Слова сплетаются в затейливую нить...

Грутти долго не могла уснуть. Странные мысли бесконечно мучили её, не оставляя места для сна, сдавливали её горло и то и дело заставляли резко садиться на кровати. Склепова продолжала спать всё так же мирно и спокойно, как и обычно, и это постепенно вызывало у Таньи невероятное раздражение. Стоп. Она должна была учиться называть себя новым именем, потому что иначе грозит слишком быстро выдать собственную личность не слишком-то и большим доброжелателям, которые, кажется, могли привести к проблемам. Девушка села на кровати, а после спокойно свесила ноги с кровати, прикоснувшись босыми стопами к мягкому, пушистому ковру, а после попыталась улыбнуться, чувствовать себя немного лучше. Она ведь должна убедить весь мир и себя саму в том числе, что на самом деле она – Татьяна Гроттер. Прежняя Таня была доброй, и это казалось отвратительным этой, новой девушке, которая оказалась вынуждена проводить время в теле, которое совершенно не радовало её собственной неподготовленностью. Но проблема была даже не в это – мягкость Гроттер, которая прежде существовала тут, заставляла нынешнюю Таню подстраиваться к непонятным правилам, что их наплодилось такое количество тут. Может быть, не следовало обращать на них никакого внимания, но это казалось достаточно трудным. А самым отвратительным, пожалуй, в этом вопросе было то, что Татьяна Гроттер, в отличие от Таньи, не была жестокой. Она предпочитала творить добро, а в нём не наблюдалось совершенно ничего хорошего. Вспомнился почему-то поцелуй некромага, и она едва-едва заметно улыбнулась сама себе. Возможно, глупо так реагировать, но Бейбарсов показался ей прекрасной возможностью нормально прожить жизнь здесь. Без матери-опекунши. В мире, где непоследовательная ненависть не является поводом для казни и где чёртов некромаг спокойно таскает за нею контрабас и смотрит так, словно жизнь бы отдал за неё. Там, где она прежде жила, всегда было очень страшно. Мир предпочитал раскрывать собственную пасть и кусать всех, до кого только дотягивался, хотя это казалось относительно логичным тогда. Гроттер не хотелось бы вспоминать об этом, но, возможно, жить там было намного легче, намного проще. Таня попыталась вспомнить о том, что там было, но ничего хорошего на ум не приходило. Кровавые свойства того мира, в котором она прежде жила, казались здесь уже слишком удивительными. Таня могла только прикрывать глаза, вспоминая потоки крови, которые разливались вокруг, демонстрируя отвратительный мир, который, может быть, слишком сильно заковал её в свои цепи. …К тому же, комната показалась Гроттер невероятно роскошной. Она, казалось бы, должна была ожидать чего-то подобного, но… Получилось как-то само по себе. Девушка удивлённым взглядом рассматривала всё, что только могла здесь увидеть – прекрасное, высокое, удивительное. Внушающее восторг. Она попыталась рассмотреть комнату внимательнее. Почему было не сделать всё это засветло? Удивительно. Казалось, нельзя было найти комнаты красивее и чище, если сравнивать с тем, где прежде жила Гроттер, но теперь рыжеволосая поняла, что на самом деле здесь было слишком грязно. Она в своей прошлой жизни, вероятно, привыкла разбрасывать вещи, и Склепова тоже, потому что теперь тут творился самый настоящий хаос, всё вокруг находилось в каком-то отвратительном хаосе, который невозможно было описать нормальными словами. Таня предпочитала прежде просто не обращать на это совершенно никакого внимания, но теперь она внимательно рассматривала всё, что только было тут. А вот, казалось, кровать была достаточно мягкой и удобной, вполне нормальным… Удивительно только, что Склепова спала на чём-то в форме гроба. Интересно, и теперь ей, новой, не удивительно и не противно ночевать на чём-то подобном? Тане, впрочем, было совершенно наплевать на подобное. Грутти хотела было подняться, чтобы посмотреть в окно на мир, где никто не сражается в каком-то непонятном беге, но, тем не менее, так и не добралась до окна. Внезапный страшный писк в голове заставил её зажать уши и вернуться обратно в кровать, словно она была машиной, которой надо посылать сигналы. Оно превращалось то в писк, то в крик, который невозможно было описать нормальными, разумными и относительно адекватными словами. Это было даже не какофонией, а чем-то невероятно глупым, несносным и гадким, что имело свой источник именно в её голове. Стоило только зажать уши – и шум усиливался, он словно эхом отбивался от рук и рвался всё дальше и дальше в сознание. Этот писк захватил всё, он своим отвратительным голосом разрушал любое понятие реальности, даже самое элементарное, толкал в бездну сумасшедших эмоций, которые ни один человек в нормальном состоянии не согласился бы пережить. Она пыталась высвободиться, оказаться на воле, но не могла, потому что это было выше её сил. Таня понятия не имела, откуда появился этот звук, но он явно был именно в её голове, а не рядом с нею. Открыла глаза и Склепова, но, кажется, ей всё это мешало куда меньше – она лишь поднялась и зевнула. - Зачем так будить? – громко спросила она, словно это Таня только что попыталась растолкать её и заставить встать с кровати. Гроттер удивлённо изогнула бровь, но Гробыня равнодушно отмахнулась от неё, показывая, что на самом деле обращается к кому-то другому. Гробыня сейчас выглядела определённо скучающей, складывалось такое впечатление, словно ей было совершенно плевать на то, что тут происходило, но звук донимал и её. Её разноцветные волосы разметались по плечам и, казалось, готовы были ожить, словно у той Горгоновой, чтобы немедленно наброситься на кого-нибудь. Поразительно, но Склепова действительно походила немного на фурию в таком своём состоянии, может быть, она имела какие-то общие корни едва ли не с нежитью. Гробо вообще всегда оставалась поразительной девушкой, даже сейчас, когда она была в чужом, но в тот же момент своём теле. Об этом свидетельствовало всё, вот те же её глаза, которые оказались разноцветными тут. Таня знала, что за внешностью никто не стал бы следить там, где она жила прежде, но теперь это казалось достаточно важным здесь, хотя сама Гроттер явно не была идеалом того, как должна относиться к себе настоящая девушка. Она плевать на это хотела, но вот остальные считали совершенно иначе – а Склепова и от природы, впрочем, была достаточно красивой и интересной. Один её глаз казался совершенно наивным, небесно-голубым, похожим на глаза Валялкина, а второй, с фиолетовым отливом, немного меньше, наверное, или, может быть, так просто казалось, был невероятно хитрым и коварным, лисьим, пожалуй. Удивительным казалось скорее то, что на самом-то деле сглазы могла создавать Склепова именно своим наивным, голубеньким глазом, а не тем, что у всех вызывал столько подозрений. Милая девушка – это всегда универсальное оружие. "Дуры! – послышался в голове громкий вскрик, который мог принадлежать только одному человеку на свете – чёртовой Жанин Абот, последнему негативному персонажу на арене их действий. – Я в вашей голове!" - А что ты там делаешь? – словно не понимая, что случилось, спросила Таня вслух, а после недовольно скривилась. Достала она. И Гробыня, и Таня были готовы сейчас буквально уничтожить Жанин. Да, та считала, что если уж Гулеба нет, то у неё есть какие-то там права, но, впрочем, это было банальным заблуждением. У неё ничего не было – это девушки могли с уверенностью и прямо сейчас заявить, между прочим, посмотрев этой слишком наглой и надменной девушке в глаза. Тут не положено убивать просто так, и её бы уничтожили за подобное. Гроттер не рискнула бы собой ради смерти Жанин, хотя соблазн был велик, да и можно было, пожалуй, воспользоваться подобным шансом. "Заткнёшься ты наконец-то или нет?! – возмутилась Абот в голове у Тани. Нет, теперь рыжеволосая никак не могла заставить себя называть её новым именем, только не её. – У нас проблемы!" Таня даже знала, какие именно. Такая высокая, черноволосая проблема без шрамов и явно не обращающая никакого внимания на Аббатикову. Удивительно, но Таня даже сама стала относиться к нему раз в десять лучше, потому что внезапно почувствовала в Бейбарсове что-то хорошее, может быть, даже нечто родное. Возможно, причиной было так же то, что Жанин теперь не имела на него совершенно никакого влияния. Это казалось просто великолепным фактом – и Гроттер потеряла всякое ощущение реальности, едва ли не задремав на кровати и внимательно рассматривая потолок, белый и немного потресканный. Таня провела ладонью по какому-то покрывалу, которое лежало на её кровати – оказывается, она даже не догадалась её расстелить. Это должно было быть её привычкой, но, тем не менее, почему-то Гроттер не сделала этого – может быть, её связь с прошлым была ещё слишком слабой. Ей нужен был кто-то, кто хорошо её знал и мог помочь в таком трудном деле, как освоение этой жизни. Первым делом она вспомнила о Бейбарсове – и было достаточно одной мысли о нём, чтобы писк в ушах продолжался. "Нам всем надо встретиться, - строго приказала Абот. – Я теперь – глава операции, я должна разобраться со всем!" Тане захотелось схватиться за голову и как можно скорее послать Жанин куда подальше, но пока что особого выбора не оставалось. В любом случае, девушка старалась не размышлять особо о том, что только говорила ей Абот, тем более, что слушать ту было бы совершенно бессмысленно, в конце концов, реальность слишком непредсказуема. Но вот Гробо, кажется, уделяла ей слишком много внимания, предпочитая услышать все указания, которые казсались её. Может быть, это было бы не особо интересными известиями, но Склепова чувствовала себя в новом теле намного лучше. Таня же умудрилась вытолкать Абот за границы собственного сознания, не позволяя ей вновь оказаться в своих мыслях. Рыжеволосая уже практически уснула, когда Гробыня пнула её в бок, заставляя наконец-то открыть глаза и подняться. - Что? – недовольно спросила она. Склепова усмехнулась, словно делая какой-то намёк на какие-либо действия, а Гроттер едва сдержалась, чтобы не повернуться к ней спиной. - Нам пора идти. Пора идти! Тоже, называется, псевдоподруга… Никуда идти, естественно, Тане не хотелось, её раздражала одна только мысль о подобном. Но, тем не менее, особого выбора у неё по сей день не было, и Гроттер неохотно сползла с кровати, чувствуя себя разбитой. Спать захотелось. Она только сейчас заметила, что волосы у Гробыни почему-то стали уже ярко-красными с фиолетовыми и зелёными вкраплениями, что вызывало определённого рода удивление у Татьяны. Удивительным казалось то, что всего лишь несколько мгновений назад волосы Гробыни были действительно совершенно фиолетовыми, или, может быть, всё-таки синими, под цвет глаз? Ничего разобрать нельзя, но Таня старалась проигнорировать этот факт, прекрасно зная, откуда именно были родом такие метаморфозы. Прежняя хозяйка тела, в которое вселилась Гробо, была слишком большой фанаткой частых смен образа, значит, она просто слишком сильно пожелала отличиться и наложила заклинание метаморфозы для волос. Теперь они часто меняли цвет, а Гробо, которой слишком часто хотелось прежде поменять себя и сделать новее, лучше, уникальнее, пожалуй, это было только на руку. Она не противилась новым веяньям, это доставляло ей странное, смутное удовольствие, и, может быть, Гробыня просто предпочитала жить в подобном мире. Порой складывалось такое впечатление, что она была создана именно для этой реальности, а не для той, в которой прежде жила, в которой не жила, впрочем, а скорее существовала, потому что только тут наконец-то смогла почувствовать себя действительно и совершенно свободной. Гроттер усмехнулась. Ей не нравилось всё это, да и вообще, этот мир внезапно показался распущенным – особенно если учитывать, что одежда Гробыни больше походила на нижнее бельё, чем на что-то другое. Склепова одевалась и вправду слишком распущено. Может быть, это действительно следовало назвать нынешней модой – а Гроттер едва слышно хмыкнула, когда поняла, что юбка Гробыни длиной не более сантиметров пятнадцати. Широкий пояс, да и только, но, может быть, тут так принято, раз уж у Склеповой настолько много вещей в подобном стиле, а нынешняя Гробо, получившая в распоряжение свою память, не собирается отказываться от старого стиля. - Я посплю. - Грутти! Ты что, не понимаешь, что от этого зависит наша судьба? – Гробо усмехнулась и присела на краешек её кровати. - Не понимаю. - Очень зря! – возмутилась тут же Склепова. – Потому что было бы очень неплохо, если б мы побыстрее покончили со всеми делами и как можно скорее оказались в полном спокойствии. Таня кивнула. Да, пожалуй, спокойствие того стоило, хотя меньше всего на свете она сейчас хотела уделять время Жанин Абот, которую, к тому же, ненавидела.