Слова сплетаются в затейливую нить...

Тане пришлось напомнить самой себе о том, что она должна называть всех по новым именам – и, посмотрев на Шурасика, она прикусила язык, заставляя себя забыть о том, что у него есть какое-нибудь другое имя. В конце концов, от того, что она выдаст их, всем станет в разы хуже. Шурасик казался всегда достаточно странной личностью – по крайней мере, в своей прошлой жизни он не отличался ничем, кроме собственной чрезмерной худощавости, что сохранилась в нём и до нынешнего мгновения. Казалось, он предпочитал совершенно ничего не есть, иначе какова могла быть причина относительно здоровому парню оставаться слишком тонким, таким, что, казалось, достаточно его просто толкнуть – и банально свалится на землю, даже не попытается устоять на ногах. Выглядело отчасти смешно, а отчасти страшно. Тут, впрочем, не следовало его пугаться, хотя Шурасик казался могущественным магом. Он был сильным с точки зрения знаний, если судить так, но вот физически в прошлом Шурассо ещё мог оказаться более-менее нормальным соперником из-за всех наворотов, что умудрялся покупать себе, а тут… И его зрение явно желало лучшего – казалось, он собирался нацепить на себя ещё одни очки, когда этих, нынешних, станет слишком мало, и тогда, возможно, Шурасик окончательно дополнит свой великолепный образ. Хотя, вряд ли его можно было назвать неприятным человеком, ну, или тем, кто был бы самым противным из присутствующих. Абот – а вот её называть Аббатиковой просто не поворачивался язык, слишком уж отвратительной и вреднючей дамочкой она была! – сидела прямо на земле, внимательно глядя на всех. Вот кого Таня назвала бы самой отвратительной – так это именно Жанин. Почему – она понятия не имела, вот только Аббатикова, пусть и не казалась отталкивающей исключительно внешне, вызывала ощущение некой гнили в душе, а это откровенно настораживало рыжеволосую. Она порой игнорировала собственные ощущения, но пока что не получалось. Всё в Жанне служило раздражителем, особенно эти её волосы, которые постоянно поблёскивали на солнце и, казалось, сияли, создавая странный ареол вокруг неё. Может быть, настоящей Аббатиковой это и шло, но с гнилью, которая застряла в Абот, не слишком-то сочеталось что-то радушное и солнечное. Покинуть Тибидохс было не так уж и просто, особенно пробраться мимо проклятущего циклопа с его новыми правилами, к тому же, почему-то Гроттер было не по себе – она сама не понимала, кого ещё ожидала тут увидеть… Но какая теперь разница? Возможно, не хватало Гулеба. Их действительно было всего лишь шестеро – в конце концов, приглашать сюда Бейбарсова, который понятия не имеет, что случилось, было бы исключительной глупостью. Это все понимали. Понимала и Таня, но ей всё равно становилось как-то не по себе от глупой и поразительной мысли о том, во что они ввязываются. Жанин смотрела на неё таким взглядом, словно пыталась убить. Тут она была достаточно хрупкой, невысокой и даже симпатичной девушкой, но взгляд чёрных глаз оставался гадким и жестоким. Отвратительным. Казалось, эта Аббатикова существовала в совершенно другом периоде реальностей, чем предыдущая. Может быть, у Тани возникало такое впечатление только потому, что Жанин в том прошлом, которое все они помнили, была сильной физически, её мышцы казались совершенно не девичьими, а шея была и вовсе коротковатой. Эта же Жанна обладала аристократическими чертами, но они смешивались с тем, что досталось новому образу от Абот, со злобой и с холодом, который невозможно было победить. к тому же, заметным казалось то, что Жанин раздражали длинные волосы, то, что она была слишком хрупкой и быстрой, но зато не могла ударить так, как следует. Гроттер хотелось бы продемонстрировать, что она совсем не боится её, но, очевидно, на самом деле это оказалось бы совершенно безнадёжной идеей, о которой не следовало даже примерно думать. - Итак, вы все активно нарушаете правила, - начала она, но Шурасик топнул ногой, напоминая о собственном состоянии. Марго – Шито-Крыто, или как там её фамилия? – тоже фыркнула и выразительно посмотрела на Грутти, словно пытаясь на что-то намекнуть. Ритка вот совершенно не менялась – всё такая же холодная, черноволосая, словно с нарисованными чертами лица – она не была положительной героиней, поэтому не была и красивой, да и вообще, казалось, что Шито-Крыто осталась сплошной гиперболизацией что прошлой, что этой реальности. Её темные глаза смотрели слишком колко и издевательски, но на неё было просто не обращать никакого внимания, а вот Жанин привлекала слишком много негативных эмоций к себе-любимой, что казалось преступлением с каких-либо точек зрения. - Не мы все, а только Танья. Это заявление поступило, увы, именно со стороны Склеповой, и Таня только фыркнула, пытаясь проигнорировать её взгляд. Действительно, какое право эта девица вообще имеет вмешиваться в её жизнь? Стали тут, читают нотации… Идеальные! - А что? – Танья скрестила руки на груди. – Я просто пытаюсь как-то наладить контакт с внешним миром. - Целуясь с Гулебом! Аббатикова действительно была ревнивой дурой и стервой – не следовало и сомневаться в том, что она не позволит просто так ей спокойно жить. Ей? Нет уж, дорогуша, всем, а не только ей! Таня-то понимала, что Абот совершенно ничего не решает. - Всей информацией располагал именно Гулеб! – фыркнула она. – Он, а не ты. И у меня возникает несколько важных вопросов относительно того, какого чёрта именно ты притащила нас сюда! Танья вспомнила о мягкой, тёплой кровати, и ей внезапно невероятно захотелось оказаться там как можно скорее. Гроттер с радостью вернулась бы и уснула, теперь её усталость достигла именно того, нужного уровня, на который она прежде так надеялась. Наверное, это только изначально всё случившееся казалось относительно простым, а теперь превратилось в сущий кошмар. Гроттер стало не по себе от одной только глупой мысли о том, что подобными сходками они могут перепортить себе всю жизнь. - Если мы и дальше будем сбегать из Тибидохса и собираться именно таким составом, - продолжила Таня, - то выдадим себя невероятно быстро и не сможем прийти к цели! Кстати, какая у нас цель? Этот вопрос заставил её саму содрогнуться от неожиданности. Девушка осмотрелась и поняла, что находятся они на тёмном, холодном кладбище. Впрочем, нельзя было сказать, что тут оказалось так уж и страшно, но, тем не менее, Гроттер было неприятно смотреть на все эти памятники. К тому же, деревья, будто бы пытаясь сыграть какую-то злую шутку, нависали над ними невероятными, пусть и очень редкими громадинами, всем своим видом этот мир демонстрировал недоброжелательность. И эта ржавая, старая оградка, которая при свете дня тоже казалась не слишком привлекательной – всё это можно было описать словом "несвоевременность", и Таня без зазрения совести говорила про себя именно так. Нашли место для сходки! Будто бы тут никто не сможет их подслушать. А даже если и не сможет, то всё равно вряд ли никто не заподозрит их в прогулках по подобным местам. Там, где они жили прежде, в конце концов, подобные места были совершенно нормальными, вот только тут… - Здесь полно светленьких!.. Я и сама светленькая, - фыркнула Танья, вспомнив, что зелёным искрам у неё всё равно не бывать, - поэтому мне нельзя находиться тут, ещё и ночью! Говори быстрее, Жанин. - Жанна! – поправил Шурасик, будто бы это казалось именно его имени. Может быть, его дотошность и имела сейчас смысл, но Гроттер испытала приступ ненависти и к нему тоже. Она не хотела привыкать к этому миру, не хотела мириться с тем, что какой-то Шурасик будет всё так же отвратительно поправлять очки на собственном носу, словно надеясь на то, что его движение имеет какой-то смысл, кроме, естественно, того, что абсолютно всех раздражает собственной наигранностью и пустотой, отсутствием любого смысла, который хотелось бы, пожалуй, отыскать хоть в чём-то в этом глупом и никому не интересном мире. Может быть, Шурасик позволял себе слишком многое в последнее время. Таня смотрела на его волосы, словно пытаясь понять, как настолько педантичный человек мог допустить до смешного растрёпанные пряди, которые торчали в разные стороны, словно он специально пытался сделать их такими. Это оставалось всё таким же смешным, как и ручка, которую он прокручивал в своих пусть длинных и тонких, но всё равно чрезмерно худых пальцах. Красивые руки были у Бейбарсова, а у Шурасика – напротив, даже слишком худощавые, что не могло прибавить ему ни капельки привлекательности. - Жанин, - настойчиво повторила Таня, внимательно, слишком пристально глядя на оную и дожидаясь ответа. Казалось, все остальные тоже были согласны с Гроттер и прекрасно понимали, что пора было бы раскрыть все карты. Таня и сама именно так и считала, да и вообще, подвешенное состояние, в котором она нынче находилась, ей нравилось меньше всего на свете. Рыжеволосая мечтала о том, чтобы поскорее оказаться в относительно нормальном для себя мире, который был бы для неё… Каким? Она только сейчас поняла, что обратно вернуться совершенно не желает. Ведь это было бы так глупо – просто так взять и распрощаться со всем хорошим, что только есть тут, исключительно ради непонятной цели. Она не могла так поступить. В этом мире всё было таким идеальным… сначала Тане казалось, что на самом-то деле это очень противно, а после она внезапно осознала, что идеальный мир – это прекрасный шанс никогда не думать, не вспоминать о существовании столь отвратительного человека, как матерь-опекунша. Впрочем, была ли она действительно человеком, была ли она представительницей женского пола – это всё совершенно странные, непонятные, глупые вопросы, на которые никогда и ни у кого не будет существовать ответов. Может быть, не следует думать о подобном, может быть, она проявляет собственную неверность, но это всё равно бессмысленно и глупо. Хочется сбежать в параллельный мир, обратно, вот только идеальность этого действительно пьянит и немного затягивает, уходить-то совершенно не хочется, хотя, казалось бы, следует. Может быть, смысла нет в том, чтобы вот так жить, но опыт, который стремительно приближается ко всему человечеству, периодами кажется действительно ценным. Тане вообще не нравилось всё то, что она должна была бы делать здесь – и воскрешать матерь-опекуншу казалось глупым, ведь это означало бы повторение кровавого месива того мира, из которого они только что вырвались. - В общем-то, беда в том, что мы поддерживали связь через Гулеба, - сообщила Абот. – И поэтому у нас нет ни единого шанса связаться с Чумьей, а у неё – передать нам дополнительные указания! Таня хмыкнула. Это было не плохой новостью, скорее напротив, намного лучшей, чем только можно было бы придумать. Рыжеволосая вообще была невообразимо рада тому, что могла бы избавиться от каких-либо обязательств и продолжать счастливо да безропотно жить дальше. Что в этом плохого? Она просто не понимала, зачем делать невероятную трагедию с того, что тут происходило. Ну, нет у них связи с Чумьей… - И мы даже не знаем толком, что должны делать, - продолжила Жанин. Таня сделала вид, что не слышит её, а принялась внимательно рассматривать окружающий мир. Даже на кладбище тут было не так уж и мрачно, как можно было бы подумать с самого начала, и складывалось такое впечатление, что можно попытаться пожить относительно спокойно. Наверное. - Я найду информацию, - внезапно выдал Шурасик. – Разберёмся, что это за мир, а после… - Будем просто жить! Заявление со стороны Шито-Крыто прозвучало внезапно – и только Гуня, или как там его теперь звали, не выдал ни единого слова, откровенно отказываясь комментировать всё, что тут происходило. Может быть, и правильно – в любом случае, подчиняться тому, что происходило вокруг, было бы ну предельно глупо. …Танья, не слушая криков Жанин, ушла первой. Ей не хотелось возвращаться в своё неприятное прошлое. Аббатикову словно никто не слышал. Это казалось откровенно смешным, но, возможно, она действительно была не такой уж главной, как пыталась продемонстрировать. Скорее уж, она оказалась просто бессмысленной и пустой, энергетическим вампиром, которому тут отказались дать нужную подпитку. Так и следовало себя вести, наверное, и не было смысла в сопротивлении собственному бесконечно глупому поведению, но мир – он вообще предельно странный, и сплетается в непонятное, глупое существо. В этом мире не принимали язык команд, и Таня поняла это по собственному свободолюбию, которое теперь внезапно стало зашкаливать, не давая ни единого шанса просто так взять и спокойно дышать дальше, пусть это и имело определённый смысл в собственных действиях. Тане не хотелось противиться, но она не могла подчиняться Аббатиковой, потому что та совсем уж сошла с ума с целью, которой никогда в жизни не существовало, и тянула всех на дно. Жанин оставалось только любоваться на спины, повёрнутые к ней, и она рычала от ненависти, была готова громко завопить, но никто, ни один человек не оставил за нею такого смешного и отвратительного права. Может быть, это слишком глупо.