Ложная слепота

Ложная слепота, или скрытая осознанность — это знание о чём-либо без понимания этого. ***

Джон твердо решил уволиться. Он глубоко вздохнул, закрыв глаза и медленно считая до десяти в обратном порядке, чтобы не взорваться. Он отчетливо представил, как встает, выходит из их с коллегами общего кабинета в просторный коридор, преодолевает два лестничных пролета - вниз, на первый этаж; входит в приемную главврача и вежливо здоровается с секретаршей (Лиз - удивительная девушка, которая всегда точно знает грань, после которой декольте из соблазнительного становится вульгарным, и никогда эту грань не преступающая), потом заходит к Стиву Маршану (отличный мужик, онколог по основной специализации), непринужденно усаживается в удобное кожаное кресло, закидывая ногу на ногу, и говорит, слегка улыбаясь: - Думаю, я получил от этой работы все, что мог. Реакция главврача на это заявление всегда была разной: от гнева или сдержанного согласия до посулов астрономического жалованья. Лишь одна проблема мешала выбрать подходящий вариант: Джон еще ни разу в действительности не вышел из кабинета. Он открыл глаза. Хаус cмотрел на него, прищурившись, и, слава богу, молчал. Лу и Оливер переводили взгляд с одного на другого в ожидании развязки спора. Придется уволиться в следующий раз. Иногда Джону казалось, что Хаус нарочно доводит его именно в те моменты, когда уверен в относительной безопасности своей провокации. Ни разу еще Джон не дал повода решить, что бросит дело до того, как пациент выздоровеет. Или не умрет. Такое случилось за этот год всего дважды, но каждый из них четверых тяжело пережил потрясение. Впрочем, в способности Оливера действительно глубоко переживать Джон порой сомневался, хотя и не демонстрировал этих сомнений. В остальное время Оливер Смоллинг, хоть и был несколько заносчив, но работал вдумчиво, хладнокровно и с полной отдачей. - Это не пневмония, - повторил Джон примирительно. - Лейкоциты практически в пределах нормы. Зачем настаивать на таком очевидном диагнозе, который к тому же исключили в отделении скорой? - Потому что я садист, который хочет посмотреть, как ты сделаешь мучительную процедуру хорошенькой блондинке? - предположил Хаус. - Хорошо. - Джон слегка прихлопнул ладонями по столу. - Пойду поговорю с нашей пациенткой и ее мужем. С шумом отодвинув стул, он покинул кабинет. К палате шел медленно. Он и сам не понял, почему завелся. Сколько раз Хаус требовал провести болезненную или опасную - или то и другое вместе - процедуру только для того, чтобы исключить или подтвердить маловероятный диагноз? Да это же его постоянная манера работы, пора бы и привыкнуть. Но последние несколько дней Джон чувствовал себя, как разболтавшийся механизм, которому срочно требовалось закрутить гайки. Кто знает, может, Хаус тоже это почуял?.. Их пациентка, блондинка с короткой стрижкой и напуганным выражением лица, бросила на Джона встревоженный взгляд. Сложно было винить ее за боязливость: Келли Крамер привезли в отделение скорой после того, как на утренней пробежке она упала на улице, начав задыхаться. Ничто не указывало на травму: ни ран, ни синяков в районе груди, одна беда - легкие отказывались работать, как положено. Хаус настоял, чтобы Джон получил согласие на проведение транстрахеальной аспирации. - В первую очередь надо окончательно исключить пневмонию, чтобы наше лечение не навредило вам еще больше, - начал Джон успокаивающим тоном. - Коллапс легкого сохраняется, несмотря на все наши усилия, а пневмония коварна. Поэтому... - Но ведь ей сделали анализы, - вмешался муж сердито. Он вообще отнесся к докторам и всем их манипуляциям с очевидным недоверием. Джон старался говорить с такими родственниками вежливо, но в глубине души раздражался от их нервозности и от того, как их мелкие придирки отвлекали от процесса излечения пациента. - Да, мистер Крамер, сделали, но ваша жена - бегунья, а физические нагрузки ведут к обезвоживанию. Обезвоживание же в свою очередь может повысить уровень лейкоцитов в крови, и мы не поймем - от инфекции это или нет. - Джон перевел взгляд на пациентку и попытался ее хотя бы не напугать: - Ваше легкое сейчас не в том состоянии, чтобы проводить бронхоскопию, поэтому придется прибегнуть к малоприятной и болезненной процедуре. Мы обезболим участок на шее, сделаем небольшой разрез и введем трубку, через которую зальем вам в трахею воду - буквально несколько капель. От этого на пару секунд вы испытаете неприятное ощущение, будто захлебываетесь, но оно быстро пройдет… - Что за чушь? - возмутился мистер Крамер (кажется, его звали Харви; Джону пришлось незаметно заглянуть в карту, чтобы убедиться в этом). - Я никогда не слышал о такой ерунде! - Вы медик, мистер Крамер? - уточнил Джон, чуть улыбнувшись одними губами. - Милый, не спорь с врачом, - вмешалась Келли, потянув мужа за рукав. - Доктор Уотсон, я согласна на процедуру, надо значит надо, где мне подписать?.. Пока медсестра готовила пациентку к тесту, Джон укрылся от Хауса в лаборатории. Впрочем, вряд ли тот стал бы его сейчас искать: он уже настоял на своем, одержал временную победу, поэтому мог поиграть в благородство и не доставать своего подчиненного слишком усердно. Зато его нашла Лу. - Злишься? - спросила она с любопытством, усаживаясь на высокий стул напротив. Джон был чрезвычайно далёк от того, чтобы сравнивать женщин с кошками, но Лу всегда напоминала ему пантеру: чернокожая, стройная, гибкая, уверенная в себе. Открытая. Честная. Друг. Джон ценил ее. От матери-нигерийки Лу досталась экзотическая красота, а от отца-англичанина - хорошие манеры и внутреннее достоинство. Родители дали ей громоздкое имя Луэлла, но так ее никто не называл. - Нет, с чего бы мне, - пожал Джон плечами, - не первый же раз. Келли согласна, через полчаса можно начинать. - Злишься, - улыбнулась Лу грустно. - Неудачный день… или ночь? О периодически возвращавшихся кошмарах она знала: Джон ей сам рассказал в один из тех вечеров, когда они, успешно завершив очередное медицинское дело, заглянули в паб и немного выпили вдвоем. - Да, - признался Джон после паузы, закрыв лицо руками. Голос его звучал, будто из-под толстого одеяла. - Пару ночей. - Война или Шерлок? - Лу наклонилась через лабораторный длинный стол, постаравшись не задеть электронный микроскоп и подставку с пробирками, и погладила коллегу по плечу. - Шерлок, - вздохнул тот, отнимая руки от лица. - Давно уже не снился, а позавчера будто прорвало: домой пришел и такая тревога охватила. Ничего не понимаю. - Ты видишь его смерть? - спросила Лу, положив ладонь на напряженные пальцы. - Нет, - криво усмехнулся Джон. - Я вижу его возвращение, но это почему-то еще хуже. Брови Лу изумленно взлетели вверх. - Раньше такое тебе уже снилось? Джон покачал головой устало: - Сразу после похорон. Но тогда мне постоянно казалось, что он где-то рядом, что это мистификация и Шерлок вот-вот вернется. Мне казалось, что я слышу его голос, чувствую его запах… Возможно, это вообще были не кошмары, а видения или галлюцинации. - Рецепт на снотворное не нужен? - понизив голос, поинтересовалась Лу. - Тебе бы выспаться. - Дело закончим - возьму пару отгулов, - заверил Джон. - И не уволишься? - улыбнулась Лу. - Без тебя он нас совсем сожрет. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге показался Оливер. Скользнув ничего не выражающим взглядом по склонившимся друг к другу фигурам, он проинформировал: - Келли готова, можем начинать. *** - Как я и говорил, это не пневмония, резали зря. Несмотря на отрицательный результат процедуры, нервозность Джона почти прошла: он любил свою медицинскую стихию, успокаивался ею, как другие успокаивают себя чаем или медитацией. У Хауса временами приходилось проводить редкие манипуляции - с некоторыми из них рядовой врач не сталкивался на протяжении всей своей карьеры. И это - хотя Джон не стал бы носить транспарант с подобным признанием - тоже было здорово: постоянное расширение границ и одновременно - проверка на прочность. Хаус дремал в собственном кабинете, задрав ноги в дорогих стоптанных кроссовках прямо на стол, но от резкого звука голоса открыл один глаз. - Значит, будем лечить от не пневмонии. Вперед, какие варианты? - Хламидиоз или сифилис могли дать осложнение на легкие, - уверенно предположил Оливер. Он любые версии предлагал одинаково уверенно. - Анализ крови чистый, - возразила Лу, - ставлю на амилоидоз. - Почки работают нормально, недостаточности нет. Чтобы убедиться в этом, Джон пролистал карту пациентки, но Оливер, почесывая подбородок и слегка вытянув губы вперед, хмыкнул согласно: - Почки могут забарахлить и позже. Хаус задумчиво кивнул: - Пока подходит. Сделайте ЭКГ, еще раз рентген, если потребуется - биопсию легкого. Уотсон, задержись. Лу заговорщически сверкнула глазами в сторону Джона, прежде чем покинуть кабинет. Манеру называть коллег по фамилии Хаус притащил из-за океана. Он вообще много чего притащил: Лу говорила, что они переезжали из кабинета в кабинет пять раз, пока наконец Хаус не остался полностью удовлетворен полученным помещением, состоявшим из двух частей. В меньшей располагался его личный кабинет, а в более просторной, с большими окнами и белой маркерной доской на колесиках, что-то вроде конференц-зала, где в основном они и обсуждали диагнозы, заполняли карты, играли в настольные игры, если выдавались свободные часы: короче, проводили куда больше времени, чем нормальные люди проводят на работе. И лишь через несколько дней после того, как он начал работать на Грегори Хауса, Джон догадался всерьез прошерстить интернет, чтобы узнать о новом шефе побольше. Вспомнив все, чему когда-то вольно или невольно научил его Шерлок, Джон выяснил удивительную вещь: Хаус, самый наглый и циничный начальник из всех, что у него были (считая и армейских, которые никогда не отличались легким характером), почти в точности воспроизвел кабинет команды, с которой работал в Америке, в небольшой больнице Принстон-Плейнсборо. Джон тогда целую минуту глупо улыбался в экран ноутбука: Грегори Хаус в глубине души был сентиментален и стремился к постоянству. О своем открытии Джон никому не рассказал: информация не относилась к разряду секретной, но если бы Лу или Оливер захотели - они вполне могли найти это все самостоятельно. Их, однако, вполне устраивала имеющаяся официальная справка: доктор Хаус, великий диагност и невыносимый социопат, имитировал свою гибель ради умирающего друга, потом вернулся в мир живых со страшным скандалом, отсидел еще полтора года в американской тюрьме, с боем и пиар-кампанией в СМИ отвоевал медицинскую лицензию и отбыл в Англию, где возглавил созданное специально для него диагностическое отделение в Милтон-Кинс, многопрофильной частной клинике. Впрочем, сейчас, стоя перед нахмурившимся Хаусом, Джон ничего хорошего и уж тем более сентиментального не ждал. - Что с тобой? Ты болен? Это прозвучало почти презрительно - если бы Джон не научился различать интонации в голосе Грега. Сейчас, кроме наносной небрежности, в этом голосе сквозило едва уловимое беспокойство. Джон пожал плечами: - Нет. Просто это не пневмония и, мне кажется, не амилоидоз. - Тебе платят не за то, чтоб тебе “казалось”, - отрезал Хаус. - Ты мог предложить любую хорошую версию, но раз ее у тебя нет и ты не болен, сосредоточься на пациентке: она-то точно больна. - Без проблем, - кивнул Джон, разворачиваясь к выходу. - Уотсон… - донеслось ему в спину. Джон, уже готовившийся толкнуть дверь, помедлил секунду, но потом посмотрел из-за плеча на Хауса. - Если у тебя трудности с… чем-нибудь, ты можешь взять выходной: один день мы без тебя переживем. Джон усмехнулся краем рта: - Все в полном порядке. Потом зайду сообщить о результатах ЭКГ. Вот уж чего не стоило делать ни в коем случае - так это давать понять Грегори Хаусу, что ты чувствуешь его заботу, прикрытую грубостью. Вверенная им пациентка с покорностью выслушала предположения о диагнозе и в очередной раз согласилась на все процедуры. Небольшой разрез на горле, заклеенный пластырем, беспокоил ее: каждое глотательное движение сопровождалось почти незаметной гримасой, но она и не думала жаловаться на это. Ее супруг, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, слушал Оливера, скептически поджимая губы. - Нам сказали, что это лучшее диагностическое отделение в Лондоне, - сказал он наконец. - Что-то я не понял, как вы заработали себе репутацию. - О, боже, Харви, не начинай, - покраснела больная, чуть задыхаясь. - Простите его, он вовсе не хотел… - Все в порядке, Келли, - улыбнулась Лу, - ваш муж волнуется за вас. Мистер Крамер, иногда даже самые обычные болезни протекают нетипично, человеческий организм удивителен и преподносит сюрпризы. Но в нашем отделении работают квалифицированные специалисты, поэтому ваша супруга в надежных руках. Судя по всему, Крамер все еще не верил ни одному из их дежурных слов, однако когда Джон предложил ему сходить в больничный буфет и спокойно пообедать, пока жену обследуют, молча кивнул и вышел из палаты. - Он немного раздражительный, - виновато объяснила Келли, перебираясь с многофункциональной больничной кровати в кресло на колесиках. Джон придерживал ее под локоть. - И больницы не любит. - Больницы многие не любят, это вполне естественно, - отозвался Джон, выкатывая кресло в коридор и замечая краем глаза, как Оливер что-то тихо говорит Лу. Та кивнула. - Оливер попросил разрешения сбежать на обед с Лиз, - сказала она минутой позже, догнав Джона. - Справимся вдвоем? - Конечно, - ответил Джон, нажимая кнопку вызова лифта: им с пациенткой предстояло подняться на один этаж. Из них троих (четверых - если считать Хауса) Оливер был единственным, чья личная жизнь не вызывала опасений. Секретарша главврача, Лиз Бартон, та самая, чье декольте казалось Джону безупречным, пару месяцев назад согласилась стать миссис Смоллинг, что на практике означало довольно большую ответственность: родители жениха состояли в родстве с несколькими влиятельными аристократическими семействами Англии. Матушка Оливера, по словам Хауса, отнеслась прохладно к матримониальным планам сына, но тот остался непоколебим, как когда-то давно, когда решил стать врачом, а не адвокатом, как настаивали родители. Все эти подробности биографии новоиспеченного жениха день за днем на Джона и Лу вываливал непонятно чему радующийся Хаус. Оливер, присутствующий при этом, сохранял спокойствие, иногда сжимая челюсти, когда босс заходил слишком далеко. Однажды Джон спросил Оливера, почему тот не положит конец этому бесконечному пережевыванию деталей его личной жизни. - Так проще, - пожал тот плечами. - Если начать ему отвечать - это его еще больше раззадорит. Да и нет у меня особых секретов от вас с Лу. - А Лиз? Ее не задевает, что Хаус комментирует каждый ваш шаг? Оливер улыбнулся: он никогда не улыбался широко, но крупные и резкие черты его лица смягчались, когда он говорил о своей невесте. - Лиз выросла в рабочем квартале, - ответил он, - по сравнению с теми, кто окружал ее в юности, Хаус - преподаватель этикета. Больше Джон не вмешивался. У каждого из них сложились свои отношения с Хаусом, и каждый был достаточно взрослым, чтобы решать, когда эти отношения заворачивают куда-то не туда. *** Конец дня прошел в сумбурных хлопотах: анализы и тесты ничего нового не сообщили, биопсия оказалась отрицательной, предложенный Лу диагноз не подтвердился. Келли Крамер по-прежнему выглядела испуганной, ее муж сердился, легкое не работало. Хаус мрачнел. На этой ничего не обещающей ноте, убедившись, что пациентка стабильна, Джон и остальные отправились по домам. В своем кабинете остался только Хаус: при свете неяркой настольной лампы он читал “Высокое окно” Рэймонда Чандлера. Аккуратные очки сползли почти до кончика носа, но вряд ли Хаус испытывал неудобство: он уже несколько минут не видел страниц, думая только о том, что его стойкий афганский солдатик сегодня что-то скрыл от него. Джон возвращался домой пешком. Он снял квартирку недалеко от Милтон-Кинс, когда перешел к Хаусу: район был спокойный, хоть и дороговат, но платили на новом месте больше, чем удалось бы заработать обычному терапевту в обычной больнице. К тому же расходов было немного - тратить деньги было не на кого и некогда. Порой Джон думал, что он просто боится с кем-то встречаться, и потому прикрывается слишком непредсказуемой и нервной работой с Хаусом. Но в такие дни, как сегодня, действительно никого не хотелось видеть. Джон закажет ужин в ближайшем ресторанчике, вытащит на середину комнаты свою собственную маркерную доску, запишет симптомы Келли, припомнив каждую мелочь, и к утру у него будет минимум полдюжины отличных версий. Шерлок так делал. Мысль всплыла неожиданно, и Джон поскользнулся на обледеневшем декабрьском асфальте, чудом удержавшись на ногах. Забыть Шерлока было невозможно, но большую часть времени удавалось сделать вид, что всё: отболело, зажило, затянулось. Но изредка из самой глубины подсознания просачивалась какая-нибудь глупая мысль вроде этой, про доску, и Джон понимал, что все еще ориентирует свою жизнь по погибшему светилу. И кроме тоски, его душу разъедала горькая бессильная ненависть. Резкий женский смех с другой стороны улицы привлек внимание. Погруженный в свои мысли, Джон бросил туда взгляд и замер. В неровном пятне света, падавшего из окон пиццерии, стоял человек. Другие люди текли мимо него, кто-то даже толкнул, но он стоял, не шевелясь, и смотрел на Джона. Было темно, их разделяло больше пятидесяти ярдов, но Джон бы руку отдал на отсечение, что человек не сводит с него взгляда. Высокий человек в черном пальто вдруг развернулся и исчез за углом, а Джон, задыхаясь, повторял беззвучно: - Не уходи, Шерлок, не уходи.