Слова сплетаются в затейливую нить...

Он внимательно смотрел на парней, которые, казалось, дожидались ответа, и недовольно вздохнул. Пророчество, которое было написано Древниром, самое последнее его пророчество, гласило о том, что мир повергнется в прах. Но всё ещё можно было бы отвратить, если бы знать, что именно случится, а они до этого не знали. Ни одно пророчество не закончилось хорошо. Сегодняшний день тоже не мог принести никаких положительных изменений – а новое пророчество не стало бы знаменованием чего-то более-менее хорошего. Нет, скорее наоборот, все эти знаки оставались отвратительными следами прошлого, которые вели в будущее, и пророчества всегда приводили к слишком страшным последствиям. Вероятно, это на самом деле слишком опасно – знать собственную судьбу, поэтому приходилось надеяться на то, что реальность совсем скоро смилуется над всеми и превратится в нечто хорошее. Вот только Сарданапал не верил в это, а на пророчество не мог смотреть без страха, потому что оно явно не сулило ничего хорошего. Один только вид этой бумаги мог вселить ужас знающему человеку, а Сарданапал являлся таковым. - Думаю, вам лучше пока что просто понаблюдать за Таней, - подал голос Черноморов. – А мне нужно подумать о том, что вы сказали. Он вздохнул и вновь щёлкнул пальцем по своему усу, который откровенно издевался нынче над хозяином. Глупости. Почему всё случалось настолько непредсказуемо, настолько быстро, в настолько страшном развороте событий? Почему всегда с бедной девочкой? Черноморов всегда жалел Таню, но сегодня, пожалуй, это дошло до слишком высокого уровня. Он не понимал, почему настолько сильно не везло всегда именно этому ребёнку, почему на её голову сваливается столько всего отвратительного, почему именно она постоянно страдает. Ведь она – вполне хорошее дитя! Вот только никто не желает об этом думать, все только видят героиню, которая кому-то что-то должна. Обыкновенный человек, которого принуждают к чёрт знает чему, которого вечно толкают в непонятные ситуации, заставляют страдать и без конца мучиться. Может быть, не следует верить пророчествам и слышать всё, что только говорили об этом ребёнке, вот только Черноморов прекрасно понимал, что без правды он никак не обойдётся. Ему нужно в это верить, но он не хотел, мечтал лишь надеяться на то, что на самом деле Татьяна окажется ни в чём не виновной. Может быть, он просто неправильно трактует что-то, но это просто смешно, верить в нечто такое. Давно уже следует забыть о счастье, которое может быть у неё, но почему пришёл рассказывать обо всём Ванька? Почему все ведут себя так странно? Наверное, только по той причине, что ни один из них на самом деле не верят бедной девочке, не понимают, что происходит… Сарданапал не желал прислушиваться ни к чему, что ему сказал бы кто-либо из преподавателей, относительно этого пророчества уж точно. Потому он хранил всё в секрете. Но, наверное, зря. Вздохнув, Черноморов вновь потянулся к свитку, но развернул его только тогда, когда кабинет покинули. Собственно говоря, он старался, чтобы эту бумагу вообще никто не заметил, случайно увидел её сегодня в библиотеке. Сарданапал приходил за банальным учебником, а оказалось, что столкнулся именно с таким ужасным пророчеством. Он вновь и вновь перечитывал его, словно надеясь на то, что отыщет странный смысл, но совершенно ничего не получалось. Бумага казалась наощупь немного шероховатой и достаточно приятной, но всё это, пожалуй, давно уже смешалось в поразительную странность этого мира. Он усмехнулся едва заметно, проводя кончиками пальцев по бумаги, и старался сконцентрироваться на ощущениях, которые одолевали его. Может быть, следовало забыться, а он всматривался в странный цвет этого пергамента, надеялся на то, что он будет относительно переменчивым, сейчас продемонстрирует что-то ещё, покажет, что слова будут меняться, вот только почему-то совершенно никаких метаморфоз можно было не ждать. Он присматривался к этому, не осознавая толком, что случилось, но, впрочем, ничего так и не переменилось, а он устал от того, чтобы всматриваться в эту отвратительную бумагу. Да и чернила были немного подозрительными, хотя, очевидно, он просто слишком преувеличивал значимость и силу собственного зрения, которое в последнее время начинает его подводить. Всё зашкаливало, всё превращалось в поразительный порыв времени. Читать ещё раз? У него было время на это.

Дверь междумирья открылась опять – Зло на волю выходит гулять. Крови не будет, близок конец, На голове – краснокудрый венец. Крови немного, цель не близка, Птице Титанов не хватит песка. Ложью натур разыграет Чума, Ложью набиты все закрома. Мир на рассвете, близко пути, К правде вам, путник, уж не подойти. Кровь застывает в жилах скорей. Уж не осталось закрытых дверей. Боится полёта, летает вдали, Но не страшны новой игры любви. Стала обманом, захвату конец, Любовь – это страшной смерти гонец. Предательство близко, ненависть ждёт, Чума уже рядом, слёзы не льёт. Ошиблась однажды – другая теперь, С уст не срывается сладкая трель. На вид молодая, в душе – вновь без рук, Вновь совершает в реальности крюк. Втроём в любви разойтись им никак – Каждый теперь сам себе враг. Всех оплетёт паутиной своей, Мрака убьёт двоих дочерей. Тёмного кровью политы венцы, Тайные все открыты ларцы. Имя другое, но сущность всё та, Прошлой на небе горела звезда. Убийца вернулась в проклятье своём, Издевательски смотрит на свой прежний дом. Могилы противны, а мысли всё нет. Ведьму злую не выдаст совет. Воспоминаний расторгнута цепь, От прошлого рыжей осталась лишь треть. Любви и привычек забыт арсенал, Игра не достойна всех высших похвал. Убьёт, растерзает, кровь принесёт, Мир поджигает – в пепел сотрёт. Останови, коль тьма не сильна, Коль и в успех свой верит она. Признаков много – и не в словах. Ты подлови Чуму на делах.

Ещё никогда пророчество Древнира не было настолько ясным и страшным одновременно. Сарданапалу не хотелось даже перечитывать текст – откровенные намёки могли выдать только то, что Чума возвращалась в реальный мир. Черноморову было даже не слишком трудно расшифровать определённые слова. Он просто пытался не делать этого – знал ведь, что будет только хуже, но выбора у него, впрочем, не оставалось. Сарданапал знал, что кто-то в опасности. И Чуму, которая проникла в новое тело, чтобы уничтожить весь мир, узнать непросто. Есть лишь несколько признаков. Черноморов знал, что не сможет игнорировать их. Он не настолько глуп, чтобы просто так поддаться своему доверию. В этом не было смысла. Он мог даже не перечитывать пророчество – знал, что должен поймать её, но чувствовал, что это слишком нереально. Вероятно, теперь весь Тибидохс был в опасности – и мужчина чувствовал, что в этом пророчестве что-то не так. Слишком всё открыто. Слишком всё откровенно. Сарданапал не понимал, почему он настолько не доверял всему тому, что было написано в пророчестве. Просто его внутреннее состояние, мысли, которые крутились у него в голове, никак не могли успокоиться, словно бесконечная прямая, стремились вперёд, не давая ни единого шанса на спасение от всей той ситуации. У него вообще ни на что не было надежды или шансов. Он потерял всё слишком давно, слишком быстро и слишком стремительно. Он старался не думать об этом, но странное ощущение продолжало душить его, хватало за горло с новой силой. В голове повторялись слова Валялкина. Ягун не желал соглашаться с ним, Ягун верил в то, что с подругой всё в порядке, ведь она могла просто немного запутаться. Сарданапал, который слишком хорошо знал Леопольда и Софью, относился к Тане, словно к своей внучке. Может быть, он слишком сильно к ней привязался, и нельзя было сказать, что это так уж и хорошо, но… Всё вокруг превратилось в странный поток невообразимых глупостей, которые продолжались в своём чередовании, которые не хотели оставлять никого ни на одно мгновение. Надо было бороться, надо было понять толком, о ком идёт речь в пророчестве, и Сарданапал старался не допускать лишних мыслей. Стишок. Банальный стишок, который может разрушить человеческие судьбы – и только ещё одно перечитывание не принесёт ему никакой пользы. Разве что только убеждение. Убеждение засело комом в горле, повторилось непонятной луной, отбилось воспоминанием от теней сознания. И всё замерло. Всё пропало.