот он никак не мог смириться с тем, что Томас так гнусно поступил с ним. Ньют – живой человек, имеет же он право хоть на щепотку гордости! Это порой напоминало ему трагедию «Сид». И он чувствовал себя Хименой, главной героиней пьесы, которая, следуя чести, должна была отомстить за своего отца и убить своего возлюбленного. В одном монологе Химена произносит такие слова: «Хоть нежность за тебя восстать еще готова, Я быть должна, как ты, бесстрашна и сурова: Достойному, меня долг повелел отмстить; Достойная тебя должна тебя убить». Ньют любил эти строки, потому что в данной ситуации он остро ощущал их важность. Ему казалось, что так будет правильно: выбирая честь вместо любви, он сможет спасти себя. Ньют не мог знать, любит ли его Томас, хотя сердцем чувствовал, что да, он, Ньют, не безразличен ему. Но ему нужны были доказательства. А где их взять, если между ними – разверзнувшаяся бездна непонимания и прошлого? Где-то в глубине души Ньют знал, что у них могло бы что-нибудь получиться, если бы они оба не были столь горды. Но тут стоял вопрос о затронутой чести. И Ньют не мог простить Томасу предательство, пусть это и было давным-давно. Наконец, история, случившаяся с ним, перестала быть чем-то непонятным, и всё встало на свои места. Правда, легче не становилось. Наоборот, только хуже. Сдерживать свои чувства, свои эмоции, своё настроение, находясь поблизости от Томаса, было всё труднее. И не потому, что в Ньюте кипели гормоны, и не потому, что он не хотел секса. Хотел. И сильно. Но не с кем-то, а с Томом. Но разве это вообще возможно? Ньют бы и надеялся на счастливый финал, как в трагедии «Сид», где Химена и Родриго всё же поженились. Но…. -Мне слаще всех надежд – знать, что надежды нет! – вздыхал он изредка. И тем страшнее было думать, во что же выльется вся эта «холодная война» между ним и Томасом, если они не поговорят. Ньют знал, что, как бы они сейчас ни общались, Томас из группы не уйдёт. Ньют – тоже. Нет, они не стали врагами. И всё так же Ньют советовался с ним насчёт ритма, всё так же они старались вести себя беззаботно в компании друзей, вот только Ньют знал, что, стоит остальным выйти, как молчание тяжёлой пеленой нависнет над ними. Невозможно было терпеть эту тишину, то непонимание, что пролегло между ними. Но Ньют не мог уступить Томасу, не мог простить. И не только потому, что тот предал его. Но ещё и потому, что он давал Томасу шанс одуматься и переосмыслить свои чувства, понять, что же тот всё-таки чувствует по отношению к Ньюту. Ньют искренне надеялся, что Томас тоже переживает из-за растянувшегося между ними молчания, но не надеялся, уже зная, что такое – утраченные иллюзии. В конце концов, они – взрослые люди, только вот иногда казалось, что поступки они совершают как никогда детские. * * * Постоянным приютом после выматывающих репетиций и уроков актёрского мастерства (Хорхе настоял на том, чтобы он продолжал раскрывать себя с этой стороны) для Ньюта стал паб неподалёку от своего дома. После той ситуации с «Бэкки», он вообще зарёкся ходить где-то один поздно ночью, да ещё и с новой гитарой. Так что с недавних пор Ньют засел в пабе «У крутышки Джонни». Раньше паб назывался «У коротышки Джонни», но это название как-то не звучало, поэтому хозяин – Джо Луин – переименовал паб. Ньют надеялся, что Гэлли никогда не узнает о том, что он посещает другой паб вместо его бильярдной. Иначе не будет ему прощения до конца жизни. Да и после – тоже. Зная Гэлли, Ньют понимал, что обидит тем самым друга, но и сидеть в родной бильярдной, где всегда было радостно и светло, где было беззаботно и весело, было невозможно. И Ньют не хотел ни себе, ни другим портить настроение. Именно поэтому он и ходил в другие места. Ньюту здесь было уютно. Небольшой, но сочетающий в себе романтику конца XIX века, паб привлекал своей скромностью, просторностью и качеством. Здесь он отдыхал от своих мыслей, заливая в себя иногда пиво, а иногда (если день выдавался чересчур тяжёлым) виски. Так он позволял себе хоть ненадолго выпустить пар. Иногда он здесь знакомился с кем-нибудь и тогда просто болтал – без умолку, пока его не просили заткнуться или уйти. Ньют отчаянно нуждался в поддержке, но даже посещение психотерапевта и аутотренингов больше не помогало. Он постепенно закрывался в себе, и уже не помнил, существовал ли вообще когда-нибудь такой весёлый и счастливый Ньют, постоянно чему-то радующийся?.. Конечно, занимаясь сочинением песен и музыки, постоянными репетициями и уроками, Ньют держал свои мысли на поводке. Однако чем больше он тратил свои физические силы, тем тяжелее ему становилось на душе. Всё потому, что не было расслабления. В конечном итоге, это привело его в паб «У крутышки Джонни». Сегодня день выдался не таким уж плохим: Хорхе смилостивился над ребятами и распустил их раньше обычного. Минхо предпринял было попытку затащить Ньюта в музыкальный магазин, но Ньют действительно боялся, что растратит всю получку, если зайдёт туда: в последнее время, как только они начали получать приличные деньги, ему всё труднее становилось контролировать себя. Ещё бы! Если раньше он и позволить себе не мог большинства вещей, то сейчас он просто заходил в магазин и покупал то, что хотел. Но, конечно же, почти половину он отсылал маме. Так что, отвязавшись от Минхо, Ньют пошёл по проторенной им дороге. Улицы жили своей шумной и многолюдной жизнью. Множество людей высыпало на улицы, и город походил на оживший муравейник. В городе теплело, пахло приближающейся весной, хотя до неё ещё было довольно долго. И всё же, хоть и не было дождя, было пасмурно, и туман закрывал собой полнеба, отчего на душе становилось ещё мрачнее. Но Ньют твёрдо решил, что сегодня отделается только пивом. Поэтому, усевшись за барную стойку, он по привычке щёлкнул пальцами, как делал это у Гэлли, и попросил бокал тёмного пива и горячий сэндвич. А случайно обернувшись направо, Ньют заметил знакомое лицо, скрытое элегантной шляпой борсалино. -«Да не может быть!», – про себя подумал Ньют и, отхлебнув пива, пересел поближе. -Джек! – позвал он бывшего ударника москитов. – Джек Флетчер! Парень тут же выпрямился и взглянул на Ньюта сначала удивлённо, а потом, узнав его, всё же поскупился на скупую улыбку и кивнул в знак приветствия. Всё-таки хорошо, что, так или иначе, почти все музыканты, играющие где-то в одном месте, знают друг друга. Ньют неплохо знал Джека. И уход его из популярной на тот момент группы переживал, как нечто личное. Сейчас, правда, он ничего о Джеке не знал. Но поверить не мог, что зашёл в один паб вместе со знаменитостью! А как же! Джек по-прежнему был одним из лучших ударников в городе. От природы ему достался абсолютный слух. Прослушав один раз песню, Джек мог с лёгкостью и без единой ошибки повторить это произведение. Он был не очень разговорчивым, но, как говаривал отшитый битлами Пит Бест: «Когда в последний раз кто-то слышал, чтобы барабанщик что-то говорил?». Исключение составлял разве что Томас. Так что, в случае Джека, пожалуй, это было даже плюсом. Ньют всё же был очень рад, что его увидел. -Ну как ты, дружище? Что нового? Выступаешь где-то или что-то другое нашёл? – Ньюта распирало узнать о своём собеседнике как можно больше. Джек медленным движением снял с себя шляпу, его волнистые золотисто-каштановые волосы соблазнительно блеснули в мерцающем свете ламп, но глаза остались неприступно холодными. Положив шляпу на стол и накрыв её рукой, так, будто это величайшая драгоценность, Джек, всё ещё глядя на Ньюта, очень серьёзно сказал: -Посмотри на меня внимательно. По моему виду можно разве подумать, будто я в порядке и готов продолжать музыкальную карьеру? Ньют побледнел и закусил виновато губу. Правда, в последнее время он был слишком болтлив. -Послушай, мне жаль, что так вышло…. С Беном…. – проговорил он. -Да…. – вздохнул тоскливо Джек. – Мне тоже жаль. -Но ведь теперь они явно уступают другим группам. Я имею в виду, что зря они тебя выгнали. Без тебя они ничто. Они не предлагали вернуться? -Предлагали. Месяц ходили хвостом, – кивнул Джек, отпивая от своего бокала. – Но я отказался: ни за какие гонорары не вернулся бы к ним. После такого предательства! Нет уж, пусть выкручиваются теперь, как хотят. Сами виноваты. -Конечно! – очень серьёзно кивнул Ньют. – Я, к сожалению, хорошо тебя понимаю. Ты достоин лучшего. Ты же сам знаешь, они много потеряли, как только выгнали тебя. Бен – неплохой ударник. Но как человек он – та ещё свинья. Они ещё наплачутся с ним. К тому же, поклонники были возмущены таким скандалом. Я знаю, многие фанаты любят тебя до сих пор. Да и есть за что любить! Ты же ходячий пример для подражания! На тебя равняться надо, так что…. Не уходи из музыки. Это будет катастрофа, если ты уйдёшь. Ты отличный музыкант, нам нужны такие люди. Без тебя сама музыка перестанет быть музыкой! – и Ньют ободряюще хлопнул его по плечу. Джек, кажется, слегка расслабился, потому что благодарно улыбнулся в ответ и сказал: -Спасибо, конечно! Это приятно слышать…. Нечасто меня так хвалят, а в последнее время, как ты знаешь, ещё и во лжи обвинили. Но из музыки я вряд ли уйду. Правда, я уже не буду выступать в группах. Может, попробую найти что-то другое. Пока мне не хочется сталкиваться с проблемами шоу-бизнеса и дуростью людей. Хватило, знаешь ли…. – он задумчиво прищурился, рассматривая себя в висящем напротив зеркале. – И всё же, наверное, надо сказать Бену спасибо. В какой-то степени, если бы не его предательство, я бы никогда не узнал, что думают обо мне ребята. И какие они на самом деле друзья. Так что – всё к лучшему. Ньют с интересом посмотрел на ударника. Ему начинало казаться, что они оба находятся в похожих ситуациях. Обоих предали друзья. Оба переживают нечто личное и тяжёлое. Но что их отличало – так это подход к тому, как относиться к произошедшему. Если Ньют не хотел идти на сближение с Томасом и считал, что будет лучше, если они вообще не будут общаться, то Джек оставался более оптимистичным и считал, что любой опыт, пусть даже отрицательный, полезен. Этому качеству стоило поучиться! Ньют вообще ни капли не сомневался в том, что у Джека всё сложится. В конце концов, немного пообщавшись, они расстались, впрочем, пообещав друг другу созваниваться и иногда встречаться здесь. Кажется, паб действительно сближает людей: они нашли друг в друге родственные души. А Ньюту сейчас как никогда было важно опереться на чьё-то плечо и просто высказаться. Поэтому он был благодарен Джеку, который говорил пусть и мало, зато очень мудро. -«Определённо, у Джека всё сложится!», – довольно рассудил про себя Ньют, махнув приятелю на прощание. Осталось надеяться, что у него всё сложится не хуже.